Марк Ганеев - маг нашего времени. Трилогия (СИ)

   Что же касается моего зрения, то, видимо, у мамки чего-то не хватило в организме, когда она меня вынашивала, своего любимчика и последыша. Когда я родился, то в те времена советская медицина боролась с оспой, свинкой и ветрянкой, вот всех новорожденных без разбора совали под яркие лампы, то ли для того, чтобы они загорали, то ли ради еще чего-нибудь. Как мне говорили американцы, вот тогда яркий свет этих сушильных ламп и врезал по моим светофильтрам, по моим зрачкам, заставив их пропускать в глаза только тридцать процентов света. Ну, вы понимаете, что в те времена я был почти слепым человеком?! Но ни я, ни советские детские врачи этого совершенно не замечали. До первого класса школы я ничего не слышал о существовании очков, коррекции зрения. Никогда их не носил!
   Девчонки меня даже в те время любили за курчавые волосы, большие глаза и громадные ресницы. Во времена моего безмятежного детства ко мне с большим уважением обращались и взрослые, и дети, как к "Фарам". Ну, вы понимаете почему? Из-за моих больших глаз, которые можно было бы сравнить только с фарами автомобиля!
   В первый класс я пришел с высоко поднятой головой, в ботинках с подметками в дырах, в школьной форме с одним ученическим ремнем, который мы посменно делили с братом. Он этот ремень носил в первую смену занятий в школе, а я - во вторую! Как уважаемый человек, как начинающий миллионер, моя монополия по продаже чулочно-носочных изделий росла и крепла, поэтому я занимал самое почетное место в классе, в правом крайнем углу, на так называем ой Камчатке. Даже преподаватели знали об этом почетном месте, что они не имели права сажать какого-либо из своих учеников на это место. Коллектив класса молчаливо выбирал, кто же из учеников имел право сидеть на Камчатке.
   Удобно устроившись на Камчатке, я сразу же обратил внимание на то, что ничего не вижу из того, что сейчас было написано на классной доске. Чтобы я не предпринимал, я был не в силах чего-либо увидеть или прочитать слова, написанные на этой проклятой доске. Первая половина года учеба в первом классе была сплошной лабудой, типа, "мы писали, мы писали, наши пальчики устали"! Все это время я искал выход из положения, как бы мне пересесть на первую парту, не нарушая своего заслуженно заработанного авторитета!
   Одна только школьная фельдшерица сумела заметить, что у меня со зрением не все в порядке. Именно тогда впервые я услышал приговор "близорукость высокой степени", который впоследствии преследовал меня вплоть до проведения Московской Олимпиады. Таким образом, я впервые получил запись о своей близорукости в моей медицинской карте сначала при детской поликлинике, а затем при просто поликлинике. Вы думаете, что меня начали лечить от этой близорукости, помогали подобрать и носить очки, принимать соответствую лекарства для коррекции зрения. Зря вы так думаете, никто и пальцем не шевельнул, чтобы помочь какому-то там первокласснику решить проблему со зрением в государстве пролетариев и крестьян!
   Чтобы вылечить мою близорукость, какой-то детский врач предписал мне сто уколов алоэ в соответствующе место. Делая пятидесятый укол, школьная фельдшерица сказала:
   - Марк, ты бы свою попку в осторожности держал! С каждым уколом, я все с большим трудом прокалываю иглой кожу на твоем заду! У меня же одна игла для шприца на всю школу! Если я ее сломаю, то не смогу лечить других школьников!
   После этой сотни уколов алоэ с моим зрением ничего не изменилось, даже я в то время догадался о том, что против медицинской системы нашего родного государства бесполезно бороться! Поэтому успокоился, по своим каналам изготовил себе пару очков, в которых более или менее прилично видел, и продолжил учебу в школе, переходя из класса в класс. Очки, разумеется, я не носил на людях, а что касается классной доски, начал развивать свою память. Входя в тот или иной класс, мне хватало времени для того, чтобы одним взглядом запомнить все, что было написано на доске. Уже сидя на своем почетном месте на Камчатке, я восстанавливал написанное на доске в своей памяти. Что в свою очередь, позволяло мне, в течение всего урока работать по восстановленной копии классной доски. При этом приходилось слегка умственно напрягаться, но постепенно я к этому привык и начал учиться на твердые четверки и пятерки.
   По мере того, как школа, вернее, школьные преподаватели передавали нам свои знания по тому или иному школьному предмету, постепенно рос и мой багаж знаний, который я тут же оприходовал в области магии. Ведьма Мерседес, подробный рассказ о методах ее подготовки магов будет представлен несколько позже, помогла этот процесс поставить на научную основу.
   - Марк, не следует изобретать пятого колеса, которое давно уже изобретено другими людьми! Свои силы направляй только на познание нового и для тебя совершенно неизвестного научного материала!
   Где-то в пятом классе я на личном опыте убедился в том, что часто и понапрасну трачу свои силы! Это понимание ошеломило меня до глубины души! Ну, скажем, зачем мне изобретать новый синтетический материал, когда столько материалов уже изобретено, а тело человека в синтетике не дышит! Да, еще в этих химических формулах сам черт ногу может сломать! Я тут же химию отодвинул на второй план, освобождая время для игр на компьютерах. И приятно и полезно, развиваешь компьютерную технологию, пишешь новые компьютерные программы. Вскоре моими любимыми предметами стали математика, тригонометрия, география и литература! Английский язык был и всегда оставался моим самым любимым школьным предметом!
   Но уже тогда я учился по принципу, что знает учитель, то знаю и я. Одним словом, не стыдился своим мысленным зондам залезать в сознание учителей, выкачивать все их знания по предмету, а не учиться по каким-то учебникам. В шестом классе учеба в школе для меня превратилась в увлекательное занятие по поиску информации в человеческих мозгах. Я начал успевать совмещать школьные уроки с занятиями по магии у Мерседес по вечерам. Эта испанка даже строже мамы отслеживала, как я учусь в школе, при этом приговаривая:
   - Марк, школу ничем нельзя не заменить! Она как бы цементирует, создает фундамент для твоих знаний, которые ты будешь получать из книг и жизненного опыта. Наиболее ценными знаниями являются те, которые тебе поднесет жизненный опыт, но которые будут также подтверждены теоретически, рассуждениями других людей в книгах или в школьных учебниках. Поэтому ты должен старательно, можно не наотлично, учиться в школе!
   Словом, я неплохо учился, старался получать такие оценки, чтобы ко мне не было претензий, ни со стороны преподавателей, ни со стороны мамы! Тогда и сегодня мама, хотя она уже давно ушла, остается главным ценителем всего того, что я узнал или достиг в своей жизни. Проблема со зрением не стала серьезным барьером на моем пути к знаниям. Очки всегда были в моем внутреннем кармане, но я их практически не носил на людях, уж слишком враждебно и подозрительно простые люди относились к другим людях, у которых на носу покоились линзы в оправе. Да и сегодня, вспоминания те времена, я никак не припомню, кто, помимо меня, носил очки в нашем классе. Очкариков во всей нашей школе было раз, два и обчелся! Их было можно на пальцах руки пересчитать, они были самые угнетаемые люди в школе!
   В десятом классе меня вызвали в военкомат на призывную комиссию в армию. Я ее прошел без каких-либо особых замечаний, но вот врачи призывной комиссии в деле со мной споткнулись на офтальмологе! Такого врача в комиссии тогда, разумеется, не оказалось, зрение у призывников проверял простой терапевт, свое обследование этот солдафон-теравт выполнял по очень упрощенной схеме. Загонял парней в свой кабинет и на фоне освещенного окна обеими руками показывал разогнутые пальцы. Угадал или увидел количество разогнутых пальцев, значит, ты годен к службе в армии, не угадал - тогда другие врачи комиссии проверят остроту твоего зрения!
   Повторяю, совершенно случайно комиссию по зрению в лице этого солдафона-терапевта я проходил одним из самых последних призывников. Солдафон, разумеется, не поверил тому, чтобы какой-то там призывник десятиклассник не видит дальше своего носа, но очки не носит! Из десяти его показов, я угадал правильное количество демонстрируемых им пальцев только один раз! Но в те времена родной армии требовались мальчишки для обучения в военном училище на офицеров радиолокационных войск, поэтому этот так называемый "офтальмолог" в моей медицинской карточке написал, что я годен к строевой службе. Я, вероятно, так бы и проучился в том радиолокационном училище, одев свои очки на нос. По его окончанию тянул бы полуслепым лейтенантом армейскую лямку до конца своей жизни, если бы не случай, который произошел в тот момент, когда нас призывников, будущих лейтенантов, вызвали в военкомат для последующей отправки в город, где располагалось это самое училище.