Только для него

— Моя? — Дарий спустился еще на одну ступеньку вниз.
— Лошади. В «Рейсинг таймс». Ваши фотографии — большая редкость. У вас даже нет своего сайта. — В ее устах фраза прозвучала как упрек.
— Меня это устраивает.
— Да…
Наташа отвернулась, давая им обоим передышку. Озираясь по сторонам, она увидела целую кучу фотографий лошади во всех ракурсах — стоящей, галопирующей, в прыжке. Снимки были развешаны на всех стенах. Она подняла голову и оглядела статую. Дарий ваял лошадь, которая готовится прыгнуть.
— Знай я, кто вы, когда ваш дом выставили на продажу, — сказала она наконец, — воспользовалась бы кое-какими сведениями, чтобы привлечь внимание журналистов. Владельцы скаковых лошадей — одни из самых богатых людей в мире, к тому же имение Хедли-Чейз расположено недалеко от крупного тренировочного центра…
— Вы дали журналистам достаточно пищи для ума безо всякой помощи с моей стороны, — урезонил ее Дарий. — Кстати, я спрашивал не о том, где вы узнали о моей студии, а от кого, — с нажимом произнес он, давая понять, что его невозможно одурачить.
Она печально улыбнулась. Уголки губ дернулись вверх.
— Кстати, «где» — гораздо сложнее. Выяснить адрес — только полдела. Если бы не Пэтси, я бы до сих пор искала вас.
— И все-таки? — не сдавался он.
— Извините, мистер Хедли. Агент по недвижимости никогда не раскрывает своих источников.
— У какого-нибудь журналиста? — Нет, вряд ли, подумал он. — Сейчас журналисты явно не на ее стороне… Читая между строк, можно было заметить, что все предполагали, будто бы ее «крах» был вызван оголтелым стремлением к успеху. Кое-кто даже намекал, что она подпитывала свою энергию кокаином. — Может быть, галерист, торговец произведениями искусства? — продолжал Дарий. Галерист, сраженный ее голубыми глазами и расстегнутой верхней пуговицей на блузке? Нет… Кто там недавно купил новый дом? — Фредди Гловер несколько месяцев назад праздновал новоселье, — заметил он.
Наташа не подтвердила и не опровергла его предположение, и он оставил ее в покое.
— Если вы пришли, чтобы извиниться…
— Я уверена, что Майлз уже устроил ритуальное пресмыкательство, но, если вы настаиваете, я тоже могу изобразить раскаяние, — предложила она.
Она слегка взмахнула рукой, подчеркивая свою искренность, и ему показалось, будто все ее тело замерцало.
Наташа выжидательно смотрела на него, но он молчал, стараясь овладеть собой.
— Мне, разумеется, очень жаль, что все так случилось, но к вам я пришла не для этого.
— Зачем же вы пришли? — спросил он. Ему ужасно не нравилось, что его так сильно волнует эта женщина. — Ради бога, войдите и закройте дверь, если вы остаетесь. Не съем же я вас…
По лицу девушки нельзя было сказать, что его слова ее полностью убедили, но она закрыла дверь, а потом подошла к нему, медленно покачивая бедрами. Такая походка вышла из моды лет пятьдесят назад. Примерно тогда же, когда вышла из моды ее фигура, похожая на песочные часы.
Дарий заметил, что она постаралась скрыть свои прелести под строгим сереньким костюмчиком. Но юбка льнула к ее бедрам и была на целую ладонь короче, чем требовалось для деловой дамы. Такая длина выгодно подчеркивала ее стройные ноги на случай, если бы он забыл остановить взгляд на глубоком вырезе ее блузки. Если она хотела выглядеть серьезно, ей точно следовало выбрать блузу поскромнее.
Волосы девушка собрала в свободный пучок на затылке. Весь его вид — откровенная провокация! Его так и тянуло вытащить шпильки и полюбоваться ее белокурыми волосами, разметавшимися по плечам.
Она остановилась, подойдя к стремянке, и устремила свой взгляд вверх, на него. Видимо, она тоже почувствовала, что его провоцировать опасно, и замерла в нерешительности.
К черту пирог! Он готов проглотить ее саму…
— Ну? — неожиданно рявкнул он, разозлившись на нее за то, что она его отвлекает. Он и на себя злился: ведь ему приятно, что она его отвлекает! И за то, что он обрадовался, когда увидел ее. Если, конечно, за всем не стоит Морган. Придумал коварный план: подослать к нему секс-бомбу, чтобы отвлечь от мыслей о взыскании компенсации.
Наташа провела языком по верхним зубам, потому что во рту у нее пересохло. На мгновение она забыла, зачем явилась в студию Дария Хедли.
— Так что же вам нужно, Наташа Гордон?
Она посмотрела вверх и увидела в его взгляде отражение своих смятенных чувств. Еще миг — и все завертится совершенно непредсказуемым образом.
— Конкретно от вас, мистер Хедли, мне не нужно ничего, — скороговоркой произнесла она. — Совсем наоборот. Я собираюсь оказать вам услугу. Хочу продать ваш дом.
— Мисс Гордон…
— Знаю, знаю. — Она подняла руки вверх, словно сдаваясь. — С чего бы вы стали мне доверять, особенно после фиаско с рекламой.
— Насколько я понимаю, вы намерены продолжать, как бы я ни отнесся к вашему предложению? — спросил он.
— Вы совершенно правы.
Она сняла с плеча сумку с ноутбуком и положила ее к своим ногам, словно «бросая якорь» в его студии. Коробку с пирогом она поставила на верстак, рядом с аккуратно разложенными инструментами.
Дарий наконец спрыгнул со стремянки.
Наташа опасливо покосилась на возвышающуюся над ней скульптуру. Стараясь не смотреть на Дария, она обошла скульптуру лошади со всех сторон, внимательно рассматривая ее. Очутившись на безопасном расстоянии, она позволила себе посмотреть на Хедли.
— Я видела вашу инсталляцию снаружи галереи «Тейт модерн». Дом.
— Вижу, вы неплохо подготовились, — заметил он.
— Просто проходила мимо. Я не знала, что это ваше, пока не увидела в Интернете. Ваш дом… показался мне несколько мрачным.
— Критиковать может каждый.
— Нет… Он красивый. Просто… В общем, внутри не было людей, а без людей дом бездушен.
— А может, я именно это и имел в виду, — заметил он.
— Правда? — Он не ответил, и она снова посмотрела на лошадь. — Она… большая.
— Я сделаю уменьшенную копию ограниченным тиражом.
— Как раз подошло бы для каминной полки, — брякнула Наташа, не подумав, и тут же пожалела о сказанном. — Простите, я сказала глупость. Я немного нервничаю.
— Не удивительно. Неужели Майлз Морган решил, что меня можно купить за кусок пирога и возможность созерцать ваше декольте?
— Что? — Она посмотрела на верхнюю пуговицу своей блузки, но та была на месте. Пока. — Майлз меня не посылал. Что же касается моего декольте… — Она пожала плечами, пытаясь успокоиться. — Когда продаешь дома, самое главное — создать образ. Подготовить почву, произвести первое впечатление, привлечь внимание зрителя и удержать его. — И подумала, что сейчас она продает не дом, а саму себя… — В последнее время я увлеклась кулинарией и съела слишком много своей выпечки.
— И сейчас хотите поделиться.
— Я подумала, что-нибудь сладкое поможет растопить лед.
Лед? Никакого льда не было и в помине. Кровь застучала у него в ушах; ему показалось, что внутри его все закипает. Он целую неделю рисовал эту женщину, как одержимый, стремясь выкинуть ее из головы.
Ему хотелось рисовать и рисовать ее, пока он не увидит ее такой, какая она есть, пока не поймет, о чем она думает, что чувствует.
— Что там у вас? — спросил он.
— Я не знала, что вы любите, поэтому принесла несколько на выбор, — ответила она, глядя на него. Ему показалось, что между ними прошел электрический разряд. — Несколько кексов… Лимонный, шоколадный, кофейный, имбирный… и еще с маракуйей, «плодом страсти».
Из коробки соблазнительно пахло ванилью, и он сразу вспомнил детство.
Ему с трудом удавалось не поддаться искушению, поднять взгляд и посмотреть на ее соблазнительную грудь. Неужели он такой же, как его отец? Неужели и для него страстное желание обладать женщиной способно вытеснить из головы все прочие мысли? Одна женщина заслонила собой целый мир.
— Вижу, мисс Гордон, вы не преувеличивали, сказав, что увлеклись кулинарией, — сказал он, беря первый кусок, который попался в руки. — Печь вам порекомендовали в «Фэрвью», так сказать, в качестве трудотерапии?