Созидая на краю рая (СИ)

И всё же я не перестаю молиться.
Смотрю на бледное лицо сына, трубки, которые прикованы к его телу, приборы и понимаю, что для меня есть и будет единственным и непоколебимым миром. Мирозданием.
Мой ребёнок.
Мой мальчик.
Мой Энтони.
Моё время пребывания в палате сына кончается, и под предупреждение от медсестры, поднимаюсь с колен, наклоняюсь к ребёнку, целуя его в лоб, шепчу самые важные слова, которые шлю ему, надеясь, что смогу помочь:
– Я люблю тебя, солнышко!
С этими словами покидаю помещение, на ходу вытирая слезы. Направляюсь к комнате отдыха, решив провести остаток ночи там. Меня уже не интересует женщина, идущая следом за мной, и я замечаю её только в лифтовой кабинке. Решаю воспользоваться моментом, зная, как беспощадно время, и что его может просто не оказаться в будущем:
– Огромное вам спасибо!
– Не за что, дорогая, я всё понимаю, – она сочувственно хлопает меня по плечу, вытирая скупую слезинку на своей щеке. – Как только приедет Доктор Маслоу, сразу же направлю его к вам.
– Благодарю, – выдавливая едва заметную улыбку, выхожу из лифта на своём этаже и иду по свежевымытым коридорным плитами, которые мрачны и холодны. Иду к комнате отдыха, решив, что прямо сейчас накапаю ещё успокоительного и засну до утра.
Уже подойдя к знакомой двери, я ощущаю себя, словно в потустороннем мире, глядя на дверь бывшей палаты Энтони.
Слёзы катятся по щекам, а руки судорожно сжимаю кофту на груди, силясь унять режущую сердце боль. Я в мире, который зовётся жизнью, мире полном боли, страдания и зла. А ещё несправедливости…
Глупой и никчёмной несправедливости, которую ничем нельзя изменить или искоренить…
========== Глава 8 - ."Другой" Эдвард Каллен ==========
Сижу на софе в комнате отдыха, после прихода доктора Маслоу, и зачарованно смотрю на собственный . Он каждые три минуты предупреждает меня о непринятых сообщениях – ещё ночных – от Эдварда.
Мои нервы сейчас как струны, словно натянутые поводья – отпустишь, и всему придёт конец. Я переживаю за сына, но я так же переживаю за то, что с ним будет, если я прямо сейчас не поговорю с Калленом.
Наконец решаюсь это сделать, едва касаясь, нажимаю на дисплее кнопку «прослушать», и подношу приборчик к уху:
– Белла, пять минут десятого… Не забывай про правила! – содрогаюсь от его чёткого голоса в трубке, и вытираю слёзы рукавом кофты. Пытаюсь осмыслить то, что скажу ему при встрече, но никаких адекватных вариантов не следует. Решаю прослушать оставшиеся два сообщения, и внутри всё сворачивается в тугой узел от страха:
– Белла, не испытывай моё терпение, оно вовсе не безгранично. Я даю тебе последние три минуты, чтобы явиться в особняк! – убираю прибор от уха, смотрю на время прихода сообщения: 21.15. Прижимаю руку ко рту, подавляя рвотный позыв, и откидываю каштановую прядь за ухо. Пальцы трясутся дрожью как у эпилептика, пока я нажимаю на «прослушать» у третьего сообщения:
– Твоё время вышло, Изабелла Мейсен. Все твои перечисления будут аннулированы после полудня.
Это сообщение окончательно рушит мою нервную систему. Вижу на часах телефона половину десятого утра, и, хватая сумку, даже не удосуживаясь взглянуть в зеркало, бегу к выходу из больницы. Я должна быть с Тони, я должна поддерживать его, но если вся оплата аннулируется, ему точно не выжить.
На ходу, уже в лифтовой кабине, набираю номер Эдварда, дрожа, вслушиваюсь в длинные гудки. Считаю миллисекунды до того, чтобы услышать его голос. Удача сегодня явно не на моей стороне. Звонок автоматически отключается. Пробую снова – никакого результата.
Лихорадочно соображаю, что делать, замирая в холле больницы. Смотрю по сторонам, ища ответ. Внезапно взгляд натыкается на яркую вывеску рекламы магазина с медицинской техникой, и я улавливаю в самом низу адрес – «Констант-Стрит 79». Стрит. Улица. Ривер-Стрит 98!
Ответ приходит мгновенно, и не размышляя больше ни над чем, направляюсь к такси, стоящему у северного входа. Они всегда здесь стоят. Клиенты имеются.
– Куда едем? – голос водителя доносится до меня, словно бы из другой комнаты, а его глаза следят за каждым моим движением. Наверное, вид у меня даже хуже, чем я предполагала.
– Ривер-стрит 98, – повторяю не только для него, но и для себя.
– Собрались в турпоход? – его глаза смеются надомной, выражая то, что я что-то перепутала.
– Всмысле? – нахмуриваюсь, безуспешно набирая Каллена снова и снова.
– Ваш адрес – кромка северного леса?!
– Все правильно, – подумав минуту, говорю я. Вспоминаю предостережения Каллена о том, что не должна выдавать местонахождение дома. Верно, лес. Особняк стоит в лесу. Значит, придётся идти пешком – как раз это волнует меня сейчас меньше всего.
– Платить чем будете? – водитель все ещё не заводит мотор, сомневаясь, что у меня есть деньги. Я тоже сомневаюсь, но порывшись в сумке, достаю две мятые купюры по двадцать долларов:
– Хватит?
– Вполне,–он хмыкает и поворачивает ключ зажигания. Машина отзывается жужжанием, а шины с визгом съезжают с парковки, вывозя меня на трассу.
За окном мелькает апрельский пейзаж – теперь уже жарко – а мой телефон теряет последние запасы зарядки, пока я беспрестанно названиваю Эдварду. Надеюсь, что смогу сломать его нежелание отвечать. Чтобы отделаться от моих звонков, нужно лишь ответить.
Одновременно в голове сотни мыслей о Тони. О том, как он и что с ним будет. Я снова видела его с утра, пока говорила с доктором Маслоу. Ему не лучше и не хуже. Он в коме. Он якобы спит. Джеймс не может дать мне точных ориентиров того, что мой сын поправится, но и о том, что он умрёт, тоже ничего не говорит. Я мучаюсь неизвестностью, а тут ещё и Каллен. Счета. Вот чёрт! Если они действительно аннулируются – это будет катастрофа. Донора мне так быстро не найти, да и местная клиника вышвырнет нас на улицу за неоплату.
– Приехали, – в который раз повторяет водитель, но я слышу его только с третьего раза. Рассеянно киваю, отдавая ему свои скудные сбережения, и выхожу на воздух. Лес шумит от ветра, и кажется устрашающим. Деревья вековые, статные. Непоколебимые и неприступные. За ними не видно солнца – их кроны так высоки и густы. Машина отъезжает, и я остаюсь одна посреди дороги у леса, оглядываясь в поисках того самого поворота, куда сворачивал Эдвард позавчера.
Не нахожу его.
Задыхаясь от волнения, я бегала от одной стороны дороги к другой, пока всё же не нашла то, что искала. Всё дело в том, что дорога заслонена ветками елей, и поэтому, если хорошо не присмотреться, заметить её невозможно. Ухмыляюсь, восхваляя такую простую систему защиты. Утверждение верно: всё гениальное – просто!
Бреду сквозь грязь после дождя, огибаю острые ветви деревьев, и для опоры хватаюсь за смолянистые стволы сосен. Смола остается на мне, словно мёд. Всё: руки, одежда и даже волосы – я словно леший, или неудачный сборщик этой горючей жидкости.
Но это не самое худшее. Потому что пройдя пару метров по неезженой дороге, я падаю, и, оказавшись в хвое, действительно вижу, как она облепляет всё моё тело. Вот теперь я точно лесной дух. Только уж слишком измученный, и без конца рыдающий.
Как Эдвард умудрился здесь проехать?
Данная мысль заставляет меня остановиться и оглянуться. Нет, я иду не туда. Каллен проехал к дому на машине, а не направился пешком. По этой полной бугров и корней дороге не проедешь даже на внедорожнике.
Чертыхаясь, выбираюсь из этого леса, снова оказываясь на асфальтированной дороге трассы. Снова хожу туда-сюда, руководствуясь тем, что машине нужно было куда-то свернуть ночью. Значит, это место можно разглядеть.
Пару неудачных попыток, и мне удаётся найти подходящую дорогу. Узкую для большой машины, но идеальную для «мазды» Эдварда. Иду по ней, теперь уже ощущая как песок, которым она частично усыпана, бог знает, откуда, засыпается в мои туфли. Вид у меня ужасный, и я понимаю это даже без зеркала, когда подхожу к очередной луже. Но выбора нет. Либо так, либо никак. Пусть Каллен поливает меня из шланга, кидает в озеро, или ещё что-нибудь, но сперва он меня выслушает. О большем не прошу.