Тени (ЛП)

— Да, и тебе лучше бросить курить. Им это не понравится.
— Чем меньше они знают, тем лучше спят. Кроме того, у меня есть право Первой Поправки.
Она закатила глаза.
— Ладно, во-первых, ты не человек, поэтому их Конституция не применима к тебе. И, во-вторых, речь о свободе слова, а не свободе курения.
— Да все равно.
Когда Пэйтон сделал очередную затяжку, она представила его красивое лицо, широкие плечи и яркие синие глаза. Они знали друг друга с рождения, их семьи в течении поколений связывали брачные узы, как это было принято среди аристократов.
Это был известный всей Глимере секрет, что его родители и ее отец недавно начали обсуждать их свадьбу…
Гулкий стук дверного молотка заставил ее повернуть голову.
— Кто это? — спросила она, поднявшись и наклонившись в бок, чтобы посмотреть в фойе.
Дворецкий, Федрика, пересек помещение, и хотя ее отец лично никогда не подходил к дверям, он тоже вышел из своего личного кабинета.
— Хозяин? — спросил дворецкий. — Вы ждете кого-нибудь?
Абалон надел свой пиджак.
— Дальнего родственника. Мои извинения, стоило предупредить тебя заранее.
— Мне пора, — сказала Пэрадайз в трубку. — Приятных снов.
Повисла пауза.
— И тебе, Пэрри. И ты знаешь, можешь звонить мне, если приснится кошмар.
— Конечно. Ты тоже. Хорошего дня.
— И тебе.
Она повесила трубку, радуясь, что ее друг рядом. Со времен набегов и убийства стольких из их класса, они часто проводили бесконечные дневные часы на телефонной трубке. Связь была жизненно необходима ей, когда они с отцом укрылись в Кэтскилле, она слонялась по большому викторианскому сараю на протяжении месяцев.
Пэйтон был хорошим другом. Что до брака?
Она не знала, что чувствовать по этому поводу.
Обойдя стол, Пэрадайз бросилась к фойе, но отец заметил ее и покачал головой.
— Пэрадайз, спрячься. Прошу.
Она вздернула брови. Это было кодовое слово, велевшее ей укрыться в потайном туннеле под домом.
— Что происходит?
— Ступай, умоляю.
— Ты же сказал, что это родственник?
— Пэрадайз.
Пэрадайз скрылась в библиотеке, но осталась у арочного проема, прислушиваясь.
Тихий скрип, с которым открылась огромная парадная дверь, был невероятно громким.
— Это ты, — сказал ее отец странным тоном. — Федрика, прошу, оставь нас.
— Слушаюсь, хозяин.
Дворецкий ушел, быстро пересек ту часть фойе, которую она могла видеть. Спустя мгновение хлопнула дверь в заднюю часть дома.
— Итак? — сказал мужчина. — Ты пригласишь меня войти?
— Не знаю.
— Я умру на твоем пороге. Через считанные минуты.
Пэрадайз боролась с желанием высунуть голову из-за арки и посмотреть, кто там пришел. Она не узнала голос, но четкое произношение и надменный тон сообщил, что это был аристократ. Логично, ведь он же «родственник».
— Ты облачен для войны, — парировал ее отец. — Я не потерплю оружие в своем доме.
— Что так пугает тебя — мое оружие или мои знакомые?
— Я не боюсь ни того, ни другого. Вы были повержены, если помните.
— Но не сломлены, вынужден добавить. — По звону стало ясно, что кто-то держал металлические предметы. Потом раздался лязг, словно что-то бросили на крыльцо. — Вот, я гол перед тобой. Я полностью разоружился, и мое оружие на твоем пороге, а не в стенах твоего дома.
— Я тебе не кузен.
— Ты — моя кровь. Нас связывают многочисленные предки…
— Избавь меня от этого. И какое бы сообщение твой лидер не желал послать Королю, пусть сам…
— Я больше не имею к ним никакого отношения. Никакого.
— Прошу прощения?
— Все связи порваны. — Послышался усталый вздох. — Все эти месяцы с моменты избрания Рофа на трон, я пытался убедить Кора и Шайку Ублюдков отказаться от государственной измены. Даже после просьб и попыток облагоразумить, мольбы пойти более умной дорогой, с грустью вынужден признать, что мне не удалось отговорить их от этого безумия. В конечном итоге, я просто покинул их. Я ускользнул из места их ночлежки, и сейчас боюсь за свою жизнь. Мне некуда пойти, я говорил с Сэллией из Старого Света, и она посоветовала мне отправиться к тебе.
Их дальняя кузина, подумала Пэрадайз. Она вспомнила имя.
— Прошу, — сказал мужчина. — Запри меня в комнате, если придется…
— Я — верный слуга своего Короля.
— Тогда не отворачивайся от тактического преимущества.
— Что ты предлагаешь?
— Если ты дашь мне кров над головой, я готов рассказать тебе все что мне известно о Шайке Ублюдков. Где они проводят дневные часы. Их привычки. Где они встречаются ночью. Как они думают, ведут бой. Уверен, эта информация стоит ночлега.
Пэрадайз не могла больше терпеть. Она должна была увидеть лицо.
Крадучись, она выгнулась всем телом, выглядывая из арки и из-за напряженных плеч отца. Кожаная одежда и рваная рубаха не подходили к этому акценту — вот, что было ее первой мыслью. Второй — что глаза мужчины были с кровоподтеками, настолько они были уставшими.
Воистину было видно, что он пришел с передовой военных действий, что-то тошнотворно сладкое приправляло воздух, который, минуя его тело, проникал в дом.
Мужчина мгновенно заметил ее, и на его лице отразилось что-то, что он мгновенно скрыл.
Ее отец оглянулся через плечо и выразительно на нее посмотрел.
— Пэрадайз, — прошипел он.
— Я понимаю, почему ты колеблешься, — сказал мужчина, не сводя с нее взгляда. — Воистину, она — драгоценность.
Ее отец повернулся к мужчине.
— Ты должен уйти.
Мужчина опустился на одно колено и, склонив голову, положил одну руку на сердце, а вторую открытой ладонью поднял к небесам.
И сказал на Древнем Языке тихо: — Настоящим я клянусь своими предками, что не причиню вреда тебе, твоей урожденной дочери или любому другому живому существу в пределах сих стен… иначе пусть Дева-Летописеца заберет у меня жизнь на ваших глазах.
Ее отец повернулся к ней и ладонью полоснул по воздуху, приказывая ей скрыться и больше не появляться.
Она подняла руки, кивая, как бы говоря «ну хорошо, твоя взяла».
Двигаясь быстро, она вернулась в библиотеку и пересекла помещение, направляясь к панелям возле очага. Потянувшись к пусковому механизму на третьей снизу полке, она нажала рычаг и смогла выдвинуть целую кипу книг и сместить вбок на хорошо смазанных рельсах. Она выскользнула по ту сторону, в отремонтированный коридор, который располагался под первым этажом, образуя форму квадрата, предоставляя доступ, визуальный и фактический, к каждой комнате через потайные двери и точки для наблюдения.
Как в фильмах Альфреда Хичкока.
Закрывшись, Пэрадайз направилась к невысокой лестнице в самом конце, и поднявшись по ступенькам, она пожалела о том, что не могла подслушать их разговор. По своему обыкновению, она была в тени; отец никогда и ничего ей не рассказывал.
Это — часть его старомодного менталитета: благородных женщин не стоит беспокоить вещами вроде загадочных, давно потерянных родственников, которые без предупреждения объявляются на пороге, вооруженные до зубов. Или, скажем, где работает глава дома, сколько он зарабатывает, каково его состояние. Например, когда ее отца назначили Первым Советником Короля, большего ей не сообщили. Она понятия не имела, из чего состоит его работа, что он делал для Короля и Братства… черт, да она даже не знала, куда он отправляется каждую ночь.
Она понимала, что он свято верит, что ограждает ее. Но она так сильно ненавидела дремучее неведение.
Оказавшись на вершине потайной лестницы, она прошла примерно пятнадцать футов вперед и остановилась у встроенной в стену панели. Защелка располагалась слева, и она ударила по ней.
Ее спальная представляла собой девчачье царство: от рюшей на кровати и кружев на окнах, до плетеных ковров, которые заменяли тапочки.
Заходя внутрь, она повернула замок на двери, зная, что это будет первым, что проверит ее отец, когда бы он ни поднялся наверх… А если он не доберется до второго этажа, потому что решит составить компанию их «гостю»? Тогда он пошлет Федрика, чтобы тот на проверку дернул ручку.