Возвращение (СИ)

Детектив пытается подняться с кровати, но ноги не слушаются, Уотсон инстинктивно шагает ближе, и, словно хватаясь за спасательный круг, Холмс обнимает его за пояс, утыкаясь лицом в живот.
– Пусть даже ты сделал из меня идиота… – ладонь Джона мягко ложится ему на затылок. – Я все равно не могу позволить тебе проиграть...
Шерлок прижимается теснее, отчаянно желая, чтобы их разговор на этом закончился. Уотсон молчит, ласково перебирая его волосы, затем аккуратно надавливает на плечо, заставляя отстраниться.
– Ты чуть до инфаркта меня не довел своим поцелуем, – сообщает он с грустной улыбкой. – Я боялся, что это тоже часть игры, что тебе зачем-то нужно, чтобы я переспал с твоим двойником, и ты решил воспользоваться моей слабостью…
– А сейчас?..
– Что?
– Сейчас ты этого не боишься?..
– Нет, – серьезно отвечает Джон и делает шаг назад, вновь увеличивая расстояние между ними. – Я знаю, что это не так. Но все равно хотел бы понять, что же это была за государственная необходимость…
– Не было никакой государственной необходимости… – предельная бессмысленность собственного обмана режет по живому, в кровь раздирая сознание, и детектив шепчет главное, будучи не в состоянии вдаваться в подробности: – Все из-за тебя…
– Из-за меня?! – ошеломленно и чуть ли не по слогам переспрашивает доктор Уотсон и вдруг опускается перед Шерлоком на колени, с изумлением заглядывая ему в глаза. – Из-за меня?.. Шерлок, так это из-за того, что я тебе не поверил?..
Приподняв брови, он недоверчиво хмыкает, и Холмса внезапно охватывает злость.
– Между прочим, тогда, три года назад, я спасал твою жизнь!
Джон поджимает губы, раздумывая, затем осторожно берет Шерлока за руки.
– Я знаю, – веско говорит он, поглаживая ледяные кисти детектива. – Вот только я предпочел бы сто раз умереть, чем один раз пережить твою смерть… – синий взор темнеет, наполняясь страданием. – Черт возьми, Шерлок, я любил тебя, и я тебя потерял!
В носу невыносимо щекочет, детектив морщит переносицу, моргает, отводя взгляд.
– Я же дал тебе подсказку… – бормочет он, используя последнюю возможность оправдаться. – Перед тем, как прыгнуть, я сказал тебе, что это трюк…
Доктор Уотсон безмолвствует, глядя на него с непонятным, а потому тревожащим выражением, и, наконец, устало вздыхает:
– Я тоже дал тебе подсказку… – сердце мгновенно сбивается с ритма, потому что догадка вспыхивает в сознании чуть раньше, чем Джон произносит вслух конец фразы: – Я назвал тебя твоим именем, когда мы первый раз занимались любовью…
Слепец... Чертов слепец…
Доктор Уотсон бережно соединяет его ладони, прижимает их к своим губам, согревая дыханием.
– Ты сказал, что хочешь быть со мной, кем бы ты для меня ни был… – напоминает он с мягкой полуулыбкой. – Что ж, а я люблю тебя, как бы ты себя ни называл…
Шерлок позволяет себя поцеловать, находясь в состоянии странного оцепенения.
Готовность Джона начать все сначала не вызывает сомнений, но вместо ожидаемого облегчения детектив почему-то ощущает досаду. Он по-прежнему чувствует себя обманутым, и мерзкое послевкусие вранья, пусть эмоционально оправданного и логически обоснованного, но от этого не менее угнетающего, отравляет надежду на будущее, лишая уверенности, и сам озадаченный собственными ощущениями, Холмс легонько отталкивает прильнувшего к его губам доктора Уотсона.
– Джон… подожди… Джон, я, кажется… Джон… – он ловит полный непонимания взгляд, запинается, осознавая серьезность вероятных последствий, но притворяться снова – выше его сил, и Шерлок продолжает упрямо и жалобно: – Джон, по-моему, я не могу простить…
Он смотрит в сторону, не желая видеть, как постепенно застывает лицо доктора Уотсона. Тот поднимается с колен, засовывает руки в карманы джинсов.
– Ты не можешь простить… – он кивает сам себе. – Ясно…
*
Десять минут… – думает Шерлок. – Десять минут понадобится Джону, чтобы собрать свои вещи.
Джону хватает семи.
Уже на выходе из комнаты, держа в руках спортивную сумку, он на мгновение оборачивается:
– Твои вещи в коробке под кроватью.
Когда внизу хлопает входная дверь, Холмс нагибается, вытаскивает из-под кровати картонный короб. Под аккуратно свернутым синим халатом обнаруживаются ноутбук, череп, кружка и фото в рамке, то самое, сделанное на месте преступления.
Шерлок берет в руки фото, разглядывает, потом бросает обратно в коробку. Навзничь валится на постель и, уставившись в испещренный трещинами потолок, горько усмехается:
– С возвращением…
====== Часть одиннадцатая ======
Он до самого вечера не выходит из комнаты Джона.
Лежит на кровати, словно мертвец – сложив на груди руки, закрыв глаза и не двигаясь, укрывшись от суровой действительности в чертогах. Горячая маета в его душе постепенно сменяется опустошенностью, сердце перестает выстукивать лихорадочную барабанную дробь, и частично освобожденный от гнета дестабилизирующих мыслительную деятельность сиюминутных эмоций Шерлок предпринимает попытку разобраться в себе.
Он любит Джона. Это очевидно.
Любит...
Детектив прислушивается к мягкому, щемящему трепету, что распространяется у него под ребрами, вызывая прилив крови к щекам и теплый спазм внизу живота. Воображение незамедлительно визуализирует физические ощущения: синий взгляд – так близко, что Шерлока безнадежно утягивает в его радужную, сияющую бесконечность, ладони, ласково скользящие по его коже, жаркий шепот, стоны, срывающиеся с искусанных губ...
Воспоминания обрушиваются на него беспощадной лавиной, множатся, до предела заполняя чертоги, наслаиваются одно на другое, видоизменяясь в свете последних открытий, мельтешат, задевая ментальные нити, соединяющие разум Шерлока с его сердцем, провоцируют противоречивые эмоциональные импульсы.
Гигантским усилием воли детектив концентрируется, абстрагируется от чувств, позволяя им разгореться, словно со стороны, через микроскоп, наблюдает за эмоциональным коктейлем в своей душе, анализируя, вычленяя ингредиенты – нежность, радость, восторг, вожделение, горечь, обиду, привязанность, страх, благодарность, надежду, растерянность, злость, недоверие…
И внезапно ему кажется, что он нашел выход.
Это элементарно. Как же он сразу до этого не додумался?! Он просто почистит свой жесткий диск и удалит те исходные данные, которые вызывают у него негативные переживания, отравляют его любовь к Джону. Вот прямо сейчас все переберет, систематизирует и ликвидирует лишнее. Он избавится от причины, и тогда будет не нужно бороться со следствием…
Разум оживляется, готовый подвергнуть тщательному анализу жесты, взгляды, слова, интонации, свет в конце туннеля озаряет тоскливый сумрак чертогов и тут же меркнет вслед за немедленным осознанием – бесполезно, привычный метод на этот раз не сработает. Выход на деле оказался еще одним тупиком…
Шерлок сильнее зажмуривается, однако это не помогает, и слезы все равно выскальзывают из-под ресниц, скатываются по вискам, заставляя еще острее чувствовать свое поражение. У него не получится выдернуть из узора воспоминаний одну нить так, чтобы не уничтожить целостности картины. Если он забудет, что Джон ему лгал, он опять окажется во власти иллюзий.
Правда и ложь так тесно переплелись в их отношениях, что теперь невозможно отделить одно от другого, и чтобы удалить то, что причиняет ему боль, придется избавиться от всего, что связывает его с Джоном…
*
По крайней мере, теперь он снова хозяин в собственном доме.
Держа обеими руками коробку с вещами, Шерлок спускается по лестнице, толкает плечом дверь в гостиную, проходит в комнату и с грохотом ставит коробку на стол.
Хозяин…
Подбоченившись, он осматривается, надеясь испытать ту уверенность, которую должно придавать это слово. Он снова будет жить так, как захочет, без оглядки на кого бы то ни было. Без... Детектив вздрагивает от мимолетного, но четкого ощущения, что ответ на его главный вопрос где-то здесь, совсем рядом, прячется в тишине, охватившей квартиру. На глаза попадается каминная полка, Шерлок вынимает из коробки череп, водружает его на законное место, в задумчивости очерчивает указательным пальцем пустые глазницы… «Это череп?..» – «Мой друг…» Смешно, он даже не подозревал, насколько одинок, пока в его жизни не появился Джон Уотсон.