Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода

Такое опустошение древнего города, с обладанием которым сопряжен был титул великого князя всея Руси, заставляет предполагать, что Даниил действительно руководился только мщением Василию Димитриевичу, мало заботясь о последствиях — о прочности своей власти и о любви народной.
Успехи Даниила были непродолжительны: в августе 1412 года Василий Димитриевич отправился в Орду вместе с князем ярославским Иваном Васильевичем, со множеством бояр и богатыми дарами. Там случилась новая перемена: Зелени Салтан пал от руки брата своего Кирим-Бирдея. Новый обладатель капчакского престола обласкал князя московского, уверив его, что ни Витовт, ни князья суздальско-нижегородские не найдут себе опоры в Орде [70].
После этого князья суздальско-нижегородские не имели уже средств восставать вооруженной рукой против князей московских.
Иоанн Васильевич Кирдяпич продолжал владеть Нижним в качестве присяжника Василия Димитриевича. В 1416 году он почему-то уехал в Москву и там умер в июле следующего года. Тело его привезено в Нижний Новгород и погребено в Архангельском соборе [71].
Ему наследовал сын его Александр Брюхатый, живший в Москве с 1414 года. Этот князь, как видно из актов того времени, также именовался великим и нижегородским и даже ссорился с Василием Димитриевичем, а потом, 5 февраля 1419 года, женился на его дочери Вассе, или Василисе. Он умер в том же году [72].
Иоанн Борисович приехал в Москву вместе с Иоанном Кирдяпичем, а в 1417 году явился туда и сам Даниил Борисович, но недолго ужился в мире с великим князем. Да и мог ли честолюбивый сын честолюбивого Бориса Городецкого, возросший среди смут и ненависти к Дому Калиты, считавший род князей московских ниже своего рода, терпеливо сносить над собой первенство Василия Димитриевича? Прожив около года в Москве, он опять бежал в Орду; с ним бежал и Иоанн Борисович [73].
Василий Димитриевич, вероятно, уверенный в расположении к себе хана и зная бессилие Даниила и Иоанна, не думал гневаться или, по крайней мере, не показывал виду, что гневается на них за побег, потому что в ту же зиму выдал, как сказано выше, дочь свою за Александра Брюхатого, а по смерти его — за Александра Взметня, сына Даниилова. Вероятно, умный князь московский хотел, как и отец его, посредством брачных связей ослабить наследственную ненависть Домов Калиты и Константина.
Александр Даниилович также носил титул князя суздальско-нижегородского; у него не было детей, но у Вассы был от Александра Брюхатого сын Симеон, который умер бездетным между 1434 и 1440 годами, а Взметень — несколько позднее [74].
Между 1423 и 1442 годами Даниил опять являлся в Нижнем, раздавал жалованные грамоты, в которых именовался великим князем нижегородским, но, кажется, в сущности не имел никакого значения ни в Орде, ни на Руси. Карамзин полагает, что этот лицемерный повелитель княжества Нижегородского даже бил монету со своим именем. Как провел Даниил остаток дней своих, когда и где сложил свою буйную голову из летописей не видно [75].
Иоанн же Борисович умер в 1448 году; гробница его находится в нижегородском Преображенском соборе. После него никто уже из князей суздальско-нижегородских не удостоился погребения в этой главной святыне земли Низовской. Этот князь враждовал против Василия Димитриевича, кажется, не по собственному убеждению, а только увлекаясь примером брата. Он вторично воротился из Орды, полагать надо, ранее Даниила, и впоследствии верно служил князьям московским, славясь как герой и на поле брани и за братиной крепкого меда [76].
Со времени падения самостоятельности княжества Нижегородского до смерти Василия Димитриевича, в Нижнем, кроме бедствий, причиненных ему честолюбием потомков Константина и нашествием Эдигея, были еще следующие замечательные происшествия: в 1396 году была такая сильная буря, что подняло и унесло из виду человека с телегой и лошадью; на другой день лошадь нашли за Волгой, но человека и телегу не отыскали [77]. В 1422 году, во время повсеместного голода, Нижний пострадал более других городов Руси; в нем недостаток хлеба был ощутительнее, чем в прочих местах: оков ржи (8 осьмин) [78] тогда стоил в Москве рубль, в Костроме — два, в Новгороде Великом — шесть, а в Нижнем — девять рублей, т. е. около одного фунта и семи осьмых серебра. Нижегородцы принуждены были питаться травой, древесными гнилушками и даже мертвечиной — смертность была необыкновенная [79]. В том же году, как и за пятьдесят семь лет до того, оползла гора около Благовещенского монастыря и засыпала сто пятьдесят дворов с людьми и животными [80].
Во все время борьбы князей суздальско-нижегородских с Василием Димитриевичем, нижегородцы не проявляли самостоятельности: переходя по случайностям оружия то под власть князя московского, то под власть его противников, они оставались холодны к потомкам Константина, искавшим восстановления независимости княжества Нижегородского, и покорно повиновались и князьям-присяжникам Москвы, и наместникам Василия Димитриевича. Наконец и самые князья суздальско-нижегородские, утомясь бесполезной борьбой, как будто совершенно забыли права свои. При таком порядке вещей нельзя было думать, что когда-либо княжество Суздальско-Нижегородское опять, хоть на время, сделается самостоятельным, но это случилось, хоть и ненадолго.
Впрочем, этому предшествовали некоторые события, замечательные в истории Нижнего Новгорода.
По смерти Василия Димитриевича возникла распря между потомками Калиты: Димитрий Галицкий, опираясь на старинные права, хотел отнять у Василия Васильевича престол великокняжеский; борьба эта, продолжавшаяся около десяти лет, была причиною, что в стенах Нижнего скрывались как беглецы сначала Юрий, в 1425 году, а потом, через девять лет, в 1434 году, Василий Васильевич. Здесь этот несчастный князь в горести и слезах о потере престола и о разлуке с семейством, захваченным Юрием, прожил около двух месяцев — до той самой поры, покуда смерть Юрия не возвратила ему престола и семейства [81].
Но не раз суждено было сыну сокрушителя независимости великого княжества Нижегородского томиться горем и обливаться слезами в падшей столице Константина.
Зимой 1445 года Улу-Махмет, которому приписывают основание новой Казани [82], вторгся в русские пределы, достиг Нижнего Новгорода, где не было почти войска, и взял старые его укрепления; но не мог взять «меньшаго города» — цитадели, построенной Димитрием Константиновичем, в которой «засели» и отсиделись нижегородские воеводы, князь Долголдов и Юшка (Юрий) Драница. Отсюда Улу-Махмет пошел к Мурому, но был отражен великим князем, который успел уже собрать войско. Василий Васильевич, довольный на этот раз успехом своего оружия, не счел нужным преследовать Улу-Махмета и распустил полки; да притом продолжению военных действий не благоприятствовало и время: были морозы жестокие.
Весной царь казанский опять осадил Нижний. Недостаток продовольствия заставил воевод нижегородских покинуть город: они ночью зажгли укрепления и убежали в Юрьев, где встретились с великим князем.
Улу-Махмет, укрепясь в Нижнем, послал сыновей своих, Мамутяка и Ягуба, в Суздаль; им посчастливилось захватить в плен израненного Василия Васильевича, которого и привели они к отцу своему в Нижний Новгород. Здесь царственный пленник прожил около месяца, а потом Улу-Махмет увез его в Курмыш, где и дал свободу [83].