Попутчик, москвич и водитель (СИ)
- Садись - предложила мне женщина, не обращавшая внимания на мой интерес к своему аппетитному телу.
Стол и стоявшие возле него лавки имели вид обычной садовой мебели, изготовленной руками хозяина участка из подручных материалов, с целью экономии средств, но здесь они смотрелись словно кресла из Лувра. Даже некромленные и плохо ошкуренные доски, не могли испортить моего восхищения ими. После того с чем столкнулся на солеварне, это было круто.
- Стол, сиденья - крутилось у меня в голове, поворачивая мозги на старые рельсы.
Но это было только началом перемен, когда мне принесли картошку с мясом, на глиняной тарелке и деревянную ложку, в качестве столового прибора, я был окончательно сражён уровнем жизни обитателей, просто великолепной, долины. Ну а последним гвоздём в крышку гроба, похоронившем моё, вроде бы уже сложившееся, мнение о приютившем меня мире, явился горячий травяной отвар, слаще которого я в жизни не пивал.
Сидя в одиночестве и переваривая съеденное, и увиденное, не переставал удивляться тому и другому. Картошка, кипяток, ложка, пускай и деревянная, но которую без помощи металлического инструмента сделать довольно сложно, а кроме этого одежда, оказавшаяся вблизи действительно очень достойного качества. Есть от чего задуматься. Ну допустим носильные вещи ещё как то можно впихнуть в это время, да и всё остальное тоже легко списать на мою безграмотность. Но как быть с картофелем, о начале победоносного шествия которого по стране, где проживают русские, мне хорошо известно. Нет, что то всё таки здесь не так, пускай я и опустился за последние месяцы ниже плинтуса, но совсем идиота из меня делать не надо.
- Наелся или ещё чего нибудь предложить - оторвал меня от размышлений знакомый, мужской голос.
- Спасибо, наелся - ответил я, присевшему рядом, человеку.
Он изучающе посмотрел мне в глаза, затем на мои достаточно короткие, по местным меркам, русые волосы, уже прилично закрывавшие уши и спросил:
- Сам откуда будешь? Городской или что нибудь понимаешь в крестьянском труде?
Он так и сказал: "В крестьянском", нисколько не исковеркав слово, на мой взгляд чужеродное для этих мест.
- Из новых земель, буду - применил я, уже опробованную на другом человеке, довольно действенную, тактику запудривания мозгов и самую малость помедлив, спросил: - Не подскажите, какой сейчас год?
- Хм. Давно что ли на каторге, если забыл в каком году проживаешь?
- Не помню. Вроде давно - сделался я ещё дурнее, чем выглядел на самом деле, не став вдаваться в подробности, откуда сорвался. Хочется человеку считать меня за каторжанина, пускай так и будет.
- Прямо, как граф Монте-Кристо - с усмешкой сказал, задающий вопросы, мужчина.
- Кто?! Как ты сказал?! - то ли выкрикнул, то ли спросил, я.
- Есть такой персонаж в одной очень старой книге. Я её сейчас своим детям читаю. Так вот, он тоже в тюрьме сидел и так долго, что сбился со счёта, но несмотря на это...
- Да скажи ты в конце концов, какой сейчас год! Задолбал ты меня уже со своим Монте-Кристо! - не выдержал я издевательства над собственной психикой, после десятиминутного, подробного рассказа о хорошо известном мне, вымышленном, герое.
- Да пожалуйста. Не нервничай ты так, нервные клетки не восстанавливаются, об этом, кстати, в умных книжках тоже много чего написано. Там ещё говориться, что люди...
- У-у - взвыл я и заскрипел зубами.
- Триста семьдесят третий - заметив моё, уже ничем нескрываемое, раздражение выпалил мужчина, с подозрением посмотрев на мои бешеные глаза.
Глава 7
Сколько помню себя, моим воспитанием занимался только отец. Не то чтобы мама уклонялась от этого занятия или была не в состоянии делать это из-за занятости на работе, отнюдь, времени у неё хватало и желание было огромное. Но вот мой батя, возможно ещё до моего рождения, на семейном совете постановил: если родиться мальчик, то он будет делать из него человека, ну а уж если девочка, тогда он смело умывает руки. Повезло всем, родился я. Так вот, прежде чем в очередной раз вправлять мне мозги, мой горячо любимый папа, из раза в раз повторял одну и ту же фразу: "Запомни Владик, для мужчины самое главное выдержка. Будет она у тебя и всё остальное приложится". С этим напутствием я и хожу по жизни вот уже двадцать пять лет, иногда рад бы от него избавиться, да не могу, так крепко оно во мне засело.
Взять себя в руки после разговора за столом, сумел довольно быстро. В мире нет неразрешимых проблем, точно так же, как и не существует вечных тайн. Не могу разобраться с ситуацией прямо сейчас, разберусь с ней завтра. Разве так важно, почему здесь так, а там совсем по другому, именно в это самое мгновение? Сегодня для меня важнее то, что я нашёл людей способных сопереживать чужому горю, готовых прийти на помощь тогда, когда она требуется и не менее важно воспользоваться этим, счастливым случаем, а уж потом разбираться в глобальных вещах и вопросах.
- Ты за что туда попал? - спросил меня человек по имени Ден про место, откуда я сбежал несколько дней тому назад, представившийся мне всего лишь минуту назад, и в тоже самое время узнавший и моё имя.
- За три ковшика воды, выпитых в знойный день - ответил я, вспомнив момент своего задержания строгими и безжалостными охранниками.
- Не врёшь? - задал мужчина вопрос, с некоторой долей недоверия.
- А смысл? - спросил его я. - Может мы с тобой уже вечером забудем об этом разговоре и больше никогда не увидимся.
- И то верно. Жизнь она такая, сегодня ты мне соврёшь, завтра я тебе и пошло, поехало... - завёл мужчина долгоиграющую пластинку.
Пока он говорил я, делая вид, что внимательно слушаю, рассматривал всё, чего находилось в поле моего зрения. Кое что уже видел, ещё с горы, а что то оттуда разглядеть не получилось, вот им и заинтересовался. В первую очередь бросил косой взгляд на загон с собаками, от вида которых сразу же внутренне собрался и вспомнил рассказ Драпа о его погибшем товарище. Затем, успокоившись, но оставив всё же пометку в голове, удивился другой постройке, точно такого же плана, которую с верхотуры не позволили разглядеть высокие и ветвистые деревья, не классифицированные мной не под один известный мне вид. В более широком загоне бегало приличное количество самых обычных, белого окраса коз и пара десятков чёрных овец, с козлятами и барашками вперемежку. Налюбовавшись вдоволь живностью перевёл взгляд на грядки, разглядел там помидоры, огурцы, лук, кажется морковку и какие то травки, укроп среди них был точно. Колдовавшие над ними люди работали на плантации, как называл огород мой папаша, не разгибая спины. Вид некоторых из них заставил сглотнуть предательски образовавшуюся во рту слюну. Буквально приказал себе перевести свой пылающий взор ближе к столу, туда, где дымилась обычная летняя печка, сложенная из камня, над которой колдовала женщина с приятным и знакомым уху именем.