Нити Данталли (СИ)

Кукольник чуть приподнял брови и качнул головой.
— Нет, — задумчиво отозвался он. — Я даже не очень хорошо его знал, хотя о его смерти сожалею. Петер не должен был… так погибнуть.
Аэлин отвела глаза, не в силах выдерживать прямой взгляд Мальстена. Как ей казалось, он смотрел очень странно — одновременно отстраненно и слишком пронзительно, колко. Охотнице было весьма непросто почувствовать, о чем думает притский кукольник, она знала лишь о его сожалениях насчет смерти Петера Адони, и то, лишь потому, что он озвучил их.
— Мне тоже жаль его, — кивнула молодая женщина.
Данталли едва заметно прищурился. От той, что несколько часов назад держала паранг у горла Петера, это звучало, по меньшей мере, странно. С другой стороны, Мальстену с первого взгляда на Аэлин казалось, что она не собиралась ни при каких обстоятельствах убивать своего заложника, а хотела лишь припугнуть его и заставить рассказать, что побудило его предупреждать кукольника о приходе охотницы.
Задумавшись об этом, Мальстен невольно возблагодарил Тарт за благословение: кровь убитого лучника, столь удачно попавшая на лицо, сумела разом рассеять все подозрения. Теперь у охотницы не возникало даже мысли, что человек, которого она искала столько времени, мог на деле оказаться данталли. Да и к тому же, ей, судя по всему, претила сама мысль о том, что ее отец мог водить дружбу с иным существом.
— Я знаю, что сейчас, возможно, не лучший момент для этого вопроса, — неуверенно заговорила Аэлин. — Но почему Петер Адони так не хотел, чтобы мы с вами поговорили?
Мальстен задумчиво нахмурился: в его планы не входило рассказывать этой женщине о себе и своей истинной сути. Среди его преследователей уже есть жрецы Красного Культа, люди Рериха VII и, как выяснилось этим вечером, кхалагари. Вполне хватит трех хвостов, не стоит добавлять к ним еще и охотницу на иных.
Данталли пожал плечами и решил выдать полуправду вместо лжи.
— Думаю, Петер считал, что вы можете причинить мне вред.
Аэлин скептически приподняла бровь.
— С чего бы ему так думать?
— При всем уважении, леди Аэлин, среди людей вашей профессии нередко встречаются наемные убийцы. А на Арреде есть люди, желающие моей смерти.
Молодая женщина неприятно поморщилась, но предпочла не комментировать слова кукольника о наемных убийцах. Она и сама прекрасно знала, что многие охотники промышляют подобными заказами: на фоне борьбы с иными существами, для которой требовались особые умения и навыки, «нежелательные» люди зачастую становились легким способом заработать. И, как ни странно, заказчики гораздо лучше платили охотникам за убийство людей, нежели за убийство чудовищ.
— И кто же желает вашей смерти, Мальстен? — выжидающе сложив руки на груди, спросила Аэлин.
— У многих есть враги, — данталли неопределенно повел плечами. — В сложившихся обстоятельствах лучше подумать о том, кто желает вашей смерти, леди Аэлин. Вы говорили, те люди охотятся за вами давно. Вам удалось выяснить, кто они?
— Нет, — охотница нахмурилась. — Есть догадки?
Мальстен поджал губы.
— Есть одна. И, судя по языку, который использовали ваши преследователи, верная.
— Странно, что вы не озвучили ее в Прите, когда я вас спрашивала, — качнула головой Аэлин. Кукольник качнул головой.
— Я не хотел спешить с выводами, к тому же, когда мне пришла в голову эта догадка, мы в спешке покидали Прит, и я решил отложить это обсуждение до более удобного момента.
— Положим, вот тот самый момент. Кто эти люди? — охотница выжидающе сложила руки на груди.
Мальстен глубоко вздохнул.
— Вам доводилось когда-нибудь слышать о кхалагари?
Его спутница недоверчиво прищурилась.
— Не припоминаю…
— Малагорские идейные солдаты. Их растят из сирот и беспризорников, которых забирают на обучение с малолетства. Вбивают им в голову мысль о том, что они живут в долг, потому что, если бы не школа кхалагари, эти дети погибли бы на улицах. И они искренне так считают. Кхалагари не боятся смерти, они готовы расстаться с жизнью в любой момент, особенно, если провалили задание. В этом случае они считают себя обязанными умереть.
— Как тот, которого мы попытались допросить в Прите? — кивнула Аэлин.
— Да. Это едва ли не единственные малагорцы, которые владеют старым языком своей родины. Сегодня во время драки я услышал пару изречений на нем.
— Вы знаете древнемалагорский? — изумилась охотница.
— Только несколько фраз, — качнул головой Мальстен. — Но узнаю̀ этот язык по звучанию. Так вот, ваши преследователи говорили на нем.
Аэлин непонимающе нахмурилась, пожав плечами.
— В таком случае я теряюсь в догадках, почему эти кхалагари меня преследуют. У меня нет ни врагов, ни друзей среди малагорцев, мы никогда не пересекались, — молодая женщина испытующе взглянула на своего спутника. — Но, быть может, пересекался мой отец? Как вы с ним познакомились, Мальстен? Думаю, пришла, наконец, пора спросить…
Данталли задержал дыхание, стараясь отогнать поток воспоминаний.
«Что ж, этот разговор должен был когда-нибудь завязаться», — невесело усмехнувшись про себя, подумал он, все еще надеясь, что в процессе диалога ему удастся переменить тему.
— Мы встретились несколько лет назад. Я тогда работал… художником по представлениям в одном цирке. Мы с вашим отцом познакомились после выступления.
Аэлин шумно вдохнула, внимательно глядя на данталли, и в темноте казалось, что ее глаза заблестели. Мальстен замолчал, не зная, о чем рассказывать дальше. Он стремился раскрыть новоиспеченной спутнице как можно меньше подробностей, считая, что Грэг не хотел бы впутывать свою дочь в эту историю.
Рассуждение о том, как бы поступил Грэг Дэвери, невольно перемежались с собственными соображениями кукольника. Едва узнав о существовании Аэлин, Мальстен с первой минуты не мог отделаться от чувства ответственности за нее перед старым другом. Особенно после появления кхалагари. В Малагории, выходит, уже известно о том, кто такая Аэлин Дэвери и кем она приходится Грэгу. За ней охотятся не просто так. За ней охотятся из-за Мальстена…
Молодая женщина качнула головой и потянулась к заплечной сумке, однако быстро передумала и опустила руки.
— Хотела показать вам дневник моего отца, но в такой темноте вы ничего не сумеете прочесть, — с досадой произнесла она. — Вы знали, чем он занимался, Мальстен?
Данталли знал.
— Полагаю, охотницей вы стали не потому, что много читали о людях этого промысла в детстве, а потому, что перед глазами был живой пример, — кивнул он. Аэлин также отозвалась кивком.
— Совершенно верно. Правда стоит оговориться, что традиционной судьбы девушки на выданье мне все равно было не видать, — на лице охотницы появилась горькая усмешка, — после того, как дэ’Вер был полностью разорен анкордской армией.
Данталли изумленно окинул спутницу взглядом, ее слова отозвались волной жара по всему его телу. Поразительно логичная и простая мысль о знатном происхождении семьи Грэга Дэвери никогда не приходила ему в голову. А ведь древнее имя рода Аэлин и ее отца появилось именно на ларийской земле дэ’Вер, в сражениях при которой Мальстену довелось участвовать.
«Крипп, должно быть, издевается надо мной», — мысленно хмыкнул кукольник, стараясь не дать захлестнувшим его воспоминаниям отразиться на лице.
— Теперь из всего возможного богатого наследства у меня осталось лишь имя, — с усмешкой договорила Аэлин. Мальстен неопределенно повел плечами, стараясь скрыть, как сильно в его душе отзывалось каждое произнесенное спутницей слово: он понимал ее, пожалуй, как никто другой, и оттого не мог побороть все возрастающую невольную симпатию к уроженке дэ’Вера.
«Проклятье, о чем я только думаю?» — одернул он себя. — «Она дочь Грэга. И охотница. Узнай она, кто я, паранг отсечет мне голову раньше, чем я успею взять Аэлин под контроль. По большому счету, будет лучше для нас обоих, если наши пути разойдутся как можно быстрее».