Последняя тайна первоэлемента (СИ)

И принялся за чтение.
***
Склад номер два ("синий") - с синими коробками. Одна из них стоит у самой лестницы. Я взял ее в руки и начал спускаться дальше. Вниз.
***
Я отложил письмо. Я не мог поверить в то, что там было написано. Это послание от старика, что умер там, в верхней комнате. Написал он его именно мне. Написал перед своей смертью. Я был разбит. Раздавлен. Морально я не был готов к тому, о чем он расскажет мне. Мне становилось жутко от одной мысли о том, к чему меня обязывало это письмо. Я не готов. Я подогнул ноги к себе и обхватил их руками.
И заплакал.
***
Вот и все. Теперь я готов. Последняя комната. Перед черной дверью с красным колесом, безобразной кучей свалены части моей экзоброни, которые, хоть и не новые, все еще блестят в свете лампы. Алебарда с кривым, угловатым лезвием, стояла в углу. Я поставил синюю коробку на пол и открыл ее. Внутри - небольшой, хоть и вместительный синий мешок. Две плоских овальных чашки, для которых я изготовил специальные зацепы - чтобы вешать их над огнем. Большая серебряная тарелка - блюдо, с красивой росписью, окаймляющей ее. Помимо этого в мешок я перекладывал из коробки и другие нужные мне вещи. Путь предстоит неблизкий. И вот, наконец, все приготовления завершены. Я отложил мешок в сторону и подошел к броне. Славно же я потрудился, чтобы подогнать ее под себя. По прочности она превосходила любой, даже самый неразрушимый материал. Я начал с ног. Надевать и состыковывать между собой детали было весьма трудно, однако внутри она была устроена очень удобно и практично. Снимать броню не нужно было вообще, при этом, за счет специальной системы вентилирования, установленной внутри, мне никогда не бывало жарко или холодно, температура внутри всегда была комфортной. Все части экзоброни подогнаны друг под друга так, что между ними не оставалось ни малейшей щели, однако подвижность от этого не снижалась. Вот и все. Я облачил в броню свои руки, ноги и туловище. Затем надел шлем - потертый, с глубокими свежими бороздами. Взял мешок и закинул его за спину, и за спину же я закинул алебарду, пристроив ее на специальное крепление. А затем я вновь начал подниматься наверх. В последней комнате я остановился напротив двери. Я вынул из потайного кармана на груди ключ-карту и прислонил ее к прямоугольному провалу на двери. Черная массивная дверь беззвучно открылась. Я переступил порог места, ставшего мне родным домом, и пошел вперед. Металлический пол под моими ногами звонко отзывался на каждый мой шаг. Я шагал вперед, отбросив все страхи и сомнения. Я не знал, что ждет меня впереди, однако одно я знал наверняка.
Я готов ко всему.
  
Глава 4
 
Открываю глаза. Мы все еще в лодке. Я привстал на локтях. Вокруг меня стелилась белесая дымка. Мой спутник сидел на скамье впереди, спиной ко мне, и смотрел вперед. Лодку, рассекавшую водную гладь, окружал плотный туман. Видимо, мы уже давно выплыли из освещенного зелеными кристаллами туннеля, потому что свет исходил лишь от кристалла, закрепленного у меня груди. Меня бил озноб. Когда я дотронулся до лба то едва не обжегся. Все то время, пока мы плыли, меня мучили бредовые видения вперемешку с моими воспоминаниями. Постоянно снилось, как моя мать вылетает из черного неба и летит за мной, маленьким мальчиком, а вместо рук у нее - щупальца. Снился старик, спасший меня, и со временем превратившийся в скелет. Снилось, как он гонится за мной. В этом сне я убегал. Почему же мои воспоминания так исказились?
-Не вставай - мой спутник, не оборачиваясь, сказал.
Я едва слышал его.
-У тебя лихорадка. Мясо, которое ты съел, было чем-то заражено. Прожарка не помогла.
К горлу подступил ком. Хотелось пить, но сил встать не хватило, и я вновь лег. Не вижу сводов наверху. Перед глазами лишь черная всеобъемлющая пустота, проступающая сквозь белый дым. Видимо, мы заплыли в огромный грот. Я так долго пытался рассмотреть пространство над собой, что глаза пронзила острая боль. Закрыл их. Веки отяжелели, словно налились свинцом. Я лежал и слушал, но тишину ничто не нарушало. Почему мой спутник не гребет? Весло лежало около него, однако сам он ничего не делал. Просто лежал и смотрел наверх.
Долго думать не получалось. Болела голова. В какой-то момент живот начало крутить.
Не могу встать.
Нет сил.
Лодка чиркнула дном об выступ под водой. Через минуту об еще один. И еще.
Вскоре я услышал плеск волн.
Мы подплывали к берегу.
Казалось, что я не терял сознание, однако стоило мне отрыть глаза и перемены в обстановке не заставили себя ждать. Первое, что я увидел - каменистый потолок. Довольно высоко надо мной. Я аккуратно сел. Позади, откуда приплыла лодка, не было видно ничего. Я сел поудобней, привалившись к скамье. И посмотрел вперед.
Нос лодки уткнулся в огромные каменные ступени. Ступени выступали из двух скал, окружавших их. Они уводили далеко вперед и заканчивались гигантской деревянной дверью, позеленевшей ото мха. Казалось, будто проход был прорублен прямо в скале. Перед самой монолитной скалой и дверью, от пола до потолка, высились огромные монументальные зеленые колонны, украшенные невообразимо красивыми расписными узорами. На двери, видимо, некогда тоже красовались такие, и мох, разрастаясь, принял их форму.
Опершись на ближайший из бортов лодки я встал. Пить! Я взял свой походный мешок и выудил из него большую металлическую флягу. Я отвинтил пробку и жадно начал пить. Стало легче. Я убрал бутыль обратно в мешок, а сам мешок закинул за спину. Я надел свои экзошлем и бронированные перчатки. Взял в руки алебарду и подошел к краю лодки. Мой спутник сидел на ступенях, в метре от лодки. Свою винтовку он держал правой рукой, левой же он водил по одной из ее сторон маленькой промасленной ветошью. Я подошел к краю и спрыгнул вниз, на ступени. Гулкий металлический звук разлетелся во все стороны. Через секунду эхо разнесло его еще дальше, многократно усилив. Мой спутник продолжал смазывать механические детали винтовки, не обращая на меня внимания. Я поравнялся с ним.
-Ждешь чего-то?- спросил он.
-Возможно.
-Пора бы уже отбросить сомнения. Проделал такой путь, а теперь собираешься остановиться? - он невесело усмехнулся.
Я понимаю, о чем он говорит. В такие моменты сомнения действительно излишни.
  
Глава 5
 
Первую неделю я пребывал в какой-то прострации. Я вроде и совершал какие-то действия, однако, если бы меня сейчас о них спросили, то вразумительного о них я бы не смог сказать ничего. Я ел. Пил. Спал. Ходил в туалет. Я был ребенком, прекрасный детский мир которого был перечеркнут однажды и утерян навсегда. Место, в котором я находился, в первую неделю казалось мне настоящей тюрьмой. Через месяц - чем-то вроде детского лагеря, созданного только для одного ребенка. Через полгода - домом. Другого дома я уже и не помнил.
Я всегда был один. Проучившись целый год в школе, я так и не смог завести себе друзей. Я всегда был тихим и нелюдимым, хотя намеренно я и не старался избегать общения. Меня просто не понимали. Уже с малых лет я стал проявлять весьма странные черты характера, не свойственные ребенку столь раннего возраста, а мои умственные способности иной раз могли поставить в тупик любого взрослого, даже мою мать, получившую не одну ученую степень. Из-за своей работы она была вынуждена все время где-то пропадать, а так как кроме нее родственников у меня не было, то большую часть времени я был предоставлен сам себе. Как-то раз, когда меня по обыкновению мучила бессонница, я лежал в своей спальне, прислушиваясь к звукам доносившимся из открытого окна. На электронных часах, стоявших у изголовья кровати, светились багряно-красные цифры. Два часа ночи. В то мгновение, когда я бросил на них взгляд, в коридоре послышался щелчок поворачивающегося в замке ключа. Мама, стараясь не шуметь, тихонько захлопнула входную дверь. Она разулась и направилась к себе в спальню, пройдя мимо моей комнаты, дверь в которую я никогда не запирал, и даже не взглянула в мою сторону. Казалось, что из-за своей работы она забыла о моем существовании. В каждую из таких бессонных ночей я все больше и больше ощущал всю тяжесть одиночества. К моменту, когда я оказался здесь, я был так же одинок, как и сейчас. Исчезновение человечества не нанесло мне той ментальной раны, которую обычно получают люди, когда теряют кого-то близкого, родного, кого-то, кто был очень дорог сердцу. Смерть матери я воспринял так же, как ту бессонную ночь, когда ее не было дома.