Русская Атлантида Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское в истории и русской государс

Поступки лиц прежних эпох ныне обычно рассматриваются с позиций современного понимания права, нравственности, добра и зла. С точки зрения национального государства поведение и Андрея Полоцкого, и Дмитрия Стародубского, а позже и Андрея Курбского действительно можно квалифицировать как государственную измену, но, как было отмечено ранее, тогда государства были не национальными, а сословными. То есть некие люди, принадлежавшие к господствующему классу, имели право выбирать себе суверена по душе — не понравился Ягайло, уйду к Дмитрию Ивановичу в Москву: и тот православный монарх, и этот, посему, кому из них служить, — есть сугубо мое личное дело. Никого и нигде тогдашние многочисленные «выходы» литовских князей в Москву и наоборот, равно как и во всей Европе, не удивляли и тем паче изменой не объявлялись, дело житейское. Кстати, в 1378 и 1380 годах Андрей и Дмитрий со своими дружинами участвовали в сражениях Московского княжества с татарами на реке Воже и на Куликовом поле, что позднейшей советской историографией ставится им в несомненную заслугу. А вот договор, подписанный Ягайло и Мамаем о совместном выступлении против Москвы, столь же однозначно считался безусловной мерзостью и ножом в спину общерусского дела. Очень и очень спорное утверждение! Тем более что ужас подписания союзного договора между Ягайло и Мамаем компенсировался тем, что Ягайло свое войско на битву так и не привел. Постоял в одном переходе от Куликова поля, послушал издалека шум сражения, посокрушался принародно — и убыл восвояси, резонно полагая, что взаимное ослабление врагов будет ему только на пользу.
Здесь надо особо заметить, что вокруг событий до и после Куликовской битвы российская царско-императорская и советская исторические школы напустили очень много идеологического тумана. Добавило его и наше время, вплоть до утверждения, что это сражение если и было, то проходило чуть ли не у стен Московского Кремля. Представляется, однако, что на самом деле все было проще и сложнее одновременно. О битве на Синей Воде, ее результатах и сознательном забвении этого события в более поздние времена уже говорилось выше. Но тогда выдающаяся Победа литвинов в битве на Синей Воде не могла не повлиять на самосознание «людей русской веры», которые, правда, были далеко не едины. Да и Орда к тому времени являлась всего лишь одним из игроков на политическом поле Восточной Европы — с ней при нужде заключали пакты и московские великие государи, и литовские великие князья, и разные прочие рязанские да тверские владыки. Часто бывало, что ордынцы, оказавшись в рядах противоборствующих сторон, бились друг с другом насмерть. К этому надо добавить, что в исторической науке существует достаточно распространенное мнение, согласно которому чисто юридически Дмитрий Иванович вышел на Куликово поле всего лишь как сторонник легитимного монарха Золотой Орды хана Тохтамыша, решившего с помощью своих вассалов (русских и татарских князей) обуздать узурпатора (Мамая). То, что на стороне Мамая якобы выступил рязанский князь Олег, — еще одна громкая песня без доказательств.
Но если юридически такая трактовка событий, возможно, и допустима, то по сути она неверна. Факты свидетельствуют, что Дмитрий Иванович и его ближайшее окружение готовили решающее столкновение с Ордой долго, целеустремленно и настойчиво — примерно 20 лет. В 60-70-х годах XIV века в Москве и вокруг нее происходили очень существенные перемены и в жизни, и в военном деле. Источники не указывают, какими они были, но юный князь, вовсе не склонный к авантюризму, давал всем понять, что ему не страшны ни соседи (рязанцы и тверичи), ни многоопытный Ольгерд, ни даже Орда. Так, в 1371 году татарскому послу — видному ордынскому вельможе Сарыхоже, прибывшему на Русь с целью посадить на Великое княжение Владимирское Михаила Тверского, было заявлено: «К ярлыку не еду, Михаила на княжение Владимирское не пущу, а тебе послу путь чист». Сколько сабель привел с собой Сарыхожа, никто не знает, да и не в них дело. Сарыхожа был полномочным послом повелителя всех русских земель, а ему говорят: «Послу путь чист». То есть «чист» во все стороны: и в Орду с обидой, и в Москву к князю Дмитрию в гости. Такого во Владимирской Руси не было со времен Батыя. Так что это заявление вполне можно расценить как далекую и дерзкую зарницу Куликовской битвы.
Показательно и то, что Сарыхожа не поскакал с жалобой в Орду, смирился с ответом Дмитрия, поехал к нему в гости, был принят с почетом, одарен богато. Орда почувствовала силу Москвы и на этот раз отступила. Не так понял это заявление Михаил Тверской, имевший на руках ханский ярлык на Великое Владимирское княжение. Он заметался между Тверью и Вильней с просьбами о поддержке. Поддержку Михаил получил, но чем это кончилось в 1375 году, мы уже знаем.
Подстрекаемый Ордой, Олег Рязанский в том же 1371 году попытался организовать нападение на Московское княжество с целью отвоевать Коломну, потерянную им ранее. Тогда Дмитрий Иванович даже не пошел ему навстречу, а лишь послал для отпора московское войско под началом воеводы Дмитрия Ивановича Волынского по прозвищу Боброк. В декабре 1371 года неподалеку от Переяславля Рязанского (ныне Рязань) войско Олега потерпело сокрушительное поражение. Разгром был столь убедительным, что летописцы не сочли даже необходимым отметить какие-то его детали: ни поединки витязей, ни действия воевод или дружинников. Это тоже важно взять во внимание — действия одиночек в ходе битвы не выделяются потому, что московское войско сражается как единое целое. Так впервые на страницах летописи появляется имя одного из главных вершителей Куликовской битвы — Дмитрия Ивановича Боброка-Волынского.
Но и это еще не все. В ответ на разорение Мамаем Рязани в 1373 году Дмитрий Иванович кликнул большой сбор и впервые после нашествия Батыя открыто поставил свое войско на левом берегу Оки у Коломны, ополчив тем самым Русь на Орду. Источники не сообщают, каким было это войско, что оно делало под Коломной в течение трех с половиной месяцев и как кормилось. Здесь важно другое. Мамай, самый сильный тогдашний ордынский владыка, пограбив Рязань, за Оку не ступил. Орда не привыкла к неповиновению, и ее правители не могли не видеть, что Русь со всеми своими богатствами уходит от них. Можно было вскоре ожидать еще одного карательного набега Орды на Русь, но времена изменились. Бездействие Мамая в данном случае означало лишь то, что он понял: обычным карательным набегом достичь покорности от Москвы уже не удастся, а к нашествию на Русь всеми силами Орда была тогда не готова. К слову, ожидая Орду, Дмитрий Иванович в период до Куликовской битвы еще не раз собирал ополчение русских земель. Сборы были длительными и, надо полагать, использовались прежде всего для целей обучения ополченцев военному делу и единству действий в бою.
На тот момент московскому князю Дмитрию было всего 22 года. Подготовить войско, нанесшее соседним удельным князьям сокрушительное поражение, войско, которое в Орде и ВКЛ считали опасным, — дело не одного дня. Организовать такую работу малолетний князь не мог по определению. Несомненно, это сделали ближайшие советники Дмитрия, которых Семион наказывал ему «слушать». Самыми значимыми можно считать тех из них, кто засвидетельствовал духовное завещание Дмитрия Ивановича. Оно составлялось дважды. В первом варианте вторым стоит имя Боброка-Волынского, после Василия Вельяминова, боярина из старейшего боярского рода, предки которого пришли на службу московским князьям более ста лет назад. Во второй духовной на первом месте записан Дмитрий Волынский — первым из первых. Такое случайным не бывает. При этом за Дмитрием Волынским среди ближайших бояр князя всегда и неизменно остаются ратные дела, а на Куликовом поле князь вообще поручил ему руководство сражением, впрочем, как и в битве на реке Воже в 1378 году.
Предкуликовская эпоха в русской истории вообще была необычной. После многих десятилетий мрака Московская Русь переживала возрождение, наличествовал общенациональный патриотический подъем людей «русской веры», народ сосредотачивал свои силы, помыслы и надежды на одной великой цели — свержении ордынского ига. Все способности и таланты были подчинены решению этой общей задачи. Именно в ту эпоху творили Феофан Грек, Даниил Чёрный и Прохор с Городца, начинал свой взлет гений Андрея Рублёва, а паству вдохновлял преподобный Сергий Радонежский. Столь значительные явления в искусстве и духовной жизни не могли возникнуть из ничего. Но победить ордынцев, как и любого другого противника, голым патриотизмом в бою невозможно. Для этого как минимум нужна соответствующая военная сила.