Русская Атлантида Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское в истории и русской государс

Православные иерархи беспокоились не зря. Уже в январе 1416 года магистр Ливонского ордена писал своему коллеге в Марненбурге (Тевтонский орден), что «Витовт выдвинул и избрал русского папу, или, как его называют, патриарха, в Литве и рассчитывает привести к послушанию ему московитов, новгородцев, псковичей — словом, все русские земли». Замечание, безусловно, верное, хотя перед Витовтом, активно создающим тогда независимое Литовско-Русское государство, стояла еще одна не менее, если не более важная задача — урегулировать отношения между греческой и римской христианскими церквями внутри страны. Без этого создать прочное государственное образование по принципу «один народ, одна вера, один правитель» (на котором, кстати, строилось Московское государство) в те времена было попросту невозможно, да и теперь непросто. Так в Великом княжестве Литовском, Русском и Жемойтском возникла идея церковной унии между православной и католической церквями. Для иерархов РПЦ вещь и тогда, и сегодня абсолютно невозможная. Хотя чем греко-римская церковь хуже старообрядчества, англиканской церкви, кальвинизма и иных форм протестантизма, сказать трудно. С точки зрения Витовта, являвшегося правителем многонационального и многоконфессионального государства, идея объединения двух христианских церквей конечно же была здравой.
Не стоит также забывать, что западный христианский мир в то время уже сотрясала реформация. Открытая ревизия догматов католицизма шла в Чехии и Швейцарии, а подспудная почти повсеместно. Соответственно папа римский и римская курия были готовы хоть с чертом лысым идти на компромисс во имя расширения своей паствы за счет неофитов и сохранения тем самым прежних доходов и влияния католической церкви, потерянных в процессе реформации. Уния христианских церквей в ВКЛ такую возможность предоставляла, а Витовту для подлинной независимости его государства, кроме всего прочего, нужна была еще и королевская корона, получить которую без согласия папы римского было никак невозможно. В мае 1417 года папа римский Мартин V утвердил Ягайло и Витовта в звании викариев римской церкви в Жмуди, Пскове, Новгороде и других русских землях, хотя найти даже пару католиков в тогдашних Твери или Владимире, например, было большой проблемой. В общем, римская курия среагировала правильно. В 1418 году Григорий Цымблак поехал на XVI (Констанцский) собор римской католической церкви, но с наказом Витовта избегать любых соглашений, которые могли бы привести к унии. Время для нее еще не пришло. Православные феодалы ВКЛ прекрасно понимали негативные последствия такого поворота дела для своих интересов и всячески противились реализации данной идеи.
На это, кстати, указывает и случившийся тогда побег из Кременецкого замка (одного из самых неприступных в Европе) князя Свидригайло, известного своими промосковскими взглядами. Пленника сторожили крепко, так как он был опасен и Витовту, и Ягайло. Чудес не бывает, без помощи извне Свидригайло бежать не мог. Это был даже не побег, а вооруженное нападение на крепость, свидетельствующее о наличии в литовско-русском княжестве серьезной оппозиции курсу на сближение с Польшей и католизацию государства. У Свидригайло под рукой сразу оказалось достаточно большое войско, а Витовт, потеряв контроль над значительной территорией княжества, был вынужден укрыться в Трокайском замке. В общем, поставив своего митрополита, каких-либо ощутимых результатов в захвате общерусских позиций Витовт не добился, но идея церковной унии продолжала оставаться неплохим дипломатическим инструментом в его борьбе за королевскую корону.
В реальности помимо продолжения старых игр на ослабление позиций Москвы с помощью Орды, Новгорода и разжигания соперничества других русских князей Витовт предпринял усилия к восстановлению добрых отношений с митрополитом Фотием. И, надо сказать, вовремя. Прежде всего он порвал с Цымблаком. Фотий, памятуя о посягательстве Рима через Цымблака, Ягайло и Витовта на русское православие, правильно понял этот жест и, стремясь не дать в обиду православие в Литве и Польше, сблизился с великим литовско-русским князем. «Потянув» в сторону литовско-русского княжества, Фотий обязал в 1423 году великого князя Василия Дмитриевича «приказать» в духовной грамоте (поручить руководство и заботу) «сына своего Василия и свою княгиню (Софью Витовтовну) и свои дети своему брату и тестю, великому князю Витовту». Василий Дмитриевич скончался 27 февраля 1425 года. После тридцатишестилетнего княжения он оставил на московском княжении девятилетнего сына Василия Васильевича. Казалось, никогда ранее объединение Московской и Литовской Руси под эгидой последней не было столь реальным. Но история распорядилась иначе. Воссоединение в очередной раз не состоялось. Причин тому было несколько, но главные две. Внешнее противодействие, а также сепаратизм, внутренние смуты и междоусобицы, надолго охватившие оба русских государства.
Столь резкое упрочение положения Великого княжества Литовского и Русского крайне взволновало польских феодалов, так как объединение Руси навсегда хоронило их планы доминирования в Восточной Европе, да и суверенитет самого Польского королевства становился проблематичным. Не на шутку встревожилась и Орда. А тут еще в Малой Азии, на Балканах и Причерноморье начала всходить звезда Османской империи.
В Москве право на престол у малолетнего Василия Васильевича незамедлительно оспорил его дядя и старший брат Василия Дмитриевича князь Звенигородский Юрий Дмитриевич, мотивируя свои действия старинным правом наследования от брата к брату (по старине), установленным еще Ярославом Мудрым. Василий Васильевич получил старшинство по отцовскому завещанию, продиктованному княжеской волей правителя, рассматривающего Владимирское княжение как свою родовую вотчину. Правовой спор в данном случае, безусловно, имел место. Впрочем, в контексте нашего повествования более интересно то, что старинное право наследования от брата к брату защищает князь, весьма искушенный в политике, а новое право — отрок, опирающийся на новый порядок, установившийся в Северо-Восточной Руси. При этом, опираясь на устойчивую поддержку различных сословий, земель и церкви, он в конце концов не только одержал победу в длительной борьбе за власть, но и фактически стал единовластным монархом. Другими словами, принцип «один царь, один народ и одна вера» в Московской Руси становится доминирующим, хотя внутреннюю смуту в государстве во всей ее трагичности и непредсказуемости активно поддерживали такие грозные соседи, как Великое княжество Литовское и Орда.
По-иному складывается ситуация в Литовской Руси. Обеспокоенные уходом с политической арены Василия Дмитриевича, ставшего под конец жизни главной сдерживающей силой устремлений Витовта, в 1426 году собирается Легницкий сейм польской знати, чтобы решить, как воспрепятствовать отделению ВКЛ от Польши и сохранить его в сфере своего влияния. Письменные решения сейма по этому вопросу нам неизвестны, но последующий ход событий показал, что они, скорее всего, сводились к установке — надо сделать все, дабы не допустить отторжения Литвы от Короны польской.
В тексте польско-литовской унии был один интересный пункт, согласно которому, в случае если Ягайло умрет бездетным, польский престол должен перейти к Витовту. Насколько известно, от королевы Ядвиги детей у Ягайло не было, в браке с другой представительницей Пястов Анной Цельской он прожил 15 лет, но рождались одни дочери. Пришлось Ягайло жениться и в третий, и в четвертый раз, поскольку проблема основания новой польской королевской династии стояла очень остро. Лишь от четвертой жены Соньки (Зофьи) Голшанской у него, наконец, родились сыновья Владислав (1424) и Казимир (1427). Поскольку они появились на свет, когда отцу было 76 и 79 лет соответственно, поползли слухи о неверности четвертой жены Ягайло, которая между тем собиралась родить еще и третьего ребенка. Обычная выдержка и осторожность на сей раз изменили Витовту, и в 1427 году на сейме в Гродно он обвинил молодую королеву в супружеской неверности, пытаясь доказать, что отец ее детей вовсе не король. Ягайло вроде как не поверил обвинению, но, скорее, ему этого просто не дали сделать.