Контроллер

— Неубедительно, — возразил Кречетов. — Он мог вымыть ее раньше. Во всяком случае, на чайнике только отпечатки Новосельникова.
— Чайник можно накрыть полотенцем и держать сквозь него — возразила Марта. — Чашку так не подержишь.
— Хорошо. Круг подозреваемых, как я понимаю, шире Черного моря. И мы пока разобрались только с одним, да и то лишь потому, что он тверской. Сколько народу со всех концов страны нам понадобится прошерстить?
— Всего восемьдесят четыре человека, — блеснул зубами Макс. — И не все они в разных концах страны. Есть и сибиряки, есть и буржуи.
— Перестань, — заметила Марта. — Тот, кто трындит в этих ваших Сетях, как он будет кишки выпускать, трындежом и ограничится. Нам нужен кто-то с более серьезными причинами.
— Причины Квашниной вы считаете несерьезными? — СБшник шевельнул бровями. Брови у него были редкие, отдельные волоски огибали глаз и сходили на нет на скуле. От этого он походил на сову.
— У Квашниной железобетонное алиби. Ее восторги слышали все, кто проходил по коридору. И с Квашниной Гарпаг никогда не стал бы пить чай. Забудем о Квашниной. То есть, не забудем — убийца явно читал ее блог. Но из списка подозреваемых ее можно смело вычеркивать. Убийца — близкий знакомый Гарпага. Ему открыли дверь. С ним сели пить чай. Позволили даже заварить «свою особую траву».
— Я бы поговорил с господином Сорокиным. — Макс прищурился, рассматривая пиво на просвет. — Мне показалось или оно мутнее, чем вчера?
— Ты бы поговорил с консьержем в доме Искимова, — оборвала розовые мечты Марта. — А с господином Сорокиным поговорила бы я.
— А какую роль вы отводите мне? — поинтересовался Кречетов.
— А вам карты в руки там, где нам их дадут только с санкции прокурора. Вы поговорите с контроллером Гарпага и его коллегами. Это же ваш сотрудник, в конце концов.
Кречетов слегка поморщился.
— По-моему, это лишнее. Зачем контроллеру убивать подчиненного?
— Низачем, — согласилась Марта. — Но контроллер его рекомендовал, контроллер с ним работал… И контроллер по каким-то причинам игнорировал его жалобы в последнее время.
— Н-ну хорошо, — без всякого энтузиазма отозвался Кречетов. — Но вам-то зачем в Питер тащиться? Этот парень, Сорокин, организовал движение за возвращение женщин на кухню. И вы с ним поедете беседовать? Это разумно?
— Очень разумно. Вы видели ролики, нарезанные Гарпагом? Этот парень снимается в женском порно. Девочки в черном его раздевают, хлещут плетьми и дерут в зад искусственным членом. И ему, судя по стояку, это нравится. Для него женщина — это власть. А он — подчиненный. А из каких соображений он замутил этот антибабий бунт, надеюсь выяснить на месте.
— А меня вот что сквикает. — Макс с сожалением посмотрел в опустевшую кружку. — Гарпаг, в смысле Новосельников, был большой активист этого движа. Рубился от души. Но когда наружу вылезло это, насчет прона, — даже не пытался подмять движуху под себя. Скрыть это дело. Наоборот, пошел рвать своего вчерашнего кумира. С чего бы?
— С того, что он тщеславный козел? — предположила Марта.
Эта гипотеза отдавала чрезмерной простотой, но Марта придерживалась мнения, что простые решения в 8 случаях из 10 верны. Жизнь — не модный дизайнер, она крайне редко стремится порадовать нас чем-то оригинальным.
Владигор Сорокин попросил называть себя Влад. Лицо его тысячу кораблей в поход бы не отправило, но эскадру-другую — возможно. Впрочем, одинокий парус Марты к ним не присоединился бы — ей не нравились мужчины с раздвоенными подбородками. Одно дело — небольшая ямка, другое — целая ложбина, от которой подбородок похож на попу. Хотя, наверное, для порнозвезды это даже хорошо. Товар лицом.
— …Я предпочитаю прояснять этот вопрос сразу: я не гей. Да, я люблю анальную стимуляцию и страпон, люблю субмиссию — но меня не возбуждает, когда это делают парни. Меня парни вообще не возбуждают, я ядерный гетеросексуал.
Марта некоторое время думала, что сказать. Например, не спросить ли, как это сочетается с декларацией «Место женщины между кулаком и плитой»? Он от любовниц свои взгляды скрывает или выбирает мазохисток?
Наконец произнесла:
— Неожиданное начало знакомства со следователем. А почему вы начали с этого?
— Потому что на меня несколько раз нападали. Вы полицейский детектив, так? Вы расследуете убийство Гарпага, так? Значит, вы все равно об этом узнаете, верно? Вы же проверяете все версии? Так вот, из-за Гарпага мне угрожали. И даже побить пытались. Поэтому да, у меня были причины желать ему смерти. Но честное слово, я убивал его только здесь, в мыслях. Дальше дело не шло.
Марта разглядывала «мысленного убийцу», пытаясь уловить в голосе нотки фальши. Не удавалось. Актер все-таки. Вряд ли по-настоящему хороший, иначе не снимался бы в порно. Но актер.
— Тем не менее, я должна вас спросить, где вы были в ночь его смерти.
Драматическая пауза не удалась: собеседник засмеялся, не успела Марта договорить.
— Нет, честное слово, вы же не думали всерьез меня купить на это, так? Когда он умер?
— Пятница, четырнадцатое.
— Жаль, что не тринадцатое. Я репетировал в Белом.
— Простите, в белом чем?
— А, да, вы же из Твери… В Белом театре, Кузнечный переулок, пять-два. Вы ведь пойдете туда проверять мое алиби, так? Меня там видело с полсотни человек. Генеральный прогон, осветители, костюмеры, декораторы, пожарные, весь честной народ. Начали в одиннадцать утра, разошлись за полночь.
Марта почти физически ощутила, как в голове что-то треснуло. Видимо, шаблон.
— И… что вы ставите?
— В тот вечер мы прогоняли «Входит свободный человек» Стоппарда. Вторым составом. Я играю, — Сорокин вздохнул, — Брауна, посетителя бара.
Марта понятия не имела, кто такой Стоппард и что он там написал насчет свободного человека, но вздох Сорокина и слова «посетитель бара» указывали, очевидно, не на ключевого персонажа. Но тем не менее, Белый Театр, одна из ведущих площадок Питера… Там, наверное, даже роль «кушать подано» так просто не получишь.
Сорокин внимательно всмотрелся в нее и снова засмеялся.
— Извините, у вас такое озадаченное лицо сейчас. Да, я снимаюсь в порно. Мне это нравится. Все актеры в какой-то степени эксгибиционисты, я просто немного больше, чем другие. И это приносит деньги. Но я все-таки актер. Окончивший Лебедевку, а не отходивший два месяца на курсы кривляния для моделей. Накачанный торс и восьмидюймовый член — это не весь я. Здесь и здесь, — он постучал по лбу и положил руку себе на грудь, — кое-что есть. И я даже ни с кем не переспал, чтобы получить место в Белом. Там знают о моих подработках, но у нас дурной тон придираться к тому, кто как халтурит. Когда мне стукнет сорок, я дойду до Гамлета и дяди Вани, брошу сниматься в проне. А может, не брошу. Если не надоест. И Гарпага я не убивал. Я не такой дурак, чтобы пускать под откос жизнь из-за мелочного завистливого ничтожества. Еще вопросы?
Есть способ облизнуть пересохшие губы так, что это не выглядит ни просто по-дурацки, ни по-дурацки развратно: нужно втянуть их, как бы в гримасе задумчивости, и облизать по очереди.
— Только один. Влад, почему вы связались с Гарпагом? Зачем вам вообще понадобилась эта кампания за права мужчин? Вы успешный, красивый молодой человек, заняты любимым делом, и тут…
Владигор Сорокин одарил Марту еще одним внимательным взглядом из-под густой вуали ресниц.
— Марта, а вы знаете, что каких-то лет двести назад я мог бы спросить у вас: ну, зачем вам право голоса, вы же успешная привлекательная женщина. А лет сто назад — зачем вам равные зарплаты, разве это не лучше, когда муж зарабатывает больше? Равенство есть равенство. Справедливость есть справедливость. Мужчины моих лет вдвое чаще становятся объектом потребления, чем женщины — потому что у большинства женщин в этом возрасте есть ребенок и иммунитет. Даже если женщина преступница — ей ничего не будет, пока она беременна.