Крестоносцы. Пиеса в четырех действиях

Действие 3
 Константинополь. Темная сцена освещена пламенем пожара. 
Жоффруа де Виллардуэн: А нехило погуляли.
Бодуэн Фландрский: Бабла немерено. Я сегодня одну падлу повесил - в общак сдавать не хотела.
Жоффруа де Виллардуэн: Да, есть еще отдельные… Вроде Сеньки. Сбежал, гад, единоличник!
Бодуэн Фландрский: Где-то он сейчас?
Жоффруа де Виллардуэн: Та говорят, в Сирии жoпу об коня протирает и рожу песком полирует.
Бодуэн Фландрский: Вот это про нас потом будут говорить, что мы мудаки позорные, а Сенька герой.
Жоффруа де Виллардуэн: И шо?
Бодуэн Фландрский: Да так. На душе погано. Кстати, о душе. Слушай, может, пойдем-таки в Сирию?
Жоффруа де Виллардуэн: Сдалась мне твоя душа с такими бабками. Этому бельмастому мы долг вернули?
Бодуэн Фландрский: Да вроде. Слушай, получается, он нас развел, как маленьких. Мы для него Задар вынесли, за корабли заплатили, за его бельмы с греками рассчитались и еще ему из общака отстегнули.
Жоффруа де Виллардуэн: Та ладно. На наш век хватит. А чего это тот парень трындел про интересы папства?
Бодуэн Фландрский: Вроде, типа, мы схизматиков так ненавидим, что хотим их обратить в свою веру.
Жоффруа де Виллардуэн: Ото мне делать больше нечего, кроме как схизматиков в свою веру обращать. А Папа шо-нибудь сказал за наши дела?
Бодуэн Фландрский: А хто его знает…