Отпущение грехов

— А почему вы не стали ни нейрохирургом, ни психологом? — спросил Эндрю, отвлекая ее от печальных мыслей о давно прошедших временах.
Потому что я ничем не хотела походить на своих родителей, честно подумала Гейл, подняв взгляд. Потому что реальная медицина, помощь больным и спасение жизней значат для меня больше, чем слава и известность.
— Выбор узкой специализации мне предстоит после окончания контракта, — ответила она. — Вообще-то моя профессия — это медицина несчастных случаев.
Эндрю посмотрел на нее и выгнул бровь.
— Серьезно?
— А почему это вас удивляет? — спросила она, сделав очередной глоток чая. — Я думала, вы знаете, что я работаю в отделении неотложной помощи окружной больницы. Кстати, я вам об этом и словом не обмолвилась.
— Вы сами знаете, что такое маленький город. Слухом земля полнится. Правда, я думал, что работа в тамошнем приемном покое обусловлена вашим контрактом, — ответил Лавкрафт. — Я знаю, что такое быть вашим пациентом. И мне кажется, что подобная работа не совсем в вашем духе.
Теперь настала ее очередь поднять бровь.
— Почему?
Он наклонился и положил локти на пластмассовую крышку стола.
— Разве работа в отделении неотложной помощи не слишком… не знаю, как сказать… анонимна?
— Вы говорите так, потому что мои родители были светилами медицинского мира?
Эндрю покачал головой, отставил стакан с содовой в сторону и откашлялся.
— Нет… Я имел в виду, что в отделении неотложной помощи врач лечит множество людей, которых потом никогда не увидит. Разве можно при такой работе узнать пациента?
— Конечно, нельзя. Впрочем, многое зависит от случая. Иногда после выписки за пациентами приходится наблюдать. Я сама несколько раз делала так. Но чаще бывает наоборот, так что вы совершенно правы.
— Так удобнее, не правда ли? Помогает сохранить душевное равновесие.
— Не поймите меня неправильно. — Гейл махнула рукой официантке, прося подать счет. — Мы лечим больного, а не болезнь, хотя некоторые врачи стремятся забывать о том, что пациент — это не только процедура, которую нужно выполнить. Но я их понимаю. Когда пьяный водитель разбивает автобус со школьниками, возвращающимися после баскетбольной встречи, или происходит перестрелка между соперничающими уличными бандами, на четверых врачей сваливается дюжина с лишним раненых. Если в такой ситуации применять индивидуальный подход, кое-кому из жертв это будет стоить жизни.
Она посмотрела на Эндрю и продолжила:
— Да, конечно, ситуация, когда больной находится между жизнью и смертью, заставляет твой организм выделять адреналин. Но для меня главное — это спасти человеку жизнь. Кроме того, количество травм, подстерегающих каждого из нас в быту, бесконечно. Всегда можно чему-то поучиться. И это тоже привлекает меня.
Официантка протянула им счет и быстро ушла, не дав Гейл возможности сказать ей спасибо.
— А что привлекает вас в профессии учителя? — спросила Гейл и потянулась за счетом.
Однако Эндрю опередил ее.
— Плачу я, док, — улыбнулся он. — Это самое меньшее, что я могу для вас сделать, после того как вы провели бессонную ночь, заменяя мне сиделку.
Гейл ответила на его улыбку, но заметила, что Эндрю опять не ответил на прямой вопрос. Может быть, они действительно созданы друг для друга. Оба настоящие мастера по части увиливания от ответов.
Эндрю смерил ее пристальным взглядом. Его сиреневые глаза потемнели.
— Знаете, кое-что из того, что вам приходилось делать сегодня ночью, не предусмотрено должностными инструкциями. — Внезапно тембр его голоса стал хрипловатым и низким.
При воспоминании о своей реакции на его обольстительный шепот Гейл вспыхнула, ощутила, что у нее пересохло во рту, и быстро потянулась к стакану с чаем. Как быть? Признать его правоту? Она жадно припала к стакану. Увы, ее тело ответило само. В животе Гейл вспыхнуло тепло и начало разливаться по жилам.
Она поставила стакан на стол.
— Эндрю, я не…
— Пойдемте-ка отсюда. — Лавкрафт быстро встал со стула, не дав Гейл еще раз сказать о том, что их роман — это дорога в никуда.
Так уж и в никуда? — возразила себе Гейл, поднимаясь следом. Если ее тело реагирует даже на такую невинную вещь, как обольстительный тон, то можно не сомневаться: несмотря на краткость, их роман будет незабываемым. Возбуждающим и невероятно эротичным.
Все в ее власти. Стоит только сказать «да».
  
Глава 9
 
Когда в воскресенье утром Гейл ставила свою машину на стоянку после двух тяжелых смен, проведенных в больнице, она была душевно и физически измотана. Она еще не сказала Эндрю «да», но лишь потому, что после возвращения из Лавровой бухты не видела его. Поздно вечером в субботу у Гейл был краткий перерыв, и она позвонила Лавкрафту, предупредив, что вернется только утром. Она сделала это, стремясь убедиться, что с ним все в порядке. А вовсе не из желания услышать его звучный низкий голос.
Гейл выключила зажигание и положила голову на руль. Как жаль, что она не из тех врачей, которые умеют хранить свои эмоции за семью замками… То, что она говорила Эндрю в пятницу о своем решении специализироваться в медицине несчастных случаев, было верно. За одним маленьким исключением. Она пыталась оставаться равнодушной к своим пациентам, но из этого ничего не выходило. Гейл привязывалась к больным, поэтому семейная медицина ей не подходила. Во всяком случае как постоянная профессия. В первые месяцы работы в Оуквуде к ней пришел пожилой мужчина, жаловавшийся на головокружения. Гейл провела исследование и обнаружила у него неоперабельную опухоль мозга. Что она могла сделать? Только выписать старику лекарства, которые уменьшили его мучения в немногие оставшиеся дни. Это событие чуть не заставило Гейл навсегда отказаться от избранного поприща.
Когда больные умирали, это повергало Гейл в транс. В приемном покое привязываться к пациентам она не успевала, потому что очереди всегда ждал кто-то другой. Именно эта анонимность, о которой говорил Эндрю, привлекала ее в профессии врача отделения неотложной помощи. Здесь трудно было привыкнуть к какому-то больному. Их было слишком много.
Однако и здесь рано или поздно наступал день, когда ее с таким трудом возведенные преграды рушились. Она терпела неудачу и ощущала боль.
Именно так было сегодня.
Гейл тяжело вздохнула, вынула ключи и взяла с заднего сиденья спортивную сумку со спальными принадлежностями, которыми пользовалась во время дежурств. О раннем утре говорили только щебет птиц, сидевших на проводах, и шелест древесной листвы. Гейл прошла по тропинке мимо гибискуса, вокруг которого жужжали пчелы, увидела свое пустое крыльцо и, как ни странно, почувствовала укол разочарования.
Она отперла квартиру, прошла внутрь и опустила на пол спортивную сумку. Потом сделала два шага в сторону гостиной и остановилась. Что-то… изменилось.
Гейл нахмурилась и осмотрела тесное пространство. Да нет, все вроде на месте. Потом она сделала глубокий вдох и почувствовала божественный аромат.
— Черника?
Принюхиваясь к запаху, она прошла через гостиную в отгороженную часть столовой, которую владелица дома гордо называла кухней. По мнению Гейл, это было всего лишь рекламным трюком. На кухне было необычно жарко. Гейл рывком открыла дверцу духовки и обнаружила жестяную форму с шестью только что испеченными черничными булочками.
Что это значит? — подумала Гейл.
У духовки был автоматический таймер, но Гейл пользовалась им только однажды. Какой прок готовить только для себя? Тем более что вчера утром, уезжая на дежурство в больницу, она ничего в духовку не ставила.
Все еще хмурясь, Гейл взяла из буфета прихватку и достала булочки. Потом повернулась, чтобы поставить форму на деревянную решетку у мойки, и чуть не споткнулась о швабру, к ручке которой был приклеен листок желтой бумаги.
«Док, постучите три раза!»
О'кей. Очевидно, она переутомилась. Конечно, Эндрю очень мил, но выражается чересчур туманно. Куда постучать? По ручке швабры?