Отпущение грехов
Гейл ахнула.
— О Боже, Энди! Нет… Ты не…
Эндрю покачал головой.
— Нет, — сказал он, подбадривающим жестом сжав ее пальцы. — Я спрятал пакетик у себя в комнате и стал дожидаться следующего визита матери. Вскоре Дебби приехала и начала вынюхивать, чем еще здесь можно поживиться. И тогда я предложил ей выбор… между мной и наркотиками.
Гейл быстро закрыла глаза, но Эндрю успел заметить в ее золотисто-зеленых радужках мучительную боль.
— И она выбрала наркотики, да?
— В тот день она оказала мне большую услугу, — признался Эндрю. — Тогда я этого не понимал, но теперь понимаю. Иногда. Большей частью. У меня все еще остаются сомнения, но прошлое — дело темное.
— Да, могу себе представить, что ты испытывал… Мои отец и мать были люди довольно странные, имели свои представления о родительском долге, и все же мы никогда не сомневались в искренности их любви. Но если твоя собственная мать… О Боже, как же тебе было трудно!
Эндрю небрежно пожал плечами, но в глубине его израненной души продолжала жить горечь.
— Честно говоря, сейчас я переживаю только тогда, когда мне напоминают о моем происхождении.
Он ждал жалости и боялся ее. Но увидел в глазах Гейл не жалость, а сочувствие. И еще что-то, отчего мучившие его угрызения совести только усилились. Сострадание.
— Энди, она всего лишь родила тебя. Надеюсь, ты понимаешь разницу. Мы часто противопоставляем природу и воспитание, но я видела достаточно и верю, что все мы суть продукт окружающей среды. Наследственность еще не все. Возьми любого великого спортсмена. Для того чтобы стать выдающимся баскетболистом, нужны соответствующие данные, но, если бы Майкла Джордана вырвали из его окружения, кто знает, сумел бы он реализовать свои возможности. Я хочу сказать только одно: хотя твоя мать страдала пристрастием к героину, это вовсе не значит, что ты обязательно повторишь ее ошибки.
Он высвободил руку и погладил Гейл по щеке.
— Да, знаю. Правда, для этого мне пришлось изрядно поломать голову. Но наркотики действительно были слабостью моей природной матери. А, как ты сама сказала, наследственность играет важную роль в жизни человека.
Гейл повернулась, легко поцеловала ладонь Эндрю, а потом взяла его руку, и их пальцы переплелись снова.
— Зато тебя слабым не назовешь, Эндрю Лавкрафт, — проговорила она.
Ее улыбка была такой нежной, что у Эндрю сжалось сердце. Ему захотелось прильнуть к губам Гейл, дать себе волю и на мгновение забыть обо всем на свете. Забыть о долге, прошлом и пустом, одиноком будущем.
Эндрю привлек ее к себе, и Гейл довольно вздохнула. Она легла на бок, положила голову к нему на грудь и обняла рукой за талию.
Близость.
Интимность.
Ложь!
— А потом ты остепенился или так и остался сорвиголовой? — спросила Гейл, устраиваясь поудобнее.
— Бедняжка Салли не поседела только потому, что красит волосы. — Эндрю заставил себя рассмеяться. — По крайней мере, так она говорит мне.
Гейл с трудом подавила зевок.
— Остался один вопрос. Что заставило службу социального обеспечения наконец исполнить свой долг и отдать тебя приемным родителям? — сонно спросила она.
К владевшей Эндрю досаде добавилась острая горечь.
— Они знали, что мать продает талоны на питание и тратит вырученные деньги на наркотики, но ничего не предпринимали, пока нас не выгнали из квартиры. После этого мы переехали к ее дружку, торговцу наркотиками.
Должно быть, Эндрю напрягся, потому что Гейл подняла голову и посмотрела на него с сочувствием. Пытаясь успокоиться, он сделал глубокий вдох, но это не помогло ему справиться с нахлынувшими воспоминаниями.
— Это был настоящий сукин сын, — признался он. — Он лупил меня по всякому поводу, а часто и вовсе без повода. Несколько раз в Дебби просыпался материнский инстинкт и она пыталась защитить меня, но тогда этот тип набрасывался и на нее. Пару раз она попадала в больницу, а потом научилась помалкивать и смотреть в другую сторону.
— О Боже, Энди… — У Гейл сорвался голос.
Эндрю посмотрел на нее сверху вниз и похолодел. В глазах Гейл стояли слезы.
Он отстранил ее и спустил ноги на пол.
— Не плачь. — Эндрю встал, взял со столика кружку и пошел на кухню. Бороться с воспоминаниями было бесполезно. Почти всегда такие битвы заканчивались его поражением. Он поставил кружку в мойку, уперся ладонями в крышку буфета и стал ждать, пока улягутся боль, гнев и обида.
Гейл подошла и обняла его сзади.
Он напрягся.
— Гейл, мне не нужна твоя жалость.
— Мне и в голову не приходило жалеть тебя. Ты боец. Я знаю, что это такое. Я жалею того маленького мальчика, которым ты был. Должно быть, твое раннее детство было настоящим кошмаром. Начало у тебя было плохое, зато посмотри, каким ты стал теперь. Ты мог кончить так же, как твоя мать, но не кончил. Ты сказал, что предоставил ей выбор, но, я думаю, ты был готов посмотреть правде в лицо и узнать цену, за которую мать была согласна тебя продать. Энди, для этого требуется большое мужество. Поэтому я считаю, что тобой следует восхищаться, а не жалеть.
Эндрю недоверчиво покачал головой и чуть не рассмеялся. Восхищаться им? Что ж, это ненадолго. Все кончится, как только Гейл узнает, ради чего он приехал в Оуквуд.
— Ты меня не знаешь.
Гейл прижалась щекой к спине Эндрю и обняла его еще крепче.
— Наверное, ты прав, — сказала она. Он почувствовал, что ее губы коснулись его спины. — Но разве это никак нельзя изменить?
Эндрю медленно повернулся к ней, взял за предплечья, заглянул в лицо, увидел, что ее глаза полны нежности… и махнул рукой на укоры совести.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он. О лучшем и мечтать не приходилось. Гейл сама шла в приготовленную им ловушку. Эндрю следовало радоваться, но он ощущал себя последним мерзавцем.
Она протянула руку и убрала с его лба прядь волос.
— Я хочу сказать «да».
Глава 11
Ну вот и все. Гейл приняла решение и не собиралась передумывать. Хотя вступать с Эндрю в связь, даже временную, было рискованно. Если не считать одного случая, произошедшего еще до переезда в Оуквуд, она никому не открывала своего сердца. Давний роман в самом начале карьеры научил ее уму-разуму. От врача требуется понимание и сочувствие, но нечто большее было бы для нее эмоциональным самоубийством. Пока Гейл не теряла головы, ей было нечего бояться.
Однако Эндрю Лавкрафт сумел проникнуть в ее душу глубже, чем кто-нибудь другой, и занял там место, которое было отведено только для самых близких людей. Сознательно или нет, но он предъявлял права как на тело Гейл, так и на ее сердце.
Ее чувство к Эндрю не ограничивалось простым физическим влечением и уступкой основному инстинкту. Тут было эмоциональное притяжение, опровергавшее все, чему Гейл учили родители. Что бы ни случилось с Гейл после отъезда из Виргинии, он навсегда останется в ее душе. Может быть, это ее первая настоящая любовь? Гейл сомневалась в этом. Но неужели ей всю жизнь придется довольствоваться короткими, ни к чему не обязывающими сексуальными связями?
— Ты говорил, что от меня только требуется сказать «да», — напомнила она ему, делая первый шаг туда, откуда нет возврата. Гейл провела рукой по его чисто выбритой щеке. Кожа Эндрю была гладкой и теплой на ощупь. — Я согласна.
Он со свистом втянул в себя воздух.
— Гейл…
Она придвинулась ближе, обняла Эндрю за шею и прижалась к нему.
— Хочешь сказать, что ты передумал?
Его губы тронула улыбка.
— Не хочу.
Он развернул Гейл, поднял и посадил ее на крышку буфета.
Она обхватила босыми ногами его бедра и прильнула к нему. Прикосновение это пронзило ее как током. Она не совсем понимала, как Эндрю удается оказывать такое воздействие на ее чувства, но холодок под ложечкой, огонь в крови и теплая влага, заструившаяся по ляжкам, были самыми эротичными ощущениями в ее жизни.
Продолжая обнимать Эндрю за шею, она вплела пальцы в его густые волнистые волосы цвета полночи и притянула к себе его голову.