Отпущение грехов

Все, за исключением нового жителя Оуквуда… невероятно сексуального Эндрю Лавкрафта.
  
Глава 3
 
Эндрю не думал, что в обстановке клиники может быть что-то эротичное, пока не убедился в этом на собственном опыте. Хлопок винного цвета играл в прятки с соблазнительными формами его соседки. Но он не считал себя специалистом в данном вопросе: информации для окончательного решения было недостаточно.
Когда он остановился перед стойкой регистратора, Гейл оторвалась от каких-то розовых листочков и подняла глаза.
— Клиника открывается в два часа, — сказала доктор Нортон.
Она сдвинула брови, и все же в ее взгляде было достаточно любопытства, чтобы Лавкрафт ощутил прилив уверенности в себе.
Она тоже возбуждала в Эндрю любопытство, не имевшее никакого отношения к его работе. Последние два часа он думал лишь о том, чтобы прикоснуться к этим соблазнительным формам, не прикрытым тканью. Лавкрафта одолевали фантазии.
Фантазии, которым не следовало давать воли.
Фантазии, от которых начинало ныть тело.
Он широко улыбнулся и протянул ей пакет из белой бумаги.
— Я подумал, что в долгу перед вами. Поэтому решил заехать и поблагодарить вас за то, что помогли соседу.
На лице Гейл были написаны недоверие, любопытство и осторожность, но главным образом интерес. Это и было самым важным. От внимания Эндрю не укрылось то, как крепко она стиснула спинку стула. Она явно пыталась сосредоточиться и отвлечься от своих мыслей… О чем? Может быть, о нем? Об утреннем соприкосновении их тел? О том, как его пальцы прижались к ее бедру, а ляжки на мгновение прильнули к ягодицам?
У нее было множество причин для осторожности, но инстинкт подсказывал Эндрю, что опасения доктора Нортон объясняются внезапно вспыхнувшей в них физической тягой друг к другу, а не подозрениями относительно того, что он делает в Оуквуде. Лавкрафт был обязан установить с ней как можно более близкий контакт, а для этого требовалось устранять одно подозрение за другим, пока Гейл не проникнется к нему полным доверием.
— У меня действительно нет…
— О'кей, — прервал ее Эндрю, обходя разделявшую их стойку. — Я только на секунду. Где ваш кабинет?
Гейл выпустила стул, повернулась к Лавкрафту лицом и сцепила руки за спиной, при этом ткань туго обтянула ее грудь.
— Так вы не останетесь?
— Боюсь, что нет, док. — Эндрю стоически смотрел ей в лицо, борясь с желанием увидеть нечто другое. — Я бы с удовольствием побыл здесь и разделил с вами ланч, но должен ехать в школу на совещание тренеров.
— Я не хотела сказать, что не рада вам. Дело в том, что…
— Вы заняты, — закончил он. — Знаю. Просто я хотел еще раз поблагодарить вас за помощь.
Помощь действительно была неоценимая, подумал он. Судя по всему, доктор Нортон понятия не имеет, как трудно получить официальное разрешение на прослушку.
Гейл испустила негромкий смешок и склонила голову набок, отчего ее волосы перекинулись через плечо, а груди обрисовались еще четче.
— Зачем вы это делаете?
— Я уже сказал. Сегодня утром вы оказали мне большую услугу. — Эндрю взял пакет и начал покачивать им взад-вперед. Воздух наполнился ароматом гамбургера и жареной картошки. — Так где ваш кабинет?
Гейл неуверенно улыбнулась, затем протянула руку и осторожно взяла у него пакетик, явно стараясь избежать физического контакта. Эндрю невольно вспомнил бездомного пса, которого он обнаружил однажды летом, когда был ребенком. Бедное животное дразнили и мучили жившие по соседству хулиганы. В результате пес привык бояться прикосновения человека. Эндрю потратил несколько месяцев, пытаясь завоевать его доверие, и к концу лета одержал победу. После этого Рекс (так назвала дворняжку приемная мать Эндрю) прожил на заднем крыльце Диксонов двенадцать лет и был предан своему юному хозяину до конца жизни.
Он надеялся, что с прелестной докторшей произойдет то же самое.
— У меня нет кабинета, — призналась Гейл, открывая пакет и вдыхая доносившийся оттуда запах. Затем она посмотрела на Лавкрафта и подарила ему улыбку, лучезарнее которой не было на свете.
Давно мне так не улыбались, подумал он, но тут же отогнал от себя эту несвоевременную мысль. Увидев искреннее удовольствие, вспыхнувшее в красивых глазах Гейл, он невольно улыбнулся.
— В самом деле? Неужели у городского врача нет собственного кабинета? — Интересно, что скажет Филдинг, получив мой сегодняшний отчет, самодовольно подумал Лавкрафт. Наверняка босс и остальное высшее руководство почешет в затылке, узнав о том, какого успеха он добился за первые два часа знакомства с объектом. Теперь они крепко подумают, прежде чем до конца жизни приковать его к письменному столу.
— Это долгая история. — Гейл положила пакет на стекло, прикрывавшее поверхность стола. Ее нежных губ коснулась слабая улыбка. — Не стану надоедать вам подробностями. — Как будто Лавкрафт не читал ее досье… От его внимания не ускользнула ни одна подробность.
Искушение остаться и продолжить знакомство было велико, но Лавкрафт решил не торопить событий. Доверие завоевывается медленно. А вдруг она испугается? Это будет для него катастрофой.
— Приятного ланча, — сказал он. — И еще раз спасибо. — С этими словами Эндрю пошел к двери. Он действительно торопился на совещание тренеров и уже слегка опаздывал. Первое впечатление на коллег — вещь важная. Впрочем, впечатление, которое он произвел на недоверчивую мисс Гейл Нортон, было куда важнее. Эндрю уже взялся за ручку двери, но помедлил и обернулся. — Еще одно, док, — сказал он, не скрывая дерзкой улыбки. — Подробности не могут мне надоесть. Я был бы рад знать о вас все.
Гейл скомкала последнюю салфетку и бросила ее в белый пакет. Увы, следовало признать, что забота нового соседа тронула ее. Как он узнал, что она любит чизбургеры, посыпанные жареным луком? Не меньшей тайной было то, почему именно этот мужчина пробудил ее дремавшие женские инстинкты. Много лет она была практически равнодушна к представителям противоположного пола.
Судя по количеству медицинских карт, лежавших на девственно чистом столе Ширли, до конца дня Гейл предстояло принять изрядное количество пациентов. Слава Богу, будет чем отвлечься от непрошеных мыслей о новом соседе, появившемся на ее пороге не далее как сегодня утром. Чувства чувствами, а дело делом.
Она перестала думать о Лавкрафте. Нужно было работать. Айрин наверняка присматривает за Салли Беркли и новорожденным, дожидаясь, пока Гейл их выпишет. Не следует дышать на пациентов жареным луком.
Быстро просмотрев карты и список ожидавших приема, она прошла в ванную, тщательно почистила зубы и надела белый халат. Не успела Гейл подняться на второй этаж, чтобы проведать мать и дитя, как раздался телефонный звонок. Только тут Гейл вспомнила, что так и не узнала результатов анализов, посланных в окружную лабораторию. Она чувствовала бы себя гораздо увереннее, если бы убедилась в том, что все благополучно.
Гейл успела снять трубку еще до того, как включился автоответчик.
— Клиника Оуквуда. — Она схватила ручку и лист бумаги.
Молчание.
— Алло? — Гейл нахмурилась и сунула ручку в карман халата. — Кто это? — спросила она.
Ничего… кроме отчетливого звука трубы. Она уже слышала похожий звук, но когда и где? Противотуманная сирена? Внезапно в ее груди гулко забилось сердце.
Она заткнула свободное ухо и тщательно прислушалась, но слышала только биение собственного сердца и шум крови в ушах. Сколько недель прошло с последнего звонка брата?
Молчание снова нарушил звук сирены.
— Алло! Кто это? — снова спросила Гейл, не в силах справиться с отчаянием.
Она знала: это Крис. Сердце подсказывало ей, что звонит брат.
Гейл обернулась и посмотрела на девяностодневный календарь, висевший на дальней стене. Последний звонок был в конце июня, больше восьми недель назад. Тогда она проснулась в разгар ночи, но так и не услышала ответа.