Правила счастья
– По-моему, мы ничего не потеряли. – Она нежно поцеловала его в подбородок. – Мы только-только находим.
Он кивнул и чуть улыбнулся:
– Вот именно. – Он перенес свою руку с ее живота на правую грудь. О, как Джуно мечтала, чтоб на ее грудь не так действовала сила гравитации. Она где-то прочитала, что началом отвисания груди нужно считать тот момент, когда ты можешь стоя удержать под ней карандаш. Она под своей могла бы удержать три маркера и еще клавиатуру в придачу, нет проблем.
– А твой бывший, – спросил Джей, играя ее соском. – Джон, если не ошибаюсь?
– Да. – Джуно вдруг стало зябко. – Что тебя интересует?
– Как у вас все закончилось?
– Он встретил другую, – она поежилась.
Джей не мигая смотрел ей в лицо. Она предполагала, что он как-то отреагирует, скажет что-нибудь – выразит сочувствие, досаду, может быть, удивление, ну хоть что-нибудь. Но он молчал.
Тем временем Ллойд начал сокрушаться о судьбах неизвестных детей с бледными личиками. Джуно почувствовала острую жалость к себе.
– Меня бросили, – заявила она весьма драматически, в очередной раз досадуя на свою склонность заимствовать эмоции из популярных песенок.
Джей продолжал смотреть на нее. Он даже не моргал.
– Меня тоже, – проговорил он так тихо, что она с трудом разобрала эти слова сквозь звуки музыки, хотя лицо его было совсем близко.
Она постаралась не обижаться на то, что он так бессовестно перевел разговор на себя, и сложила губы в печальную улыбку:
– Ты очень ее любил?
– У меня никогда не было такой возможности. Джуно не поняла, что он имеет в виду. Никогда не было такой возможности? Речь идет о том, что она не пришла на свидание? О безответной влюбленности? Может быть, о встрече на одну ночь или еще о чем-то, столь же банальном? Вряд ли это можно сравнивать с годами жизни, потраченными ею на отношения с Джоном, и с той болью, которую она испытала, когда он отшвырнул все их прошлое ради Дебби.
– Я очень хочу полюбить ее, – прошептал он.
Итак, в сердце у него другая женщина, с грустью поняла Джуно. Какая-то загадочная злодейка, которая даже не дала ему времени полюбить ее, что бы это ни значило.
Острые занозы ревности вонзились ей в сердце, и она решила, что даже не хочет сейчас ничего больше знать об этом.
Она рассеянно провела ладонью по его щеке. Она не знала, что сказать, поэтому решила, что наступила ее очередь хранить молчание. К тому же она начала всерьез замерзать. Французские окна на террасе оставались открытыми, и легкий ветерок овевал их обнаженные тела.
– Я не могу выразить, что я чувствую к ней. – Он внезапно прижал руки к лицу, бормоча вполголоса: – Любовь, ненависть, пустота… Я не могу это выразить.
Затем опять наступила болезненная тишина. Джуно не была уверена, что все правильно расслышала. Единственное, что она разобрала наверняка: он ощущает пустоту.
– Пойду приготовлю ужин, – бодро сказала она, садясь. – В холодильнике тонны продуктов.
Он открыл глаза и взглянул на нее:
– Ты собираешься готовить?
Она дружески кивнула, приняв светски непринужденный вид, хотя это было и непросто в ее положении: голышом, вся покрыта гусиными пупырышками, как картинка из порножурнала для слепых.
– Да, приготовлю роскошное чилли.
– Чилли?
Смотри, я почти окоченела. Я пойду, хорошо?
Джуно по праву гордилась своими кулинарными талантами. В течение многих лет она ассистировала матери на кухне и стала асом. Но сейчас задача оказалась не из легких – резать, разделывать, пассеровать и тушить под пристальным наблюдением Джея, который сопровождал ее действия критическими замечаниями.
Его отношение к гигиене граничит с помешательством, подумала Джуно, когда Джей потребовал, чтобы она и третий раз простерилизовала разделочную доску.
Результат стараний, может быть, чуть-чуть не дотягивал до обычного ее высокого стандарта, но получилось, безусловно, вкусно. Конечно, Джуно, как профессионал, могла бы отметить кое-какие недочеты (пришлось воспользоваться банкой консервированного мяса, которым был завален холодильник), но Джей был искренно потрясен.
– Где ты научилась так готовить? – спросил он, в третий раз подкладывая добавку.
– Моя мама пишет книги по кулинарии, – ответила она, подливая себе вина. – Она у нас в Англии ужасная знаменитость – ведет собственную передачу на телевидении. «Рецепты Джуди Гленн» называется.
– Вау! – Джей поднял брови. – Неудивительно, что ты так замечательно готовишь. А что же делает твой папа? Если не считать того, что дегустирует мамины блюда.
В его голосе прозвучала ирония, которую Джуно не уловила.
– Он пишет музыку – в основном, для фильмов и ТВ. – Она отложила вилку и пальцами подобрала несколько зернышек риса, упавших на стол рядом с тарелкой. – И еще для дополнительного заработка читает лекции по музыке в разных колледжах. Я думаю, он переживает из-за того, что Ma зарабатывает гораздо больше него.
Ну, теперь наступил ее черед задать вопрос, решила Джуно:
– А что делают твои родители?
– Отец был строителем. Мать воспитывала меня и сестер. Они оба умерли, – он произнес эти слова без всякого выражения, как будто они ничего не значили.
Помолчав, Джуно тихо спросила:
– Давно они умерли?
– Старик отдал Богу душу одиннадцать лет назад, когда мне было шестнадцать, – Джей продолжал отвечать тем же невыразительным безразличным тоном, не глядя на нее.
– А твоя мама?
– Старуха-то? В этом году. Я точно не знаю, когда. Скорее всего, в феврале.
– Ты точно не знаешь? – От удивления Джуно поперхнулась, чуть не забрызгав его вином.
– Она долго болела, – пояснил он. – Мне не разрешали навещать ее в больнице и не позвали на похороны. О том, что она умерла, я узнал только в апреле.
Джуно отхлебнула глоток побольше и снова закашлялась:
– А почему тебе не разрешали навещать ее? Он поднял глаза, совершенно непроницаемые на бесстрастном лице.
– Она меня ненавидела, – сказал он просто. – А теперь, может быть, сменим тему?
– Конечно, конечно, – поспешно согласилась Джуно. Голова у нее пошла кругом от этого нового трагического ракурса, в котором явилась ускользающая и противоречивая личность Джея. – Расскажи, как ты занялся фотографией.
Он поморщился:
– Джуно, под другой темой я не имел в виду себя.
Разговор сразу оборвался. Обычно Джуно готова была рассказывать о себе часами без передышки, но тут у нее язык словно присох к небу.
– Ну… О чем же ты предлагаешь поговорить?
– Совсем не обязательно говорить, – он пожал плечами.
– Хочешь еще послушать музыку?
– Нет, – он откинулся на спинку стула.
– Посмотреть телевизор?
– Нет, – он внимательно глядел на нее.
– Заняться уборкой?
– Довольно тупая идея.
– Так что же тогда?
– Думаю, мы могли бы заняться любовью, – и золотистая бровь приподнялась. – Мы еще не опробовали мою кровать.
Бог ты мой, да он ненасытен, взволнованно подумала Джуно, распутно улыбаясь ему через стол.
«О да, его не назовешь особо разговорчивым, – мелькнуло в одурманенной голове Джуно двадцать минут спустя. – Ну и черт с ним, если он находит своему языку куда лучшее применение».
В темной гостиной Пуаро мрачно дожевывал второй рукав перуанской рубахи для рожениц, которой была накрыта его клетка. Он был настолько деморализован, что даже не присоединился к зазвонившему телефону. Мгновение спустя в пустынной комнате раздался голос Шона. Пуаро склонил голову набок и прислушался.
– Привет, ребятки. Надеюсь, вы там уже подружились. Не нашли пока мои часы? Еще я забыл заряжалку для телефона – в моей комнате, в розетке. Тут такие не продаются, так что не могли бы вы мне ее выслать экспресс-почтой? Буду благодарен. Ах да, еще забыл сказать. В холодильнике на нижней полке я оставил запас корма для Рага – консервированное мясо. Смотрите, не слопайте его. Если хочешь, можешь отвезти его, Джу, когда в следующий раз поедешь навестить родителей. Ну вот, пожалуй, и все, пока, ребятки.