Отец, сын и сорок четыре пулемета

- Привет, киска. - говорю я  подруге, вывалившей свои прелести на стойку. - Мне бы подразвлечься. 
- И как желаешь развлекаться, красавчик? Учти, у нас только девочки. Все остальное - это не к нам. 
- Все остальное меня не интересует. А одной вполне для начала хватит. Нужна тонкая брюнетка (странно, вообще-то пышные блондинки мне всегда нравились гораздо больше! Чего это я?). 
- Сто евро. - я оплатил картой.- Твоя подружка ждет в пятнадцатой комнате, красавчик. Удачно повеселиться! 
- И тебе не хворать... - машинально ответил я фразой, которую и сам не очень-то понял. И пошел в пятнадцатую. 
У, какой пошлый буржуйский шик! Мягкая мебель, траходром под балдахином, свечки кругом, и сидит такая краля вполне тайского типа... 
- Здравствуй, - говорит. Тихим таким голосом. - у тебя сегодня был непростой день. Тебе нужно отдохнуть. 
- Ага,- говорю,- непростой был день, это точно. Ща как отдохну! 
- Не нужно спешить.- мягко возражает она.- Торопливость разрушает очарование короткой случайной встречи. Сядь в кресло, выпей вина. И послушай стихи. 
Ну, думаю, щас ты у меня все узнаешь про торопливость и все остальное тоже. А сам почему-то тем временем сажусь в это самое кресло и разливаю вино по бокалам. А она уже читает стихи:[1] 
Баюкая птичью стаю, 
под вихрем слабеют ветви. 
Три раза мигнул зеленый 
маяк. Ни сверчка на свете! 
В какую даль ураганом 
забросило дом от дома! 
Как тропы непроходимы! 
Как прежнее незнакомо ! 
Все чудится не на месте. 
И только цветы в аллее, 
как вечером накануне, 
сквозят, изнутри светлея. 
А я, вместо того, чтоб завалить ее, дрянь тонкокостную, сделать все, как положено, отвечаю. Причем, как ни странно, тоже стихами[2]: 
Я ли хожу одиночкой 
в комнатах дома ночного 
или бродивший за садом 
нищий сегодняшний? .. 
Снова 
вглядываюсь, и все здесь 
то же и словно иное... 
Я ведь уснул уже? Разве 
не зеленел под луною 
сад мой? Окно было настежь... 
Небо цвело синевою... 
Сумрачен сад мой, а небо 
ветреное, грозовое... 
Кажется, с черной бородкой, 
в сером я был, вспоминаю... 
Я - с бородой поседевшей, 
в трауре... Эта ночная 
поступь - моя? Этот голос, 
что и томит и тревожит, 
мой или эхо чужого? 
Я - это я? Или, может, 
сам я - бродивший за садом 
нищий сегодняшний? 
Снова 
вглядываюсь... Ненастье... 
сумерки сада ночного... 
Дом обхожу... Или длится 
сон? Борода с сединою... 
Вновь озираюсь, и все здесь 
то же и словно иное... 
Вот зараза! В жизни не знал ни одного стихотворения! Откуда же, откуда? Батя, Игорь, откуда?!! 
- Спокойно, Борис, я анализирую... Действительно, забавно. Продолжай пока развлекаться. 
- Успокойся и расслабься - голос ее струится, подобно ручью, и я чувствую, что готов погрузиться в этот ручей (если влезу, конечно), и отдаться течению струй... 
Какого черта?! Это она должна мне отдаться, я бабки заплатил! Я в борделе, или где?! 
- ... не стоит злиться, расслабься. Вообрази, что ты - перышко, подхваченное потоком. Потоком теплых  эмоций... Потоком... И ты внимательно слушаешь мой голос... Ты очень внимательно слушаешь мой голос... Дыхание ровное и глубокое... сердце бьется четко и ритмично... 
...но кто ты, кто? И кто я? И где я? Я плыву... Плыву по волнам моей любви, у меня ее много, этой любви, хоть и растранжирил я ее уже немало... Где ты? Где я? Кто и что мы? И для чего? Может быть, я умер? Или сплю? 
- Знаешь, дружок, прежде я считал тебя человеком, начисто лишенным фантазии. Но когда ты позволил весьма примитивной программе вогнать себя в транс, и стал проецировать галлюцинации, я изменил о тебе свое мнение... "Батя" ехидничал под крышкой моего черепа, перед глазами крутились абстракции скринсейвера, почти не претерпевшие изменений за последние тридцать лет, а я вспомнил, кто я, и где. И где был. Вспомнил все. Снял костюм, выключил машину, закурил и задумался. 
Москва, 2027 год, 10 октября, 19:43 
Я вернулся к себе, перекусил бездумно, автоматически влил в себя бутылку портера. Закурил опять и продолжил размышления о том, что имело место. Я определенно ощущал себя Борисом в тот момент, когда лазил по виртуалке. Как, черт побери, ему это удалось? К сожалению, мне не настолько хорошо знакомы современные технологии, чтобы хотя бы понять, что это было. 
Но, с другой стороны, если научиться сохранять себя в тот момент, когда я - это он, то я смогу стать им! И понять, как с ним бороться. И как мне выйти отсюда. Все понять. А если тот Борис, которым я сегодня стал, натянув чертов шлем - такой же придуманный, как и тот "я", который озвучивает его компьютер? Или он как-то скопировал себя, свое сознание, либо часть его, либо... Но это же невозможно! А... а если возможно? Тогда это ужасно, чудовищно! Куда чудовищнее игрушечных монстриков, с которыми я до одури дрался вчера. Но в таком случае Борис крепко просчитался, и я побью его его же оружием! Заманчиво, заманчиво...  А если все же нет? А ну, как да? Подкину монету. Орел - нет. Решка - да. Решка. Кто не рискует, тот не пьет. Больше никогда ничего не пьет, так как мирно помирает в собственной постели от СПИДа или банального туберкулеза... Стоп. Меня уже понесло. Надо выпить, расслабиться, отдохнуть. А эксперименты продолжим завтра. 
Москва, 2027 год, 11 октября, 02:57 
Вот же приснится такое! Аж проснулся. Встал, плеснул себе  холодного кофе, отхлебнул, закурил. Не иначе, как взбудораженная похождениями в виртуальном теле с чужой душой психика изволит шутки шутить. А приснилось мне вот что. 
... Лето, ранний вечер. Я где-то за городом. Времена - моей молодости, даже, скорее, юности. Я сижу на лавочке перед небольшим домиком (где-то я видел его, этот домик, что-то смутно знакомое, вот только вспомнить бы, где...), курю трубку. Когда табак прогорает, на меня вновь начинают обращать внимание комары, и тогда я встаю и неспеша иду к лесу, лениво отмахиваясь от занудных насекомых. Прохожу лесной тропинкой, пересекаю глубокий овраг, обхожу поваленное дерево. Лес кончается, выхожу на берег, иду по пляжу, вдоль кромки воды, пока не упираюсь в высокий забор. За забором - цековский санаторий. Я сажусь на берегу под забором, набиваю и раскуриваю трубочку. Легкие волны тихо набегают на песок, в реке  переплескиваются рыбешки, в траве стрекочут цикады или кто там обычно стрекочет в траве. Сзади слышится скрип отодвигаемой штакетины, я напрягаюсь. Расстояние - двадцать метров. Если суровая мужская поступь, значит - охрана, будут проблемы и срочно надо что-нибудь изобретать. Если легкие женские - это она, и все хорошо. Шаги едва слышны, шелест платья - и то громче. Медленно оборачиваюсь. Она. Воздушное темное платье, на плечи накинута темно-вишневая шаль. Волосы зачесаны назад, и, видимо, сплетены в косу или собраны в хвост. На лице - печать таинственности и печальной задумчивости. Встаю, два шага навстречу.