Русская фантастика 2009

В этот раз Герхарда поселили в президентском номере. Огромная гостиная, три спальни, рабочий кабинет со всей полагающейся электроникой. Десантники сразу же занялись установкой систем безопасности и проверкой привезенного снаряжения, а Герхард, побродив несколько минут по номеру, прошел в кабинет. Достав из сумки ноутбук, он соединил его с кодирующим устройством, выдернул из розетки модемный провод стоявшего на столе компьютера гостиницы и воткнул свой. Активировав мини-видеокамеру, включил ноутбук, соединился с кабинетом начальника департамента в Брюсселе, доложил о прибытии и начале работы.
Покончив с докладом, Олланд подготовил свое рабочее место. Разобрал привезенные с собой документы, рассортировал материалы, переданные мэром, начальником полиции, конфликтующими сторонами.
— Майор.
— Слушаю вас, Герхард.
Олланд отобрал несколько папок из числа привезенных с собой и протянул их Ефремову.
— Ознакомьтесь. Я думаю, вам лучше быть в курсе того, что происходит на улицах, по которым нам с вами придется ездить не один день.
— Нас инструктировали, — начал Ефремов, принимая папки, но Олланд не дал ему договорить:
— Здесь есть кое-что, чего вам наверняка не говорили. Когда мы сможем выехать на ознакомительную поездку?
— Хоть сейчас. Но… Если вы считаете, что есть что-то, чего я не знаю, я хотел бы взглянуть на новые данные. Пары часов мне будет достаточно.
— Прекрасно, — сказал Герхард. — Через два часа мы выезжаем. Цель: ознакомление с городом, визит в мэрию, управление полиции, городской совет, благотворительные миссии.
24 июля
22 часа 40 минут
Ночь была тихой и теплой. Черное безоблачное небо, обсыпанное звездами, белый диск луны. В воздухе висел запах горелой резины, звук пролетевшего вдалеке военного вертолета долго отзывался тихим эхом. По проспекту неспешно проехал полицейский броневик. Шум двигателя на короткое время ворвался на улицу, но вскоре снова растворился в ночной тишине. На одиноком дубе, зацепившись за его скрюченные мертвые ветви, висела грязная, когда-то красная тряпка. Три месяца назад с фасадной стены кинотеатра «Иллюзион» она приглашала посетить очередной ежегодный фестиваль документального кино, а теперь, сорванная ветром, висела на ветвях засохшего дуба. На всю улицу уцелело всего два фонаря — один почти у перекрестка, второй в двадцати метрах от дуба, ближе к кинотеатру.
За остовом сгоревшего автомобиля, в разоренной прачечной, на дереве, за забором соседнего дома, словно гиены, затаившиеся в ожидании жертвы, прятались ублюдки. Те же повадки, та же тупая злость в глазах, то же инстинктивное желание убийства. Та же уверенность в своих силах. Гиене глупо бояться лани. Тем более когда гиена не одна, а со своей стаей.
На перекрестке показался человек. Остановившись, он осмотрелся по сторонам и неспешно пошел по пустой улице. Он был сутуЛз чуть прихрамывал, опираясь на старую лыжную палку. Его сильно потрепанная куртка висела на нем мешком. Старик — легкая добыча. Ублюдки почти безошибочно определяли, насколько опасна потенциальная жертва. Они никогда не рисковали. Какой смысл рисковать, если город полон безобидной добычи. А старик — просто подарок. В его карманах наверняка нечем поживиться, но зато развлечение будет на славу. Если одним стариком станет меньше, значит, в мире станет свободнее.
А старик, ничего не подозревая, шел по ночной улице. Нельзя сказать, что он не боялся. Но ночью в Пешковеце на любой улице одинаково опасно. Проклятая война. Ждать до утра старик не мог. Ему удалось достать нужное лекарство. Дома его ждали дочь и больная внучка.
Вдруг старик что-то почувствовал. Запах. Еле уловимый, неприятный запах грязи и пота. В городе можно было найти тысячу мест с похожими запахами, но старик понял, что это не случайно. Слабый ветер снова дыхнул ему в лицо мерзостью. Это он принес запах. Старик словно начал преображаться. Дряхлость медленно уходила куда-то, освобождая мышцы, зрение понемногу становилось острее. Сутулиться стало неудобно, но старик сдержался, не расправил плечи. С каждым шагом запах принимал все более конкретные очертания, как и тени, от которых он исходил. Здесь были ублюдки, старик это уже понял.
Ублюдок, прятавшийся за углом полуразрушенного дома, поднял с мостовой ржавую железку и, прицелившись, бросил ее в голову старику. На секунду тот словно случайно наклонился, отряхнул штанину, а сам проводил взглядом брошенную в него железяку и, когда та ударила по водосточной трубе, повернул на звук голову.
С криком и визгом ублюдки выпрыгнули из своих укрытий. Старик беспомощно заозирался. На этот раз ублюдков было больше десятка, и все высокие, крепкие ребята. Что бы им в армию пойти…
— Привет, папаша, — сказал один из ублюдков.
— Куда шлепаешь, старое корыто? — спросил другой.
— Так это… домой иду, — дрогнувшим голосом ответил старик.
— Расслабься, дед, — предложил еще один ублюдок. — Домой ты сегодня не придешь. Будешь хорошо себя вести, утром патрульные подберут, отвезут в больницу.
— А будешь вести себя плохо, мы тебя сами похороним. Бесплатно.
— Но зато живьем, — гоготнул третий ублюдок.
Что будет дальше, старик знал, еще когда уловил неприятный запах. Он действительно тянул время, но не для того, чтобы попытаться уболтать ублюдков или в надежде, что на улице появится кто-то и спугнет их. Старик тянул время, рассчитывая, что еще до драки все ублюдки выйдут из своих укрытий и он, прикинув свои шансы, выберет правильную тактику боя. Сегодня вариантов было немного. Ребята все крепкие, одиннадцать человек. Всех не убьешь, никак не успеть. Значит, придется бежать.
— Давай, — сказал ублюдок, — выворачивай карманы.
Старик чуть крутанул лыжную палку в руках. Ублюдки, конечно же, удивились, как ловко он это сделал, но было уже поздно. Каленый наконечник вонзился ближайшему ублюдку в горло, точно под подбородок. Старик выдернул палку и тут же наотмашь огрел ею ублюдка у себя за спиной. Стоять на ногах остались девять, и, пока они в испуге выхватывали ножи и спрятанные за спиной стальные прутья, старик расправил плечи, держа лыжную палку двумя руками, словно винтовку со штыком, развернулся на триста шестьдесят градусов, по взгляду определил, кто у ублюдков главный, и встал к нему лицом. Он не видел, что происходит у него за спиной, но все прекрасно чувствовал.
Издав рев раненого зверя, старик сделал молниеносный выпад в сторону вожака, чудом увернувшегося от стального наконечника. Ублюдки двинулись на старика со спины, но он опередил их и, развернувшись, начал бить, колоть, пинать. Это продолжалось всего несколько секунд. Ублюдки отхлынули, оставив на мостовой покалеченных и убитых. Старик бросил палку, прыгнул на голову ублюдка, преграждавшего дорогу в переулок, и, прежде чем они повалились на асфальт, свернул ему шею.
Оказавшись на мостовой, старик перекатился, словно еж, свернувшийся в клубок, встал на ноги и нырнул в темный переулок.
— Это оборотень! — срываясь на хрип, крикнул один из выживших ублюдков.
— Догнать! — заорал вожак.
У старика было несколько секунд форы. Достаточно, чтобы, оторвавшись от преследователей, затеряться в развалинах. Заметив на третьем этаже развороченное взрывом окно, старик по отвесной стене забрался наверх и, перевалившись через остатки подоконника, затаился. В переулке послышались крики и топот ублюдков. Они пробежали мимо, в переулке снова стало тихо. Старик запустил дрожащую руку за пазуху, достал из внутреннего кармана две упаковки с ампулами, осмотрел их. Кажется, ни одна не разбилась.
Осторожно выбравшись из квартиры на лестницу, старик поднялся на чердак, оттуда на крышу. По крышам он прошел два квартала, спустился вниз и продолжил свой путь. Ему нужно было спешить. Дома его ждали дочь и больная внучка.
27 июля
16 часов 15 минут
Вокруг разоренного летнего кафе толпились сотни четыре пешковчан. В основном имлины. Полицейские с трудом сдерживали натиск родственников убитых и раненых. Медики оказывали пострадавшим первую помощь, кого-то спешно грузили в машины «Скорой помощи» и развозили по ближайшим клиникам.