Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого - 2

У бабушки в Киеве часто бывала первая жена Володи — Иза Жукова. После окончания Школы-студии МХАТ она была распределена в Киевский драматический театр. Иза была старше Володи на один год, а Школу-студию окончила раньше на два года.
Евгения Степановна. Однажды летом мы снимали дачу под Киевом, и там были сразу две бабушки. И когда Володя говорил «бабушка», то откликались обе. И он стал мою маму называть «бабиля»… Очень любил играть с ней в домино. И всегда ставил одну кость неправильно. И когда «бабиля» замечала, что Володя смошенничал, и прекращала игру, Володя просто умирал от хохота.
— Семен Владимирович, вы уже рассказывали о трех годах жизни в Германии, в городе Эберсвальде. А мог ли ваш, сын общаться там с простыми солдатами?
С. В. Вполне мог… Рядом был военный городок, Володя забегал в казарму, мог и попробовать солдатской каши из котелка. Ведь Володя был очень общительным мальчиком!
Учился Володя в русской школе вместе с детьми советских военнослужащих. Но на улицах он общался также и с немецкими мальчишками и девчонками, потому что дом, в котором мы жили, находился на обычной улице, где жили немцы. Мы занимали весь второй этаж двухэтажного дома, квартира состояла из трех комнат, одна из которых была Володина.
— Во что играли ребята?
С. В. Володька очень много гонял на велосипеде. После школы пропадал в лесу, они с ребятами взрывали там патроны и порох. Однажды прибежал с обожженными бровями и коленками.
— На одной из детских фотографий, теперь уже довольно известной, маленький Володя Высоцкий стоит в «полной военной форме…»
С. В. Это Евгения Степановна «по приказанию» Володи— «чтобы все было, как у папы!» — сшила ему эту форму. Сшила из нового, настоящего «военного» материала. А сапоги — такие же «бульдоги», как у меня, — она заказала в Берлине у немецкого мастера. За эти поездки, кстати, ей могло нагореть.
— Вы мне показывали несколько фотографий, сделанных в Эберсвальде, где Володя катается на велосипеде…
Е. С. Не просто катался — такие трюки выделывал! А еще он меня на работу возил на раме, а вечером снова приезжал за мной, чтобы велосипед на весь день был в его распоряжении.
С. В. А перед нашим отъездом этот велосипед он подарил немецкому мальчику — своему знакомому.
— Евгения Степановна, вы не помните возвращения из Германии в Москву?
Е. С. Из Германии мы ехали эшелоном, нам выделили отдельный товарный вагон. Ехали целую неделю! Можно сказать, больше стояли, чем ехали. У Володи была постель — на кровати из ящиков. Была свеча, был примус, на котором готовили. Я однажды бегала за кипятком и отстала. Успела вскочить в тамбур соседнего вагона. Володя высовывал голову и, чуть не плача, кричал: «Мамочка! Ой, что же мы будем делать…»
А когда мы вернулись домой, в Москву, я объяснила Володе: «У тебя, Володя, одна мама, а я жена твоего папы». На что он ответил: «У меня ведь три бабушки, почему же не может быть две мамы?»
Однажды из Германии мы приехали в отпуск в Баку. Я вышла во двор и вижу: Володя собрал вокруг себя ребят и рассказывает, что он сам видел фашистов и даже одного фашиста убил. Я отозвала его и говорю; «Володя, что это такое ты рассказываешь?» А он отвечает: «А ты видишь, как внимательно они меня слушают!» После Баку вторую часть отпуска мы провели в Москве.
— Семен Владимирович, как выглядела ваша квартира на Большом Каретном?
С. В. Это была четырехкомнатная коммунальная квартира. У Евгении Степановны была всего одна комната. Но когда мы вернулись из Германии, наши соседи — Северина Викторовна и дядя Саша, для которых Женя была как дочь, — отдали нам одну из своих комнат: «Вас трое, вам тесно теперь в одной комнате, а вот нам и одной будет достаточно». И никаких документов, никаких денег — вот такие были люди!
— После возвращения в Москву где учился ваш сын?
С. В. Мы вернулись в Москву в октябре 1949 года. Володя начал учиться в пятом классе 186-й мужской школы, которая находилась рядом с нашим домом, в Большом Каретном.
— Евгения Степановна, насколько серьезным было у него заболевание ревмокардитом, который обнаружил школьный врач?
Е. С. Был консилиум, и врачи посоветовали нам, чтобы Володя пропустил один учебный год. Но один из врачей не согласился с этим. Он сказал: «У вас очень живой, подвижный мальчик. Пусть ходит в школу, но вы следите, чтобы он особенно не прыгал и не бегал». Действительно, Володя был такой непоседливый… Но все-таки несколько лет он был на учете в детской поликлинике. В 16 лет шумы в сердце исчезли, и Володю сняли с кардиологического учета.
— Владимир Семенович часто вспоминал двор и дом на Большом Каретном, а во что тогда играли дети в московских дворах?
Е. С. Во что только они не играли… Прыгал, бегал, случалось, что и дрался. Помню, как одного пацана вели «вешать, как фашиста». В воспитании Володи мне очень помогала моя племянница Лида. Володя называл ее сестричкой, или так — Лидик. Он очень переживал, когда Лида выходила замуж… Говорил: «Лидик от нас уйдет».
— Как учился ваш сын?
С. В. Володя был очень способным, обладал феноменальной памятью. Учился хорошо именно за счет способностей, но неровно. Случались и двойки, в основном по поведению. Школу закончил без троек.
— Почти рядом с вашим домом был старый московский сад «Эрмитаж»…
С. В. В этот сад ходил и я, когда был молодым… А ребята — они просто пропадали там. Володя, Володя Акимов, Гарик Кохановский…
— А с кем еще дружил Владимир Семенович, когда жил на Большом Каретном?
С. В. С Толей Утевским, он жил в этом же доме, на пятом этаже. Толя был старше Володи года на четыре, но Володька в то время тянулся к старшим по возрасту. Ведь и старшим тоже было интересно с ним.
На четвертом этаже этого же дома жил Левон Кочарян, в его квартире Володя встречался с Шукшиным, Тарковским и другими друзьями.
После окончания десятого класса Володя вместе с матерью получил новую квартиру на проспекте Мира, куда и переехал в конце 55-го года. Но на Большом Каретном продолжал часто бывать и после того, как переехал жить к Нине Максимовне. Володька — хитрый: матери говорил, что он у нас, а нам говорил, что пошел к матери.
А после нашего переезда на улицу Кирова Володя также приходил к нам со своими друзьями. Здесь бывали Золотухин, Смехов, Абдулов, Хмельницкий… Приходили обычно после спектаклей, ужинали, разговаривали…
— Вы, конечно, помните знаменитый буклетистый пиджак Высоцкого, который Кочарян называл «единственным и неповторимым»?
С. В. Буклетистых пиджаков было три. Тогда в Киеве продавали австрийский материал букле. Володе сшили такой пиджак, потом он носил мой — из этого же материала. А еще один такой же пиджак был сшит для мужа Лиды. Свой пиджак он начал носить в конце десятого класса, бегал в нем на первые свидания. Всю Школу-студию МХАТ отучился в этих пиджаках, да и первые годы работы в театре ходил в таком же.
— Марина Влади бывала здесь, на Кирова?
Е. С. В 1975 году, когда они переезжали на Малую Грузинскую, мне позвонил Володя: «Тетя Женя, у нас покрывают полы лаком, — сильный запах, а Марина взяла с собой детей — Петю и Володю… Что делать?»— «Что делать, приезжайте к нам». Семен Владимирович был в отпуске, я уехала к Лиде, и целую неделю Марина, Володя и дети жили у нас. Потом соседи спрашивали: кто это у вас играл на трубе? А это занимался Петя.
— А какова история этих больших часов?
Е. С. В Германии мы пошли покупать пианино. В квартире был инструмент, но он был пробит пулей. Зашли в магазин, и тут послышался бой часов, очень красивый бой. Володя услыхал… «Тетя Женечка! Ну, тетя Женечка, купи, пожалуйста, часы». Пришлось купить. В 60-м году, когда мы переезжали сюда, то хотели эти часы продать. Володя не дал. Мы предлагали: «Тогда забирай себе». — «Нет, мы им здесь найдем место». И нашел, сам установил часы между двумя книжными полками.