Шакалота. Птичка в клетке

— Костик просто нажрался в сопли.
— Ща блевану, пацаны-ы-ы…
— Терпи, блин! — фыркает Чача.
— А ты не ори на меня! — огрызается Костя.
— Я не ору! Эй, я что, ору на него?
— Может, ещё писюнами померяетесь? — смеётся Оскар.
— Я просто не понимаю, почему мы прячемся, если ничего не сделали, — Чача пытается говорить разумно. — Эй, Макс, мы ведь не сделали ничего?
— Абсолютно ничего, Чача, — отвечаю приглушённо. Переворачиваюсь на живот и смотрю в направлении забора и псины, которая, не затыкаясь, лает и колотит цепью по будке.
— Тихо вроде, — говорю, присматриваясь.
— Думаешь, свалили? — Оскар переворачивается на живот следом.
— Тише, — прислушиваюсь.
— Блин, пацаны…
— Терпи, Костик!
— Не могу… Бли-и-ин, не могу-у-у…
Звуки рвоты эхом пролетают по старой базе, а следом, откуда-то снизу звучит отборная матерщина представителя закона обтекающего бывшим содержимым желудка Костика, и мне в лицо ударяет луч света от фонаря.
— Твою мать…
— Валим! Валим!!! — прыгаю с гаражей прямо на ментов, сбиваю с ног обоих и рву когти к забору.
Переваливаюсь на другую сторону, теряю равновесие и ударяюсь лопатками об асфальт. Костика штормит, но он первым протягивает мне руку, помогая встать на ноги.
— Давай, чувак. Гоним отсюда, — хлопаю его по спине, вращаю головой по сторонам, ищу пацанов.
— Стоять!!!
— Говнюки! Шеи поскручиваю, как доберусь до вас! Выродки мелкие!
Вижу, как Оскар показывает ментам средний палец и, давясь смехом, мчится по улице с курортными застройками к тёмному проулку, а Чача тащится за ним. Разворачиваю Костика и толкаю следом за пацанами.
— Надо разделиться, — впопыхах кричит Оскар.
— Согласен! — отвечаю, оборачиваясь. — Вы направо. Мы с Костяном налево.
— Лады.
— Окей, — кивает Оскар и хлопает Костика по плечу. — До созвона, бро.
— Покеда, — давится рвотой Костик.
— Костян, давай, ещё немного поднажми, — помогаю ему брести по тесному переулку между старыми блочными домами.
— Блин, Макс… вот это я нажрался, — как ишак посмеивается тот. — Дружбанчик мой. Дай я тебя чмокну.
— Фу, отвали, блин! Фууу, Костян!
— Так люблю тебя… дружбанчик.
— Да-да, знаю, — похлопываю по спине.
— СТОЯТЬ!!!
— Да чтоб вас… — щурясь от света ментовского фонарика, толкаю Костика, кричу, чтобы убирался немедленно, потому что ему от предков больше влетит, чем мне и, раскинув руки, с криком индейца во время охоты мчусь к жирбасам в форме.
Удар дубинкой по рёбрам сгибает вдвое. Руки заламывают и в придачу бьют по хребту, так что изо рта вырывается стон: то ли от жгучей боли, то ли от неожиданности.
— Костян! — разворачиваю голову, пытаюсь разогнуться и ещё удерживать этих двух слоняр на месте. — Костян, вали!!! ВАЛИИИ, НУ!!!
Костян, заплетаясь, и подпирая плечами то одну стену дома, то противоположную тащится к выходу из заваленного мусором переулка.
«Да иди же ты, идиот, — кричу про себя. — Схоронись в падике каком-нибудь! Шевели уже конечностями!!!»
— Попались, шпана? — смех над ухом. Толкают на землю, заводят руки за спину.
Один из ментов коленом вжимает в асфальт, другой – в развалку идёт за Костяном.
— Давай бери уже этого мелкого! — орёт ему вслед тот, что держит меня. — Чего еле тащишься?!
— Че-е-е-го? — посылает ему взгляд через плечо. — Малой пьяный в говно. За своим отбросом смотри. Буйный вон какой. — Смотрит на меня, сверкая поросячьими глазёнками, которые я никогда не забуду, и с усмешкой добавляет. — Хана твоему Костику, пацан. Добегались. — Кивает в узкий переулок на Костяна, и снова на меня: — Птичка в клетке. Усёк?
Визг шин эхом вылетает из переулка - Костик добрался до выхода, который стал для него последним. Следом раздаётся звук глухого удара и женский визг, который я тоже никогда не забуду. Уверен – никогда. Как и окровавленное лицо Костяна, медленно закрывающиеся глаза, и судорожные вдохи сопровождающиеся фонтанчиками крови вырывающимися изо рта.
Мне даже не дали с ним попрощаться.
Пока ехала скорая, меня уже везли в отделение.
***
Мой лучший друг умер год назад.
В тот день умерло всё, что мы четверо считали важным.
Тот день стал первым в новом календаре моей новой жизни… Но эта история не обо мне. Не о дружбе. И не о Костике, на похороны которого пришёл лишь я один из всей нашей гнилой компашки.
Эта история о сломанных судьбах, о ролях, что мы раздаём, о ножах ударяющих в спины, и о решениях, которые мы имеем право принимать за других.
Эта история о том, как однажды я выбрал не ту жертву для игры, которая была моей местью, а стала билетом в один конец.
ГЛАВА 1
Два этажа.
Сбегаю вниз, быстрой дробью отстукивая подошвами по ступеням лестничной клетки. На ходу набрасываю плащ, шапочку – осень в этом году не пощадила даже черноморское побережье: ветра и проливные дожди которую неделю покоя не дают.
Останавливаюсь, одёргивая себя.
Делаю глубокий вдох, избавляясь от головокружения, проверяю на месте ли телефон и продолжаю спуск по лестнице. Размышляю, как скоро должно подействовать жаропонижающее, а ещё о том, как скоро вернётся домой мама и какая степень паники её накроет, когда она увидит, что ни одной из дочерей нет дома в одиннадцать часов вечера. И это нам всем ещё повезло, что отец ушёл на ночную смену.
По правде говоря, я никуда и не собиралась. Но что поделаешь, если твоя родная сестра – сущий дьявол во плоти, которого жизнь ничему не учит, а совестью природа обделила.
Один этаж.
— Аллё. Полина! Полина, я слышу твоё дыхание! И даже если ты пьяна в стельку, заставь свой язык повернуться во рту и просто назови адрес! Полина!
Тишина. Вздох. И лишь на заднем фоне приглушённо играет музыка и слышен девчачий смех.
Чтоб они в пекле горели - их эти вечеринки!
— Ладно. Я позвоню папе на работу. Он сам тебя заберёт.
— Светлакова… — шёпот Полины кажется замогильным, безжизненным. И очень пьяным. Но фамилию главной стервы нашей школы я хорошо расслышала. И, по правде говоря, можно было не терять зря время и без помощи пьяной младшей сестры догадаться, кто ещё из её круга мог закатить шумную вечеринку посреди недели. Наслышана я об этой компашке более чем.
Толкаю подъездную дверь и сходу на кого-то налетаю.
— Простите.
— Без проблем, — раздаётся в ответ мужской голос и, не став оборачиваться, бросаюсь вверх по дороге, туда, где уже ожидает вызванное мною такси.
Косой дождь бьёт в лицо, вынуждает щуриться и шлёпать по лужам едва ли в полусогнутом положении. Порывы, по всей видимости, обиженного жизнью, взбесившегося ближе к ночи ветра, лупят в спину, подгоняют, подталкивают, то ли к жёлтой в чёрную шашечку машине, то ли на встречу с мокрым асфальтом.
«Полина», — крутится в голове.
Гадкая девчонка! Сотни раз клялась мне завязать с этими их якобы пижамными девчачьими посиделками за чашечкой горячего шоколада, которые со скоростью скоростного экспресса перерастают в пьяное развратное пати, с куревом и десятком полуголых парней, каждый из которых, не стесняясь, предлагает пойти потрахаться. Или просит сделать минет. И это не из моего лексикона - это слова Полины, которая посещает подобные скопища только ради: «Я не могу лишиться своей популярности», и на иконе клянётся, что она всё ещё девственница.
Проверять сей сомнительный факт, желания нет. Но вот если однажды она залетит от одного из этих сопливых секси-боев, первой кто получит от родителей по голове, буду я – не Полина. Собственно поэтому сейчас и нахожусь в такси в не самом лучшем физическом состоянии и еду в другую часть города, чтобы вытащить мою любимую и мега популярную в школе сестрёнку с самого дна Ада, как она сама порой называет подобные сборы на квартирах.
Ох… знала бы мама где я сейчас и чем занимаюсь, поседела бы на месте.