Тринити

Реша в «отместку» был вынужден поведать, как Мат заснул в хлеву в таком же, что и Усов, агрегатном состоянии и его, начисто вылизанного коровами, отыскали только к утру.
Насочиняв еще с три короба, Татьяна придавила Решу к земле. Тогда он был вынужден призвать в свидетели и на помощь всю 540-ю комнату, в которой жили Фельдман, Мат и Мукин. При виде Мукина у Татьяны пошла кругом голова. Уже одно то, что он поступал в десантное училище, пусть и неудачно, повергало ее в трепет.
Ребята только что пришли из пивбара, и разговор мог бы получиться бесконечным, но вернулся Рудик со своей радиосекции и все расставил по местам.
— Все девушки мои! — заявил он, размахивая пропуском в женское общежитие. — Оказывается, наша институтская радиостанция у них на крыше, указал он пальцем на Татьяну.
— А вот Таня ходит к нам в общежитие без всяких пропусков, — сказал Гриншпон.
Рудик хотел отпустить в его сторону какую-нибудь шутку, но Реша удержал его:
— Ты с Мишей теперь не особенно… вольничай, он теперь в ансамблях!
Стали от безделья месить музыкальную тему, обвинили Гриншпона в пустяковости затеи с этим его ансамблем — мол, играл бы нам тут в комнате на своей гитаре, и достаточно! Потом вернулись к сельхозработам, еще раз прошлись по индийским фильмам и не заметили, как в комнату вошла Карпова.
— Так вот ты где, оказывается, устроился! — подступила она к засыпающему Мурату. — А я дежурю сегодня по общежитию и дай, думаю, по этажам пройдусь, посмотрю, как вы тут. Вообще комната у вас чистая.
Мурат, соглашаясь с замечаниями, кивал головой и оттого, что засыпал, попадал лбом немножко в стену.
И тут Карпова неожиданно для себя обнаружила Татьяну.
— А по какой причине здесь девушки? — вскинула она крашеные брови и стала молча оглядывать присутствующих, как бы ища, кому конкретно адресовать вопрос. — Пребывание гостей, тем более из женского общежития, насколько мне известно, ограничивается комендантским часом. Но ведь уже двенадцать! Сколько дежурю, но с такой безнравственностью сталкиваюсь впервые, завершила она свое выступление.
— Да я, понимаете… — начала оправдываться Татьяна, пытаясь высказать мысль, что не только в данный момент, но и за всю свою жизнь она ничего аморального никогда при всех не совершала… Ей стало ужасно стыдно перед Мукиным.
— Парням я прощаю, — сказала вездесущая англичанка, — а вот вас, девушка, я возьму на заметку. До свидания!
— Ну все, мальчики, теперь и на иностранном мне удачи не видать, вздохнула Татьяна.
 
Глава 6
ОСЕННИЙ БАЛ
К первому студенческому балу готовились тщательно, как ко второму пришествию.
Товарищи с повышенной проходимостью нарочно для мероприятия умудрились смотаться на барахолку в Малоярославец за крайне серьезными тряпками. Другие осаждали ателье, но большей частью устремлялись на явочные точки к местным фарцовщикам — обрести правильные трузера. Их можно было добыть исключительно там. Если покупку планировалось произвести на улице, брали с собой понятых, потому что после удачной примерки тебе могли вложить в пакет на дорожку не все штаны целиком, а только одну штанину от них. Ты радостный приходил домой, накидывался на обнову со свежей прытью, а обнова оказывалась располовиненной. Бывало и такое, поэтому на дело шли под двойным или тройным прикрытием.
Грамотно упакованный студент превращался в человека окончательно и бесповоротно, как победа социализма на отдельно взятой земле. Наличие у особи фирменных штанов возводило ее в особый ранг. Негласной общетусовочной комиссией, хоть и с оговоркой, но принимался к сведению и пошитый на дому джинсовый самопал с левыми лейблами и непараллельными швами, лишь бы зиппер на калитке не расходился с линией партии, чтобы он был грамотно вшит и не торчал попусту далеко вперед. У самых навороченных из поколения кроме джинсовой куртки и штанов должны были иметься еще и крассы или, на крайняк, сапоги из джинсовой ткани — это было верхом превосходства над собой и попутно над допотопной обувной системой, подошвы которой делались из «микропоры» и «манки». А если кому-то счастливилось отхватить зимний вариант джинсового комбинезона, с серьезной, белого пуха, синтетической подкладкой, воротником и обшлагами, тогда владелец, натянув под все эти фашинные прелести «лапшу» или «водолазку», получал негласное право проходить вне условий на любые платные тусовки, включая закрытые просмотры затертого порно.
Несмотря на повальную целеустремленность не туда, эстеты гонялись исключительно за пиковыми проявлениями моды. Мурату удалось прикупить джинсы «Блю доллар», на коленях и заднице которых от долгой носки и частой беспричинной стирки проявлялись голубые забугорные дензнаки. Нинель частенько вставала на колени, чтобы доподлинно усмотреть их на материи, а усмотрев, поглаживала.
Вскоре всю эту моногамную ересь начали сметать «варёнки» разной степени вываренности. По этажам стали распевать песенку с таким финалом: «И терзали черти в моих варёнках хеппи энд!» Из этого жанра наиболее ходовыми считались круто проваренные джины и комбинезончики неотразимой мраморной расцветки.
Бирюк со старших курсов принес слух, что как-то поздним вечером Рязанова вместе с подругой вовращалась домой и наткнулись на очередь из совершенно голых людей. Очередь выскобленным поросячьим хвостом тянулась от промтоварного магазина до проходной машиностроительного завода. В магазины ОРСа, по-видимому, выбросили что-то чешское или болгарское. Голые люди все подходили и подходили, прописывали себе на руку свой порядковый номер и вставали в очередь, чтобы простоять ночь, а утром, когда магазин откроется, отовариться. Очередь нешуточно волновалось, видно товар и впрямь обещал быть дефицитным.
По уверению Рязановой, в очереди было немало студентов. Милиционеры дежурили рядом и переговаривались по рации:
— Первый, первый, я — второй!
— Какой еще первый! — возмутилась тетка из очереди и замахнулась на него сумкой. — Я тут первая! Я с обеда стою!
В вечерней мгле знаки различия не имели никакой юридической силы. Милиционеры отступили к ограждению.
— Посмотри, — удивилась Рязанова, указывая на людей в очереди. — Они же все голые!
— Да иди ты! — не поверила подруга.
— Вот те крест! Ты присмотрись повнимательнее. Видишь — тут полно наших! За шмотками приперлись. Вон, смотри, в самом хвосте. С параллельного курса!
Подруга присмотрелась, но никаких голых людей в темноте не увидела. Хотя, действительно, некоторые силуэты показались ей знакомыми. А Рязанова продолжала рассуждать:
— Прикинь, людей никто не затаскивал в эту очередь. Они пришли сюда сами, добровольно. Но ведь, пойми, в очередь такой длины можно встать, только будучи исключительно голым! Если у тебя нет совершенно никакой одежды! Только тогда, правда ведь, можно отважиться записаться тысяча сто сорок четвертым, чтобы заполучить какой-нибудь джемпер или куртон.
В данном случае значения не имело, было так на самом деле или нет. Самое главное, что Рязановой это пришло в голову. Ведь бред человеческий и все видения всегда имеют под собой реальную жизненную основу. И раз это померещилось Ирине, значит, так оно и было. Такой была атмосфера, которой все вокруг дышали. И резюме, к которому пришел возбужденный мозг, получилось соответствующим: в такую длинную очередь можно встать, только будучи абсолютно голым, только если у тебя нет совсем никакой одежды!
Личности, которым не светило никаких обнов, чистили и совершенствовали свой мезозой — старые, видавшие виды, но надежные одеяния.
В частности, Фельдман, чтобы дешево и сердито получить эффект «варёнок», решил сработать под фирму и прокипятить свою заношенную джинсовую пару — брюки и безрукавку — сначала в синьке, а потом, скрученную и обвязанную шпагатом, в отбеливателе.
— А то куртец со штанами не бьется, — пояснил он мотив своей радикальной затеи. — Вещи разномастные, у разных мастеров заказывал. А потом нашью разных мулек, и будет нормалёк.