Долгое прощание. Обратный ход

– Здесь так редко это заказывают, – произнесла она так тихо, что я не сразу понял, к кому она обращается. Но она снова поглядела в мою сторону.
Глаза у нее были темные, очень большие. Такого яркого лака на ногтях я в жизни не видел. Но на искательницу приключений не похожа, и в голосе ни тени кокетства.
– Я имею в виду «лимонные корочки», – пояснила она.
– Меня к ним приятель приучил, – сказал я.
– Наверно, англичанин.
– Почему?
– Сок зеленого лимона. Это типично английское – так же, как вареная рыба с этим жутким томатным соусом, словно повар полил ее собственной кровью.
– А по–моему, это пришло из тропиков, откуда–нибудь из Малайи.
«Лимонную корочку» хорошо пить в жару.
– Может быть, вы и правы.
Она снова отвернулась. Бармен поставил передо мной стакан. Сок придал коктейлю мутность и зеленовато–желтоватый оттенок. Я попробовал. Сладко и терпко. Женщина в черном наблюдала за мной. Приподняла стакан, словно хотела чокнуться. Мы оба выпили. Тут я понял, что она пьет то же самое. Следующий ход был таким банальным, что я не стал его делать. Остался сидеть на месте.
– Он не был англичанином, – заметил я после паузы. – Кажется, только жил там во время войны. Мы иногда сюда заходили в это время. Пока народу немного.
– Сейчас хорошо, – согласилась она. – В баре только и можно сидеть в это время. – Она допила коктейль. – Может быть, я знала вашего друга, – сказала она. – Как его звали?
Я не сразу ответил. Закурил, глядя как она вытряхивает окурок из янтарного мундштука и вставляет новую сигарету. Поднес ей зажигалку.
– Леннокс, – сказал я.
Поблагодарив, она окинула меня быстрым пытливым взглядом. Потом кивнула.
– Да, я очень хорошо его знала. Может быть, даже слишком хорошо.
Бармен придвинулся ближе и посмотрел на мой стакан.
– Еще две порции, – попросил я. – Отнесите за столик.
Я слез с табуретки и остановился в ожидании. Может, она откажется. Мне было, в общем, все равно. Могут же в этой сексуально озабоченной стране мужчина с женщиной просто познакомиться и поговорить, не думая о постели. А если она решила, что я к ней пристаю, так и черт с ней.
Она поколебалась, но недолго. Взяла со стойки черные перчатки, черную замшевую сумку с золотой застежкой, прошла к столику в углу и молча села. Я уселся напротив.
– Меня зовут Марлоу.
– А меня Линда Лоринг, – спокойно ответила она. – Вы, кажется, сентиментальны, м–р Марлоу?
– Почему? Оттого, что я пришел выпить «лимонную корочку»? А вы сами?
– Может быть, я люблю этот коктейль.
– Может быть, я тоже. Но уж слишком это большое совпадение.
Она загадочно улыбнулась. На ней были изумрудные серьги и изумрудная брошка. Судя по огранке, камни были настоящие – плоские, со скошенными краями. И даже при тусклом освещении они мерцали внутренним блеском.
– Значит, вот вы какой, – произнесла она. Официант принес и поставил стакан. Когда он отошел, я сказал:
– Да, я знал Терри Леннокса, иногда выпивал с ним, он мне нравился. Это была случайная дружба, как бы на стороне. Я никогда не бывал у него дома, не общался с его женой. Видел ее только раз на стоянке.
– И все–таки это была дружба, правда?
Она протянула руку за стаканом. На пальце кольцо с изумрудом в бриллиантовой оправе. На вид я дал бы ей лет тридцать или чуть больше.
– Может быть, – согласился я. – Беспокоил меня чем–то этот парень. До сих пор беспокоит, А вас?
Она облокотилась о столик и посмотрела на меня бесстрастным взглядом.
– Я же говорю, что хорошо его знала. Слишком хорошо, чтобы за него беспокоиться. У него была богатая жена, при которой он жил в роскоши. Взамен она просила только, чтобы он оставил ее в покое.
– Разумное требование, – заметил я.
– Не надо иронизировать, м–р Марлоу. Бывают такие женщины. Ничего не могут с собой поделать. И он все знал с самого начала. Если бы в нем победила гордость, дверь всегда была открыта. Зачем было ее убивать?
– Совершенно верно.
Она выпрямилась и взглянула на меня сурово. Губы у нее дрогнули.
– Потом он сбежал, и вы, говорят, ему помогли. Наверное, еще и гордитесь этим.
– Ну что вы, – возразил я. – Я это сделал только ради денег.
– Не смешно, м–р Марлоу. Честно говоря, не знаю, зачем я здесь с вами сижу.
– Это легко поправить, м–с Лоринг. – Я потянулся за стаканом и осушил его одним махом. – Я думал, вы расскажете про Терри что–нибудь новое. Мне неинтересно обсуждать, почему Терри Леннокс разбил жене лицо в кровавую кашу.
– Как это грубо, – сердито сказала она.
– Вам не нравится? Мне тоже. И я не пил бы здесь «лимонную корочку», если бы считал, что Терри это сделал.
Она встрепенулась. Помолчав, медленно произнесла:
– Он покончил с собой и оставил подробное признание. Что вам еще нужно?
– У него был револьвер, – объяснил я. – В Мексике этого достаточно, чтобы какой–нибудь нервный блюститель всадил в него пулю. В Америке тоже полно полицейских, которые могут за это убить. Иногда они стреляют прямо через дверь, если им не открывают сразу. Что касается признания, я его не читал.
– Ну, конечно, мексиканская полиция его подделала, – язвительно сказала она.
– Это им не по зубам, особенно в таком городишке, как Отатоклан. Нет, признание, наверное, настоящее, но это не доказательство, что он убил жену.
Для меня, по крайней мере. Мне оно доказывает одно – что у него не было другого выхода. В такой переделке некоторые люди – называйте их слабыми, мягкими, сентиментальными, как вам больше нравится, – могут пойти на то, чтобы спасти других людей от очень шумного и неприятного скандала.
– Это невероятно, – возразила она. – Из–за этого не кончают с собой и не подставляют себя нарочно под пули. Сильвии уже не было в живых. Что касается ее сестры и отца, они не нуждались в защите от скандала. Люди с деньгами, м–р Марлоу, вполне могут сами за себя постоять.
– Ладно, я ошибся с этим признанием. Может, я вообще во всем ошибаюсь.
Вы, кажется, очень рассердились. Хотите, я уйду, а вы спокойно допьете свою «лимонную корочку».
Внезапно она улыбнулась.
– Извините. Вы, кажется, говорите всерьез. Я было подумала, что вы не столько Терри пытаетесь оправдать, сколько себя. Теперь я вижу, что это не так.
– В чем мне оправдываться? Я сделал глупость, получил за нее сполна. Не спорю – его признание меня выручило. Если бы его привезли сюда и судили, мне, наверное, тоже что–нибудь пришили. В лучшем случае, это стоило бы мне таких денег, что век не расплатиться.
– Не говоря о вашей лицензии, – сухо заметила она.
– Наверное. Раньше вообще любой блюститель с похмелья мог ее отнять.
Теперь стало немножко по–другому. Вас вызывают в комиссию штата, которая ведает лицензиями. Они не большие поклонники городской полиции.
Пригубив коктейль, она медленно произнесла:
– Теперь, когда все позади, вам не кажется, что все было сделано правильно? Ведь не было ни суда, ни заголовков в газетах, никого не стали обливать грязью – просто ради сенсации, не думая ни о правде, ни о правилах честной игры, ни о чувствах ни в чем не повинных людей.
– А я о чем толкую? А вы сказали — «это невероятно».
Она откинулась назад, прислонившись затылком к изгибу диванной спинки.
– Да, невероятно, если только ради этого Терри Леннокс покончил с собой. Но суд принес бы всем только горе – это несомненно.
– Я бы еще выпил, – заявил я и помахал официанту. – Чувствую ледяной ветерок у себя на затылке. Вы, случайно, не родственница Поттеров, м–с Лоринг?
– Сильвия Леннокс – моя сестра, – просто ответила она. – Я думала, вы знаете.
Подрулил официант, получил от меня срочное задание. М–с Лоринг, покачав головой, сказала, что больше не хочет. Когда официант отбыл, я сказал:
– Старик Поттер – извините, м–р Харлан Поттер – так ловко замял это дело, что я вообще мог не знать ни про какую сестру.
– Вы преувеличиваете. Мой отец не всесилен, м–р Марлоу, – и уж вовсе не так жесток, У него действительно очень старомодные взгляды на частную жизнь.