Месть Мориарти

Когда Спир вышел, Мориарти открыл шкафчик и, подавив желание вытащить сундучок в каюту, откинул крышку и воззрился на содержимое. Он не питал иллюзий в отношении богатства. Оно давало власть и защищало от большинства опасностей, бед и несчастий, поджидающих человека в этой юдоли скорби. Если правильно им распоряжаться, богатство могло приносить еще большее богатство. Его предприятия в Лондоне, как легальные, так и нелегальные, разграблены и закрыты — об этом позаботился Кроу. Что ж, содержимого сундучка хватит, чтобы выстроить новую империю, сплести новую паутину, привести к послушанию заупрямившихся чужаков. А потом, как будто заработает некая магическая формула, начнет удваиваться — снова, снова и снова.
Там же, в шкафчике, находился и второй предмет багажа: герметично закрывающийся лакированный чемоданчик, напоминающий те, которыми часто пользуются армейские офицеры и правительственные чиновники в Индии. Проведя ладонью по гладкой крышке, Мориарти улыбнулся про себя — здесь он держал все необходимое для изменения внешности: одежду, парики, накладные волосы, обувь, ремни, напоминавшие плечевую портупею и придававшие ему некоторую сутулость, и корсет, помогавший выглядеть более сухощавым и добавлявший сходства со старшим братом. Здесь же хранились краски, пудра, мази и прочие предметы обширного арсенала обмана.
Закрыв шкафчик, Профессор повернулся и посмотрел на стоявший у койки последний предмет багажа: дорожный сундук «саратога», многочисленные отделения которого были заполнены обычной одеждой и прочими вещами повседневного употребления.
Подойдя к нему, Мориарти вынул висевшую на цепочке ключницу, выбрал нужный ключ, вставил в латунный замок, повернул и поднял тяжелую окованную крышку.
В первом, верхнем, отделении лежал автоматический пистолет «борхардт», подаренный немцем Шлайфштайном на встрече континентального союза, состоявшейся двумя годами ранее. Под оружием покоились две книги в солидном кожаном переплете и деревянный ящичек с почтово-письменными принадлежностями: писчей бумагой (в том числе и со штампами различных отелей и заведений — кто знает, что и когда может пригодиться?), конвертами, карандашами и ручками, в том числе двумя золотыми авторучками «вирт».
Мориарти взял одну из книг и ручку и, опустив крышку, прошел к небольшому креслу, надежно привинченному к полу каюты.
Устроившись поудобнее, он открыл книгу и перелистал несколько страниц, исписанных аккуратным убористым почерком. Кое-где текст перемежался картами и диаграммами. Книга была заполнена примерно на три четверти, но любопытствующий посторонний, доведись ему заглянуть в сей манускрипт, ничего бы в записях не понял. Сплошной текст прерывался лишь там, где требовалось написание заглавной буквы. В некоторых местах такие цепочки растягивались на три и даже четыре строчки, как будто писавший выполнял некое упражнение в каллиграфии. Здесь не было читаемых слов — ни на английском, ни на каком-либо ином языке. Применяемый Мориарти шифр представлял собой пример хитроумной полиалфавитной системы, основанной на трудах Блеза де Виженера [10] и дополненной изобретательным Профессором несколькими искусными вариациями.
В данный момент содержание Мориарти не интересовало. Рассеянно пролистав записи, он добрался до последней части, состоявшей из десяти-двенадцати страниц и еще не законченной. Масть эта разделялась на секции из трех-четырех страниц с заголовком из одного слова.
Написанные прописными буквами слова представляли собой, если их расшифровать, имена. Имен было шесть: ГРИЗОМБР. ШЛАЙФШТАЙН. САНЦИОНАРЕ. ЗЕГОРБЕ. КРОУ. ХОЛМС.
Следующие два часа Мориарти провел в работе с записями, которые внимательно перечитывал, над которыми размышлял и в которые вносил небольшие поправки и дополнения в виде маленьких рисунков и диаграмм. Основное внимание он уделил разделу, посвященному Гризомбру. Человек наблюдательный и благословенный талантом прочтения шифров, вероятно, заметил бы неоднократное повторение нескольких слов: Лувр, Джоконда, Пьер Лабросс. Присутствовали здесь также некие математические расчеты и примечания, представляющие собой, по всей видимости, временную шкалу:
 
Шесть недель на копию.
 
Замена на восьмой неделе.
 
Выждать месяц до обращения к Г.
 
Г. должен закончить в течение шести недель от приема заказа.
 
К сему Профессор добавил последнее примечание. Будучи расшифрованным, оно читалось так: Явить правду Г. в течение одной недели. Привести к послушанию Ш. и С.
Закрыв книгу, Мориарти улыбнулся. За улыбкой последовал смешок, а затем и громкий смех. План против Гризомбра обретал очертания.
Проходившую через ливерпульские доки эстакадную железную дорогу местные жители называли не иначе как портовым зонтиком, поскольку именно под ней искали убежища в непогоду идущие с работы или на работу здешние грузчики и прочие служащие. В этой своей дополнительной роли выступила она и утром 29 сентября 1896 года, когда затянувшуюся сушь прервал легкий, теплый дождик.
Нагрянувшее внезапно ненастье ничуть не охладило пыла столпившихся на прогулочных палубах пассажиров «Аурании», у которых вид огромного ливерпульского порта — уступавшего по величине только лондонскому — вызвал понятный восторг.
Стороннему, находящемуся на берегу наблюдателю 4000-тонный пароход представлялся весьма любопытным, почти живым созданием с блестящей от брызг красной трубой, изрыгающим клубы дыма и устало, но с облегчением вздыхающим после долгого и утомительного путешествия.
«Аурания» пришвартовалась сразу после полудня. Дождик к тому времени прекратился, и на затянутом серой пеленой небе пролегли рваные голубые полосы, словно кто-то протянул по нему когтистую лапу.
Бертрам Джейкобс прибыл к причалу в тот самый момент, когда пароход начал швартоваться, и с нескрываемым интересом наблюдал за начавшейся разгрузкой багажа.
Брат Бертрама, Уильям, наблюдал ту же картину, но с другого места, расположившись ярдах в трехстах пятидесяти от причала. В порт братья добирались раздельно, строго исполняя полученные от Профессора инструкции.
Оба молодых человека вполне преуспели в жизни и при необходимости могли позаботиться о себе сами. Аккуратно, с легким намеком на щегольство, одетые, они легко сошли бы за сыновей какого-нибудь уважаемого представителя среднего класса или даже, при определенных обстоятельствах, за богатеньких жуиров. Ничто в ясных голубых глазах и тонких чертах лица не выдавало происхождения братьев, родители и более дальние предки которых принадлежали к низшему криминальному классу (их отец, фальшивомонетчик несравненного таланта, закончил свои дни за решеткой, а два дяди были обычными уличными хулиганами со склонностью к неоправданной жестокости). Братья с детства держались вместе, поднявшись по ступенькам криминальной иерархии от искусных карманников до высококлассных мошенников. Мориарти держал Джейкобсов на особом счету, лично следил за их обучением и заботился о том, чтобы они освоили не только основы своего ремесла, но и предметы довольно необычные, такие как культура речи и этикет, поскольку видел в обоих людей смышленых и представляющих немалую ценность.
Оба брата точно знали, кому обязаны своим нынешним положением и кто их хозяин. Если бы не Мориарти, они не получили бы возможностей для хорошего старта и скорее всего до сих пор отбывали бы срок в Стиле, «Образцовой» [11] или на «Скотобойне», где, как наивно полагали полицейские власти, близнецы и находились в данный момент.
По трапу потянулись первые пассажиры, и толпа встречающих заволновалась. Друзья и родственники шумно и радостно приветствовали друг друга — одни со слезами на глазах, другие крепким мужским рукопожатием. Какой-то святоша, упав на колени, громогласно благодарил Всевышнего за благополучное возвращение. Посреди всей этой счастливой суеты проницательный взгляд Бертрама заметил нескольких девиц определенного рода занятий, высматривавших среди сошедших на твердую землю — как пассажиров, так и членов команды — клиентов, готовых щедро заплатить за предложенные услуги. Выглядели эти «божьи коровки» весьма аппетитно, а душок вульгарности лишь добавлял им привлекательности, и Бертрам пожалел, что лишен возможности уделить им часть своего внимания.