Ожидающий на Перекрестках

Это дало мне те две минуты, две шумные бестолковые минуты, и моя бесящаяся кобыла грудью разделила толпу на две неравные части, а еще через мгновение мы сбили с ног несчастного Черчека.
Впрочем, мне сейчас было не до жалости.
– Роа, – рявкнул я во всю глотку, поднимая храпящую лошадь на дыбы, – рри!..
Беркут сложил крылья и упал на мое левое плечо, больно разодрав когтями кожу и дрожа от охотничьего азарта.
Бросив поводья и пытаясь удержать танцующую лошадь на задних ногах, я вскинул руки к полыхающему небу. Я молил это небо об одном – чтобы Таргил не утонул в возникшей суматохе, чтобы он сумел, не забыл…
Он не забыл. И сумел. И два огненных тюльпана расцвели на моих ладонях.
Толпа замерла. Они глядели против солнца и видели лишь силуэт, контур черного всадника с горящими руками и призрачной птицей на плече – и им было страшно.
Пять томительных ударов сердца, пять толчков крови в висках царила тишина.
И ее разорвал вопль ужаса. Кричал Таргил, и смею заметить, кричал он отлично – громко, с хрипом, треснувшим фальцетом, точно выдержав необходимую паузу. И тут же рядом с ним завизжала женщина.
Этого хватило с избытком. Крестьяне ринулись прочь, подальше от дикого места, от черного всадника, от страшного имени Ахайри, и крик Таргила затерялся в многоголосом вопле.
Я видел, что мужики помоложе на бегу оглядываются, и понимал, что вскоре они опомнятся и могут захотеть вернуться. Но я не собирался их ждать.
Лопнули веревки под короткими косыми ударами ножа, я перекинул невесомое тело Лайны через круп лошади, и мы поскакали так, словно нас несла крылатая колесница Темной Матери, а не почтенная кобыла средних лет.
Только тут я заметил, что истерически смеюсь, и из нижней прокушенной губы у меня течет кровь.
За нами ударили в землю копыта коня Таргила.
33
Когда мы остановились, я спешился, осторожно снял Лайну с лошади и уложил на землю, вернее, на подстеленный Таргилом плащ. Капюшон ее сбился в сторону во время скачки, и я увидел ее лицо.
И тогда я проклял угасающий день за то, что успел увидеть.
Она была стара. Она была уродлива. И лишь на самом дне запавших глаз билась пленная Лайна, прежняя Лайна – Предстоящая Ахайри.
34
…Мы с Таргилом украдкой пробирались по ночному кладбищу. Мрамор плит и гранит надгробий были обильно припорошены лунной пылью, видно было довольно хорошо – и, тем не менее, мы продвигались вперед медленно и осторожно, рассчитывая каждый шаг. Нет, мы нисколько не опасались приятной встречи с призраком, вампиром или загулявшим покойничком…
Мы боялись спугнуть нескладную приземистую фигуру, по-хозяйски расположившуюся на одном из свежих надгробий в дальнем конце кладбища.
Однако, опасения наши были слегка преувеличены. Сидевший на могильной плите человек настолько увлекся своим занятием, что не замечал ничего и никого вокруг. Мы с Таргилом тихо подкрадывались к нему, а у меня перед глазами все стояло лицо Лайны, отмеченное печатью увядания – каким я увидел это лицо там, в излучине проклятой Хриринги.
…Когда она, наконец, осознала, что это я, Сарт, смотрю на нее – она вскрикнула и попыталась закрыться руками, и ей это даже удалось, а я все смотрел на костлявые, старческие, обтянутые сухой пергаментной кожей руки…
Всю дорогу она ехала позади меня, и временами мне казалось, что это та, прежняя Лайна обнимает мои плечи – и инстинктивно пытался обернуться, но вовремя одергивал себя. А по возвращении Лайна немедленно заперлась в отдельной комнате и согласилась говорить только с Таргилом. Когда Таргил вышел от нее, он лишь молча кивнул – да и то не мне, а хмурому Махише.
Теперь оставались еще двое – Трайгрин и Варна. За Предстоящей Сиаллы отправились Эйнар и Гро – вездесущий и всеведущий Таргил рассказал им, где ее искать; а вот Трайгрин…
Трайгрин сейчас сидел перед нами на рыхлом могильном холме. Наконец-то я разобрал, чем он так увлечен – бывший Предстоятель Эрлика, Зеницы Мрака, ел. Кушал. Чавкая и пуская слюни, довольно жмурясь в лунном свете и время от времени отхлебывая из квадратной фляги, сплевывая на плиту и удовлетворенно крякая…
Он все ел, жевал, глотал, булькал – и никак не мог насытиться.
– Кажется, он всерьез надеется заглушить обычной пищей ТОТ голод, – тихо пробормотал Таргил.
…За Трайгрином мы охотились уже четвертые сутки – и всякий раз оплывший и обрюзгший Предстоятель Эрлика с ввалившимися, лихорадочно блестящими глазками исчезал у нас из-под самого носа. То ли он чувствовал наше приближение и успевал заметить преследователей, то ли у него вообще развилось абсолютное чутье на опасность, а, может, нам попросту не везло.
В первый раз мы заметили его еще издалека – Трайгрин кого-то поджидал у подворотни, ведущей на улицу Восьмого Уха – и не успел Таргил и шага сделать, как из-за угла выскочил тот самый худосочный воришка, которого я отловил на Зуботычихе, а за ним с криками и улюлюканьем валила толпа горожан, явно возмущенная посягательством на чью-то собственность.
А потом из орущей, звереющей массы вылетел увесистый булыжник и с тупым хрустом впечатался в рахитичный затылок беглеца. Воришка, как подкошенный, свалился у подворотни к самым ногам Трайгрина, и толпа, злобно гудя, как растревоженное осиное гнездо, сомкнулась над жертвой.
И в это мгновение я увидел лицо Трайгрина, Предстоятеля Эрлика-из-Бездны; и на лице этом застыло выражение горячечно-похотливого блаженства. Так, наверное, должен был бы выглядеть сытый вампир над обескровленным телом – впрочем, "живых" вампиров я ни разу не видел (пока не видел), так что утверждать не берусь.
Но главное было не это. Главное было другое… В те страшные минуты я вдруг отчетливо понял: Трайгрин ЗНАЛ, что должно было случиться у подворотни; что, где и когда. Он чувствовал смерть заранее – и спешил туда, чтобы успеть впитать в себя все, что ее сопровождает. Да, теперь он питался "объедками" – но выбора у него не было.
…В тот раз Трайгрин как-то незаметно смешался с толпой и бесследно исчез.
На следующий день Таргил, словно повинуясь какому-то инстинкту, потащил меня на городское кладбище. И точно – в первой же похоронной процессии, неторопливо текущей сквозь покосившиеся кладбищенские ворота, мелькнуло безумное лицо Предстоятеля Эрлика, Зеницы Мрака.
Как это я сам не догадался, где его искать?!
Трайгрин шел вместе со всеми, и в то же время – как-то особняком. Потому что люди старательно сторонились его, даже наемные плакальщицы, даже могилокопатели, бросавшие на бывшего Предстоятеля косые взгляды: кто – злые, кто – испуганные. А на скорбно сморщившейся мордочке Трайгрина играла странная полуулыбка…
И снова он исчез в последний момент – как в землю канул! Не зарыли же его вместе с покойником?!
Под вечер мы с Таргилом – Махиша идти, как обычно, отказался, а Гро и Эйнар искали Варну – вновь вернулись на кладбище, прихватив с собой кварту горячительного, и просидели в домике разговорчивого кладбищенского сторожа чуть ли не до утра, узнав все, что нас интересовало.
День мы отсыпались.
…И вот теперь пробираемся среди памятников по ночному кладбищу, медленно, но верно приближаясь к увлеченно жующему Трайгрину. Сторож с нами не пошел – не то чтобы он боялся Предстоятеля, но предпочитал держаться от него подальше. То ли юродивый, то ли и впрямь нечисть какая…
А так, кроме сторожа в его домике и нас с Трайгрином, на кладбище никого не было – исключая, разумеется, покойников.
Трайгрин упорно продолжал нас не замечать. Он настолько углубился в процесс поглощения пищи, что не видел и не слышал ничего вокруг. До тех пор, пока я и Таргил – переглянувшись и кивнув друг другу – одновременно не шагнули к нему с разных сторон и зависли над сидящим на могильной плите. Толстый коротышка вздрогнул, поспешно проглотил то, что было у него во рту, и поднял на нас глаза. Затуманенные глазки мелкого лавочника, недалекого плута, обжоры и пьяницы. Это не был пугающий взгляд Предстоятеля Эрлика, Зеницы Мрака!..