Искатель. 1964. Выпуск №2
Вернулся Дуглас, шагая так же неторопливо. Он уселся, поерзал, устраиваясь поудобнее.
— Транспортная пустышка проходила к Дакару, — сказал он и помолчал. — Имела на борту груз текстобутира. — Он снова помолчал. — Текстобутир…
— Текстобутир, как известно всей видимой вселенной, пахнет дыней, о мой разговорчивый друг, — победоносно завершил Гур. — А что это значит?
— Что нам здесь больше нечего делать, — сказал Холодовский и встал. — Прибор нам сделать помогли. Можно считать, и испытания совершились. На какой высоте шел вакуум-дирижабль? Тысяча пятьсот? Если озометр засек запах при таком фоне, как здесь, то я и не знаю, что вам еще нужно. На чем мы улетим?
— Через двадцать минут приземлится «Кузнечик». Будет брать воду. Здесь как раз его соленость. Широта знаний украшает человека, друзья мои и соратники.
— А на нем?
— Куда-нибудь. В Казахстан или Атакаму, но с любого космодрома на первом же приземельском мы улетим. А пока еще успеем выкупаться. — Он повернулся к Кедрину. — Ну, было очень приятно, мой уважаемый друг. Но нам пора начинать жить по другим часам… Никогда не прощу себе, что мы не заказали ужин.
Кедрин не слышал. Он смотрел в другую сторону. На женщину. Она встала. Ее спутник остался один, и это был именно тот момент, когда надо было подойти к нему, и спросить обо всем, и ответить на все вопросы. И, может быть, когда она возвратится к столику…
Он уже шел, и каменное лицо придвигалось все ближе, но сейчас Кедрин стал бы сражаться даже с камнем.
Он сидел неподвижно, этот камень, подперев голову левой рукой, словно пытался что-то вспомнить или услышать. Да, он, кажется, прислушивался к тому, что происходит где-то далеко, страшно далеко отсюда…
— Я прошу вас сказать, — проговорил Кедрин.
V
На орбите Трансцербера все в порядке. Поворот «От Трансцербера» совершен. Небесному телу была предоставлена возможность догонять «Гончего пса» в свое удовольствие. Было известно — планета нагонит корабль, было известно, где это произойдет, и было известно когда.
Маневр закончился, и пилоты вспомнили о том, что осталась незавершенной атака на белого короля, а исследователи вспомнили, что даже им иногда следует подкрепляться пищей, не имеющей ничего общего с планетологией. Капитан Лобов вспомнил, что один фильм им все-таки отложен на вечер, а инженер Риекст с грустью констатировал, что он, вернее всего, так никогда и не услышит, как работает диагравионный двигатель. И тогда он услышал его.
Нарастание шума произошло мгновенно, как взрыв. Одновременно взвыли сирены контрольного блока, дозиметры и авральные сигналы. Что-то со звоном разлетелось вдребезги. Кто-то охнул и смолк.
Капитан Лобов уставился на инженера Риекста и прохрипел слово, которого никогда не было и, наверное, не будет ни в одном из языков Земли, слово, изобретенное столь же мгновенно, как пришла беда. И инженер, может быть, не понял бы этого слова, если бы капитан Лобов одновременно не сделал обеими руками такого жеста, словно он собирался взлететь, воспарить к потолку рубки вопреки искусственной гравитации.
Жест этот был понятен, это был жест, предусмотренный инструкцией. И инженер Риекст, не колеблясь ни миллисекунды, упал вперед — так было быстрее всего — и в падений ухитрился сдвинуть предохранитель и ударить по красной выпуклой шляпке в дальнем углу пульта.
Катапультирование реактора было произведено вовремя, и он взорвался как раз на таком расстоянии, чтобы не повредить того, что осталось от корабля. Корабль лишился реактора, и двигателя, и энергии, если не считать аварийных аккумуляторов, о которых всерьез говорить не приходилось, и всякой надежды обрести свой ход и уйти с орбиты Трансцербера раньше, чем загадочная планета настигнет его.
Когда все это выяснилось, капитан Лобов разрешил экипажу ужинать. Сам же он прошел в рубку связи и начал срочно вызывать Землю, хотя это и обходилось аккумуляторам дорого. Все-таки с Землей надо было поговорить, хотя бы из простой вежливости, как сказал капитан Лобов, поглаживая щеки с таким видом, словно собирался бриться в третий раз.
— Я прошу вас сказать… — повторил Кедрин.
— Не слышу, — глядя мимо Кедрина, громко сказал человек с каменным лицом. — Не слышу… — У него был странный голос, высокий и курлыкающий. — Возьмите канал у метеорологов.
— Зачем? — растерянно спросил Кедрин. — Я хочу узнать только… — Он постарался сказать это как можно решительнее.
— Теперь слышу хорошо, не кричите, — перебил его сидящий. — Говорите… — Взгляд его все еще был устремлен куда-то вдаль. — Да?
— Где я смогу найти ее? Завтра?
— В зоне Трансцербера… — раздельно и словно бы задумчиво сказал сидящий. — Так.
— Что? — сказал Кедрин и сделал шаг назад.
— Нет, ни в коем случае. Только шаг вперед… — каменный усмехнулся, но в глазах его была тревога. — Скажите: Седов уверен, что все будет в порядке. Да.
— Простите, вы…
— Я буду немедленно, — громко сказал человек с каменным лицом. — Слышите, немедленно!
Кедрин оглянулся. Была явно необходима помощь Службы Жизни, а до ее прибытия могли помочь трое монтажников, если они еще не ушли. Их не оказалось за столиком. Кедрин крутнул головой. Они стояли плечо к плечу за его спиной, и глаза их не отрывались от каменного лица.
— Вы что-то хотели? — сказал каменный, наконец-то заметив Кедрина. — Хотя все равно… — Он вытащил из уха капсулу, отлепил микрофон, приютившийся в углу рта, и тотчас же вернул все на место и, чувствовалось, сразу же забыл о существовании Кедрина и смотрел теперь только на монтажников.
— Что? — спросил Гур, и Кедрин удивился, услышав, как кратко он может спрашивать.
— Авария.
— У нас?
— «Гончий пес» с Лобовым. В зоне Трансцербера. Взбесился гравигенный реактор. Катапультировали… — Человек с каменным лицом курлыкал и клекотал, однако трое отлично понимали его и, видимо, давно привыкли к протезу гортани. — Но корабль-то наш. Восемь человек. На обломках. Уточняют, сколько можно продержаться.
— Причина?
— Пока неясна. Хода нет и не будет, да и энергии… Ты помнишь, Дуг, их аккумуляторы?
— Помню, — сказал Дуглас, и по тону было ясно — он помнил их не с хорошей стороны.
— Тут нужны длинные корабли, — сказал Холодовский.
— Да. Длинные корабли. Ни одного сейчас нет в системе.
— Им и нечего делать в системе. Длинные корабли…
— Ну, Гур. Ну, ну…
— Значит, выход один, — прокурлыкал высокий голос. — Его надо построить.
Гур сказал скорее для себя:
— По программе длинный должен быть заложен через две недели…
— Заложим через неделю. Если не помешает запах…
«Ничего не понимаю, — подумал Кедрин. — Да и кто понимает?»
Видимо, остальные понимали.
— Запах не помешает.
— Ты ручаешься, Слава?
— Я ручаюсь. Озометр испытан.
— Останься здесь на неделю для развернутых испытаний. В пространстве нам его не испытать. Нет микроизлучателей.
«Нет микроизлучателей, — подумал Кедрин. — А что им сказать? Нет. Не рассчитав, нельзя обещать».
— Итак, остаешься на неделю.
— Нет, — сказал Холодовский.
— Ты знаешь его, Седов, друг мой, — проговорил Гур. — Мы тоже его знаем. Это Слава Холодовский в своей коронной роли. В роли истребителя запахов. Да буду я назван лжецом, если он не полетит с нами. Ты знаешь его.
— К старту… — сказал Седов, и трое шагнули к выходу. Женщина встретилась с ними на полдороге, она возвращалась к столику. Длинный Гур протянул руку и что-то сказал. Она повернулась и стремительно пошла, обгоняя их. Яркая ткань платья растворилась в сиянии радужных ламп. Трое шли за нею. Они чуть раскачивались. От выхода Гур обернулся. Его взгляд нашел Кедрина. Гур махнул рукой.
— Делайте шаг вперед… — донеслось до Кедрина. Потом они исчезли.
— Итак, — сказал Седов, — вы хотели что-то сказать мне?