Берегись автомобиля!

– И до них доберутся! – успокоил его тесть.
Семицветов сделал несколько шагов и упал на скамью возле Деточкина.
Юрий Иванович вскочил:
– Гражданин судья, я не хочу сидеть рядом с ним!
– Не фиглярничайте! – оборвал председательствующий, и Деточкин сел подальше от Семицветова, на самый краешек скамьи.
Суд перешел к прениям сторон. Слово получил прокурор:
– Сегодня суд рассматривает необычное дело, подсудимый может вызвать у недальновидных людей жалость и даже сочувствие! На самом деле это опасный преступник, вступивший на порочный путь идеализации воровства! Если взять на вооружение философию преступника, то можно отбирать машины, поджигать дачи и грабить квартиры! Поступки Деточкина могут послужить примером для подражания. Государство само ведет борьбу с расхитителями общественного добра и не нуждается в услугах подобного рода, я настаиваю на применении к подсудимому строжайших мер наказания как к лицу социально опасному!
– Изверг! – крикнула мама. Она не могла больше молчать.
– Женщину в первом ряду удалите из зала! – распорядился судья.
Антонина Яковлевна встала и с гордостью направилась к выходу. Уже в дверях, как болельщица своего сына, она снова крикнула:
– Судью на мыло!
Люба тоже не выдержала:
– Не осуждайте Юру, он не виноват!
В зале поднялась сумятица. Все стали вскакивать с мест. Судья, срывая голос, перекрыл всеобщий шум:
– Я требую тишины или немедленно очищу зал!
Угроза подействовала. Стало тихо.
– Подсудимый, вам предоставляется последнее слово! – объявил председательствующий.
Деточкин встал;
– Граждане судьи! Я даже рад, что все это кончилось! Измучился я совсем! что это за донкихотство и робингудство в наше время! Разве это жизнь? Жениться не могу, ну какой я жених, когда в перспективе тюрьма? А, вы попробуйте угнать машину, граждане судьи! Думаете просто? А продать ее? Честному человеку ворованную машину из-под полы не всучишь! Вот и получается бессмыслица! У вора крадешь – вору продаешь!.. Я почему только машинами занимался? Дача колес не имеет, ее не угонишь! Я ведь хотел как лучше! Не могу я этого терпеть! Ведь воруют! И много воруют! Неправильно действовал я, но от чистого сердца. Я ведь вам помочь хотел, граждане судьи. Отпустите меня, пожалуйста! Я больше не буду…
Из глаз Максима покатились редкие, скупые слезы.
Люба стиснула зубы.
– Свободу Юрию Деточкину! – пронесся над залом страстный призыв Сокол-Кружкина.
Суд поспешно удалился на совещание.
Перед судьями стояла неразрешимая дилемма: с одной стороны Деточкин крал, с другой стороны – не наживался! Он нарушал закон, но нарушал из благородных намерений! Он продавал машины, но деньги отдавал детям! Он, конечно, виноват, но по какой статье, насколько?
Судьи пребывали в растерянности. Им нельзя было позавидовать!
Дорогой читатель! Пожалуйста, вынеси сам приговор Юрию Деточкину. Суд не прочь переложить эту ответственность на твои плечи. Как и подавляющее большинство населения, ты незнаком с уголовным кодексом, и поэтому тебе легче определить приговор. Если ты добр, то смягчишь участь Юрия Ивановича, а если строг – валяй, сажай Деточкина за решетку!
Одним словом, дорогой читатель, реши его судьбу, а в судьбе Семицветова суд разберется и без тебя.
Определяя меру наказания, помни, что во время следствия Деточкин подвергался судебно-медицинской экспертизе и был признан психически нормальным.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ, Последняя.
По иронии судьбы рукопись повести "Берегись автомобиля!" попала на обсуждение в Управление Художественного Свиста. Никогда не угадаешь, где будут обсуждать твою рукопись.
К этому времени УХС окрепло, разрослось, провело сокращение штатов, и 497 уцелевших сотрудников, видимо, не зря получали заработную плату. Художественный свист находился на подъеме и даже проник в некоторые смежные области искусства.
Обсуждение происходило в Высшем художественном совете, где председательствовал сам С.И.Стулов. Пришло 43 сотрудника, из коих 34 рукописи не читало. Это не помешало им высказывать о ней свое суждение. В порядке исключения пригласили авторов.
Тон, в котором велось обсуждение, был крайне доброжелательным. Все выступавшие говорили корректно, вежливо и не скупились на добрые слова.
Обаятельный Согрешилин был особенно ласков:
– Родные мои! Я бы внес в эту милую повестушку одно пустяковое изменение. Солнышки вы мои! Не надо, чтобы Деточкин угонял машины! Зачем это? Я бы посоветовал так: бдительный Деточкин приносит соот ветствующее заявление в соответствующую организацию. В заявлении написано, что Семицветов, Картузов, кто там еще… Пеночкин – жулики.
Их хватают, судят и приговаривают! Получится полезное и, главное, смешное произведение!
– Молодец! – похвалил оратора Стулов.
– Ненаглядные вы мои! – продолжал Согрешилин, пытаясь обнять сразу двух авторов. – Подумали ли вы, какой пример подает ваш Деточкин? Ведь прочтя повесть, нее начнут угонять автомобили!
– Но ведь Отелло, – вскочил один из авторов, – душит Дездемону во всех театрах мира и даже в кино! Разве потом ревнивые мужья убивает своих жен?
– Молодец! – эмоционально вскричал Стулов, который любил жену.
– Душа моя! – Согрешилин поставил автора на место. – Зачем же сравнивать себя с Шекспиром? Это, по меньшей мере, нескромно…
– Товарищи, поймите нас! – Поддержала Согрешилина хорошенькая женщина с высшим гуманитарным образованием. – Вы же симпатизируете герою. А он – вор! По сути дела, вы поощряете воровство!
На этот раз подпрыгнул другой автор:
– Но ведь Деточкин бескорыстен!
– Ни один нормальный человек, – перебил Согрешилин, – не станет возвращать деньги. Это нетипично!
– И поэтому, – обольстительно улыбнулась хорошенькая женщина, – совершенно непонятно, ради чего написана ваша повесть?
– Как непонятно?! – хором завопили авторы. – Повесть направлена против семицветовых! Против того, что они существуют в нашей стране! Против всяческого примирения с ними! А сюжетная линия Деточкина – это же литературный прием, юмористический ход. Повесть-то все-таки юмористическая, можно даже сказать сатирическая…
При слове "сатирическая" наступило неловкое молчание. Обсуждение зашло в тупик.
Никто не хотел одобрять повесть. Все знали, что не одобрять – безопасней. За это "не" еще никого никогда не наказывали! Но не одобрять в письменной форме тоже как-то не хотелось, Все-таки документ!
– Родные мои! – вдруг нашелся Согрешилин. – Я вообще не понимаю, почему мы обсуждаем незаконченную вещь? Посадят авторы Деточкина в тюрьму или нет? Пусть они решат его участь, тогда мы возобновим обсуждение.
– Деточкина надо посадить! – указал заместитель начальника управления.
– Молодец! – согласился Стулов.
– Деточкина не следует сажать! – категорически возразил другой заместитель.
– Молодец! – снова согласился Стулов.
Положение авторов стало безвыходным.
В этот момент дверь распахнулась. В сопровождении конвоиров в помещение Высшего художественного совета вошел герой повести.
– Молодец| – по-детски обрадовался Стулов при виде Юрия Иванови ча. – Я тебя знаю!
Деточкин не без улыбки познакомился с авторами и объявил всем собравшимся:
– Мне надоело ждать! Меня не волнует, что станет с повестью! Меня волнует, что будет со мной?
– Пусть решают авторы! Мы не навязываем свою точку зрения! – подытожил С.И.Стулов.
– Будем выкручиваться! – пообещали авторы, которые к этому привыкли.
Обсуждение пошло им на пользу, и они написали "Счастливый эпилог".
СЧАСТЛИВЫЙ ЭПИЛОГ
Прошло время. Неизвестно сколько. Но, вероятно, немного… По улице шел Деточкин без охраны.
Он направился к телефонной будке, зашел в нее и набрал свой домашний номер.