Эра одуванчиков (ЛП)

После этого разговора Эрика пришла к Джорди.
– Звонил прокурор, – сказала пожилая женщина с весьма озабоченным видом.
– Я не согласна на досрочное освобождение, – пошутила девушка, хлопая рукой по траве рядом с собой. – Посиди с нами. День такой прекрасный.
– Мне напечет голову, – ворчливым тоном сказала Эрика, но все же опустилась на лужайку около Джорди.
Перед ними Майкл играл на траве с Бали, и ей уже давно хотелось посидеть рядом, любуясь на двух детей, только все никак не получалось. В отсутствии Оливии она проявляла двойную бдительность в течение своего рабочего дня.
Девушка внимательно посмотрела на седую голову главной помощницы руководительницы пансионата и ничего не сказала. Она бы с удовольствием предложила той свой топ вместо панамы, но Эрика вряд ли одобрила бы такую идею.
– Звонил прокурор, – повторила пожилая женщина.
Джорди повернулась к ней, готовая услышать продолжение фразы, чье начало было таким многообещающим.
– Он второй день не может дозвониться до Оливии, – произнесла Эрика обеспокоено.
– Конечно, – рассмеялась Джорди. – Он же звонит ей днем, а у нее ночь, и она спит.
– Джорди, она не всегда спит. У нас только шесть часов разницы. А если что-то случилось?
– Что могло случиться? – с искренним непониманием во взгляде девушка уставилась на Эрику.
– Не знаю. Ну, что-нибудь, – неуверенно ответила пожилая женщина.
– Не морочь мне голову своими «что-нибудь», – опять засмеялась Джорди. – Все в порядке. Он просто не может до нее дозвониться.
– Я попробую связаться с ней сегодня вечером и, если у меня не получится, предлагаю звонить в отель, – решительно сказала Эрика.
– Хорошо, – пожала плечами Джорди. – Ты знаешь, в каком отеле она остановилась?
– Конечно, знаю! Это ты ничего не знаешь и ни о чем не думаешь!
Слова Эрики, хоть и произнесенные эмоциональным тоном, звучали скорее как шутка, нежели упрек. И обе собеседницы это понимали.
– Только звонить в отель придется тебе!
– Почему? – удивилась Джорди.
– Ты лучше меня говоришь по-английски.
– Как скажешь, – ответила ей Джорди, сморщив нос.
Ближе к вечеру Эрике, как и господину Шпрингеру, дозвониться до Оливии не удалось. Пожилая женщина практически за руку привела Джорди на ресепшн и вручила ей бумажку с телефоном отеля, о котором ей сообщила Оливия до своего отъезда.
– Как по-английски будет «здравствуйте»? – зашептала Джорди Ришару, когда в трубке уже раздавались длинные гудки соединения.
Тот в полном непонимании только похлопал своими большими серыми глазами.
– Привет! – поздоровалась Джорди с мужским голосом на другом конце линии и сразу попросила соединить ее с номером Оливии Стоун.
– Миссис Оливия Стоун выехала из отеля вчера, – вежливо сообщил ей мужчина.
Джорди решила никак не реагировать на это «миссис», хотя оно и резануло ей слух.
– А она не сообщила свой новый адрес? – спросила девушка. – Или может быть, оставила какое-нибудь сообщение для тех, кто будет спрашивать ее?
– Ничего такого. Муж забрал ее вчера утром вместе с чемоданом, и они уехали, хотя отель оплачен еще на неделю.
– Замечательно, – пробормотала Джорди.
– Такая красивая пара, – вдруг совершенно не кстати разоткровенничался мужской голос.
– Они не пара, – задумчиво ответила ему Джорди и, поблагодарив, повесила трубку.
– Грегуар забрал ее из отеля вчера вместе с вещами. Сообщений для нас она не оставляла, – произнесла Джорди, слегка нахмурившись.
Потом лицо ее просветлело, и она произнесла значительно веселее, обращаясь к Эрике:
– Вот видишь! С ней все в порядке! Она приедет или позвонит, когда сможет!
Но тень сомнения оставила свой след легкой складкой между бровей.
Ночью Джорди снилось, как Оливия говорила «по-настоящему он любит только политику», а затем отворачивалась от девушки и смотрела в сторону, в окно, обернутая простыней, и во взгляде ее таилась печаль или даже сожаление. Проснулась Джорди в холодном поту от мысли, что Грегуар до сих пор любит Оливию.
– Как же можно было не понять этого сразу?
Джорди вскочила с кровати и подбежала к окну. Ей не хватало воздуха. Распахнув обе створки, она высунулась по пояс наружу и поняла, что день не будет солнечным. Утреннее небо заволокли тучи, а на улице было очень холодно. Веяло не той обычной ночной прохладой, а настоящим осенним холодом, хотя на дворе был лишь конец августа.
Джорди закрыла окно, вернулась в кровать, закуталась поплотнее в одеяло и поняла, что не уснет. Мысль, что Оливия не свободна, что она никогда и не была свободна, лихорадила ее мозг, проникая потихонечку глубже, в душу. Эта мысль, взяв на вооружение одну из самых сильных эмоций – страх потерять любимого человека, как паразит прицепилась к ней. И девушка никак не могла от нее отделаться.
– Крыша Роберта! – воскликнула Джорди, опять вскакивая с кровати. – Пришло твое время!
Девушка приняла героическую позу, растянув одеяло позади себя, как накидку супергероя. Потом отбросила его на постель и, потирая обеими руками плечи, стала быстро одеваться.
– Вот же завернуло!
Захлопнув за собой дверь комнаты Оливии, она со всех ног понеслась к себе, чтобы переодеться в джинсы и теплый свитер.
Не дожидаясь, пока проснется Роберт или Майкл, Джорди побежала на улицу, открыла гараж и достала лестницу. Потом залезла на крышу и стала искать худое место в покрытии. Тут же принялся накрапывать мелкий противный дождь. Девушка подняла глаза к небу.
– Прохудилось? Или плачешь? – спросила она серьезно. – Я с этой-то крышей не знаю, что делать, а с тобой тем более…- добавила она уже более шутливым тоном.
Затем Джорди спустилась в подвал, радуясь возможности побороться со страхом темноты и неизвестности. Этой, такой простой и понятной неизвестности, а не той, что измерялась днями и неделями молчания любимой женщины.
Но как бы Джорди ни пыталась забыться в водовороте тут же возникших в связи с починкой крыши забот, у нее не получалось отделаться от мысли, что Оливия может не вернуться, что она не звонит не просто так, что у ее долгого молчания есть свои причины, и они связаны с ее чувствами к Грегуару. Если Грегуар до сих пор любит Оливию, то почему бы и ей не испытывать к нему какие-нибудь чувства?
Эти мысли заставляли Джорди хвататься за голову и сдавливать ее руками в попытках избавиться от неожиданного захватчика. К таким сомнениям девушка была совсем не готова.
Почему она не звонит?!
Вдобавок к этому мучению у Джорди все валилось из рук, вплоть до инструментов. И ей приходилось спускаться с крыши на землю и вновь поднимать их по мокрой, холодной и скользкой лестнице наверх. Джорди становилась все раздраженнее. По этой причине девушка как могла, избегала людей, которые были способны поддержать ее и отвлечь. Но из опасений нечаянно сорваться на них Джорди сторонилась всех. Она практически не разговаривала с Эрикой. Майкла Джорди попросила сидеть в тепле, а не лазить с ней по скользкой крыше. Старичкам обычно веселая и разговорчивая Джорди сейчас только махала рукой с высоты в ответ на приветствия, когда они заглядывали в этот удаленный уголок пансионата и проходили мимо гаража в своих ежедневных прогулках. И только Бали, который забрался за хозяйкой на крышу, по-прежнему находился рядом.
Джорди потеряла покой, и все пошло наперекосяк. Она сама не ожидала, что один телефонный звонок может все так поменять в ее мироощущении. И это пугало ее больше всего. Та радость, которая обычно жила в ее сердце, казалась незыблемой. Неужели ее так легко было потерять?
– Ты с утра ничего не ешь, – строго произнесла Эрика за ужином, подвигая к Джорди творожную запеканку. – Тереза испекла ее специально для тебя.
– Я не могу есть, Эрика, – скорчила гримасу девушка. – Меня вывернет наизнанку от малейшего кусочка.
Пожилая женщина обеспокоенно смотрела на нее. За день Джорди осунулась в лице. Ее обычно искрящийся весельем взгляд горел сейчас каким-то лихорадочным огнем.