Плохиш (СИ)
— Что стряслось? – спросил Артем, прижмурившись от резкого порыва ветра.
— Может, поедем ко мне?
Брат глянул на часы, пожал плечами.
— Хорошо, только у меня времени немного. В девять нужно забрать девочек от Дашкиных родителей. Но от чашки кофе, который варит моя любимая сестра, не откажусь. Может, у тебя и мои любимые блинчики с мясом есть?
У него был такой вдохновленный вид, что Владе было почти жаль разочаровывать его категорическим «нет». У Артема была подержанная «Хонда», как он сам любил говорить, такая старая, что он, из уважения к женщине, не признается, сколько ей лет. Зато купил ее на собственные деньги, и был доволен, как слон, невзирая на то, что ради этого вкалывал день и ночь напролет. У брата всегда была предпринимательская жилка: Влада помнила, как он даже черешню с бабкиного огорода умудрялся продать оптом и дороже, чем у стоящих рядом торгашек. Сама она была напрочь лишена денежного чутья, поэтому могла лишь с доброй завистью наблюдать за становлением успешного мужчины. В том, что к тридцати Артем станет владельцем как-то успешной конторы и сколотит приличное состояние, она не сомневалась.
По дороге до ее дома, брат поделился насущными проблемами: Женька умудрилась разбить нос мальчишке-драчуну, что спровоцировало скандал почти мирового масштаба. При этом, Артем не скрывал, что именно он научил девочку давать сдачи пацану, который все время ее доставал, а воспитатели делали вид, что синяки на хрупком детском тельце берутся из воздуха. Влада улыбнулась – в свое время и она прошла эту школу, но в отличие от четырехлетней девочки, ей редко, когда хватило силы духа собрать пальцы в кулак и врезать обидчику. Поэтому, Артему приходилось лично вступаться за младшую сестренку. После «разговора по-мужски», Владу обходили стороной даже самые большие храбрецы. Ничего удивительного, что, когда случилась история со Стасом, брат не колебался ни секунды.
Едва переступив порог ее квартиры, Артем без стеснения атаковал холодильник. Пока Влада скрупулезно мыла руки, брат успел настрогать горку бутербродов с курятиной и грибами, и уже уплетал их за обе щеки. Влада занялась кофе.
— Ты ... видел Стаса? – наконец, спросила она. Оттягивать разговор было некуда, тем более, на повестке дня стоял неприятный болезненный разговор.
Судя по затянувшейся паузе и прекратившемуся чавканью, вопрос задел Артема за живое. Влада разлила кофе по чашкам, поставила одну перед братом, и села напротив.
— Я так понимаю, что твое молчание означает «да», - за брата ответила она. – Тогда перефразирую: когда он вернулся и что ты обо всем этом знаешь?
Артем отложил бутерброд, отряхнул ладони от крошек.
— Я так понимаю, - подражая ее тону, начал он, - ты уже успела где-то наткнулась на этого засранца.
— Дважды, - не стала юлить она. – И узнала такое, что без твоей помощи вряд ли смогу переварить.
— Онегин никуда не уезжал, - нехотя, признался Артем. – Родители сплавили его куда-то на загородную дачу, насколько я знаю, а папаша прикрыл в университете оформлением индивидуального плана обучения. Через полгода появился на сессию. И снова исчез, до следующей сессии. Ты же понимаешь, что я не горел желанием спрашивать, как его житье-бытье?
— Ты мог бы сказать мне.
— Зачем? Ты поступила на первый курс, и я впервые видел, что ты потихоньку отходишь от всей той хрени, которая между вами случилась. Если бы ты узнала – неужели, не побежала бы к нему, не бросилась на шею, умоляя вернуться к тебе? Влада, ты только не обижайся, но я решил, что имею больше жизненного опыта, чтобы решить, как будет лучше для тебя. Я же не слепой и не дурак, видел, что ты конкретно влипла в этого мудака.
Вот этой парой предложений Артем исчерпывающе описал всю суть их братско-сестринских отношений: она – маленькая и безвольная девочка, а он – взрослый и умный, поэтому априори имеет право решать даже там, где дело касается ее сердца. И хоть он был до обидного прав, Влада не смогла промолчать.
— Вы все всегда решали за меня, - сказала она, удивляясь, каким злым стал голос. Как будто и не было между ними сотен разговоров по душам. – До сих пор решаете.
— Хочешь сказать, не имели права? – Артем тоже перестал изображать милого парня, и стал тем самым старшим братом, который за дело, не моргнув глазом, всыплет и в хвост, и в гриву, и не будет расшаркиваться, подбирая вежливые слова. – Ты умудрилась дать Онегину поиметь тебя в шестнадцать лет, прекрасно зная, что он за человек. Извини, Влада, но после такого ты начисто лишилась моего доверия. Нашего доверия.
Заслуженные, и оттого еще более обидные слова.
— Я видела Онегина сегодня, - сказала она, разглядывая отражение на гладкой черной поверхности кофе. Ну и видок у нее, как у приговоренной ко всем Кругам ада. – Он приходил в редакцию выяснять что-то насчет статьи с ним. Сказал, что после того, как вы подрались, наш отец предъявил претензии его семье и пригрозил... - Она сглотнула. В воображении множество раз отрепетировала эту фразу, но на поверку оказалось, что язык отказывается ворочаться нужным образом, а просто бессовестно деревенеет. – Стас сказал, что мы шантажировали его семью. И что из-за этого его отцу пришлось снять свою кандидатуру, а его мать...
Она сглотнула. Повторять не хотелось.
Влада все-таки оторвала взгляд от чашки, заглянула в лицо брату. Господи, пусть это будет неправдой. Пусть он удивится, закричит, что Онегин козел и мразь, пусть снова поедет и почешет об него кулаки, лишь бы слова Стаса оказались враньем.
Увы. Артем, который не имел привычки увиливать, напряженно сжал челюсти и слишком выразительно ругнулся самым что ни на есть грубым матом.
Влада откинулась на спинку стула. Значит, правда.
— И ты тоже принимал в этом участие? – Она заранее знала, что положительный ответ Артема поменяет все, перевернет мир с ног на голову.
— Я узнал постфактум. От отца. Намного позже.
— Хочешь сказать, что он решил посвятить тебя в свои планы очернить невиновного человека? Просто так, ни с того, ни с сего взял – и рассказал?
— Ты действительно хочешь знать, как и почему?
Они всегда были близки, как бывают близки лишь брат и сестра, которые с детства привыкли быть друг для друга опорой и поддержкой, невзирая на разницу в возрасте. И Артем как никто другой угадывал ее чувства без слов. Часто Владе казалось, что для этого ему достаточно лишь взглянуть на нее. Вот и сейчас, после недвусмысленного вопроса, брат пристально изучал ее лицо, как будто хотел сказать: «Меня-то тебе точно не обмануть».
— Ты прав – не хочу.
Что, в сущности, изменят несколько фактов? Так ли важно знать, когда и при каких обстоятельствах отец решил поделиться с Артемом своим «блестящим планом»? В их со Стасом истории это ровным счетом уже ничего не меняет.
— Влада, Онегин – та еще сволочь, - неожиданно резко и грубо сказал Артем. Он не часто позволял себе высказывать о людях подобными эпитетами. – Что бы ни творилось в твоей голове, лучше вышвырни его оттуда. Все семейство Онегиных – мудачье. Поверь, я знаю, о чем говорю. Они получили то, что заслуживали. Будь моя воля...
Он сжал зубы, но развивать тему не стал.
Влада поднялась, подошла к окну. Импульсивно обхватила себя за плечи, пытаясь согреться. Внезапный озноб кусал и жалил кожу. Вышвырнуть? Ей хотелось кричать от ощущения себя узницей какого-то сверх плотного вакуума, в котором никто, абсолютно никто ее не понимал. И, что куда хуже, не пытался понять.
— Я в порядке, - сказала она, на всякий случай не поворачивая головы. Она никогда не умела притворяться, и Артему будет достаточно одного взгляда, чтобы ее раскусить. – Просто была не готова увидеть его через столько лет. Да еще и так внезапно. И эта история с нашим отцом. Господи. Просто сюжет в ля граф Монте-Кристо какой-то, а не жизнь.
Она энергично потерла плечи, надеясь, что хотя бы эта нехитрая уловка вернет ее телу толику тепла.
— Уверена?
Снова этот обезоруживающий своей простой вопрос.