Жизнь с препятствиями

Говорунчик-Завирушка опять стал записывать. Кажется, эти события все же пригодятся для газеты. «Птицы шли на бывший дворец, — писал он, — они шли в едином строю, твердо печатая шаг, и к ним присоединялись все новые и новые птицы…»
На балкон дворца вывалился Пешеход № 1.
— А я думал, думал… Думал, думал… — сказал Индюк и свалился с балкона.
— Застарелая болезнь, — диагностировал Грач. — Хроническая боязнь высоты, закончившаяся летальным исходом.
Но Индюк встал и пошел. Он не выносил ничего летального, как и летательного.
Птицы шли на дворец. У них будто выросли крылья.
У парадного входа в позе швейцара стоял преподобный Каплун.
— Пожалуйте, дорогие гости, милости прошу!
При этом у Каплуна был такой вид, будто он и впрямь просил милостыню.
— Ты, папаша, постой здесь, посторожи общественное добро, — попросил его сапожный мастер.
— Я посторожу, — пообещал Каплун и добавил, уже осваиваясь с новой должностью: — Вы не сумлевайтесь.
В Птичьем городе начиналась новая жизнь. Птицы поднимали головы, широко распрямляли крылья.
— Наша взяла! Наша взяла! — кричали Зяблик и Сорокопут.
  
И — другие
 
День полета. Сегодня день полета. Птицы выходят из домов, протирают глаза и сразу вспоминают, что сегодня у них особенный день. Сегодня они полетят. Непривычно, немного страшно, но никому не хочется оставаться на земле.
— У меня не слишком короткая стрижка? — спрашивает Трясогузка у Пустельги. — Сейчас это модно, но не трудно ли будет летать?
Нет, Трясогузка не изменила своего отношения к Пустельге, но теперь у них появилось кое-что общее. Этот солдат Пустельги вместе с Трясогузкиным Зябликом были там, а дружба, рожденная в огне, говорит Зяблик, это самая крепкая дружба. Правда, солдат погиб, но ведь и Зяблику не так просто досталась победа. Он простудился тогда в холодной дворницкой и мог бы пролежать целый день, если б не его беспокойный характер… Кстати, а где Пеночка-Пересмешка? Ее Сокол тоже там был, так что Пеночка имеет право на их общество.
Зяблик и Сорокопут тоже готовятся к полету:
— Как вы делаете крыльями? Так, потом вот так, а потом… вы уверены, что потом надо так, а не так?
— Мне кажется, что уверен, хотя определенно не могу вам сказать. Вернее, могу, но не определенно…
— Приготовиться! — звучит команда Сокола.
Птицы замерли. («Тише! Тише! Вы слышите — приготовиться!», «Да не теснитесь вы, крылья нельзя поднять!»).
— Небо!
Первым взмыл Сокол. Он рассек крыльями воздух, оттолкнулся от земли и стал набирать высоту, быстро и уверенно.
За ним поднялся Орел. Старый дворник легко работал натруженными крыльями, которыми столько лет подметал мостовую, и только теперь все заметили, какие у него красивые, сильные крылья. Где-то высоко-высоко Орел настиг Сокола, и они полетели рядом, крыло к крылу.
Взлетел Соловей — и сразу пропал из виду. То ли потому, что быстро летел, то ли потому, что был маленький и издали его трудно было увидеть.
Вслед за Соловьем взмыл Жаворонок — взмыл и остановился посреди неба, словно любуясь дорогами, которые проложил на земле.
Плотник Скворец, сапожник Шилохвост… Птицы одна за другой покидали землю…
Вот полетела Пеночка-Пересмешка. Она очень быстро, почти незаметно двигает крыльями, и ныряет, и плещется в воздухе — наконец-то Пеночка попала в свою стихию!
Трясогузка летит вместе с Зябликом. Сразу даже не различишь, где он, где она. Вот это настоящая пара!
И старый Деряба, который обычно валялся на земле, [9] на этот раз попытался подняться. Он взмахнул крыльями и устремился вверх — головой, крыльями, ногами. Вот сейчас он доберется до неба, сейчас встретится с ним…
Деряба почувствовал удар, но почему-то не сверху, а снизу. В чем дело? Он опять на земле? Неужели он сбился с дороги?
Сорокопут задержался на земле. Он ходит от птицы к птице и каждой дает советы, как надо летать:
— Вы крыльями, крыльями… Хотя не только крыльями, но и хвостом, однако не столько хвостом, сколько крыльями…
Корелла и Розелла прыгают по земле, не решаясь так сразу подняться. Но — все летают, сказала Корелла, все летают, сказала Розелла, если хочешь, чтоб тебя видели, надо повыше подняться над землей.
А вон — заведение «Стриж и клиенты». Впереди летит Стриж, а за ним его клиенты в установившемся порядке очереди. И все стригут воздух крыльями на бреющем полете. Ни дать, ни взять — парикмахерская «Стрижем-бреем».
Даже Сплюшка, вечно сонный Сплюшка — и тот куда забрался! Сейчас ему некогда клевать носом — разве кто зерна подкинет. И рад Сплюшка, посмотрите, как рад: лучше быть в небесах рядовым, чем на земле ефрейтором.
А вон там, высоко-высоко, — кто это? Ну конечно же, это Пустельга. Она взмывает все выше и выше, и так хорошо смотреть на нее. Хорошо и вместе с тем страшно: а вдруг она улетит и больше никогда не вернется на землю? Потому что больше нет на земле Канарея, нет на земле солдата, который писал Пустельге: «Ждите меня ровно в полночь…»
Ждите… Где ждать его Пустельге, где его ждать, чтобы дождаться?
  
Что же произошло дальше?
 
На этот вопрос ответить труднее всего. Жизнь идет, не останавливаясь, и никогда нельзя дать точный ответ — что же произойдет дальше?
Птичий город теперь не узнать: он занимает все небо, хотя птицы не порывают с землей — ведь родились они на земле, и это она дала им крылья.
Должность короля давно упразднена, и никаких династий нет и в помине. Птицы сами управляют своим городом, но особенно прислушиваются, конечно, к мнению таких уважаемых граждан, как Сокол, Орел, Соловей.
Во дворце теперь летная школа. Там занимаются птенцы, которые еще не умеют летать. Дятенок тоже в этой школе, только он не учится, а преподает: время идет, и Дятенок уже не Дятенок. По утрам, когда пора начинать занятия, сторож Каплун дает звонок… Представляете, его преподобие стал теперь школьным сторожем и совсем неплохо чувствует себя в этом новом сане. Наконец-то он нашел свое призвание, о котором прежде и не подозревал. По праву работника летной школы, Каплун рассуждает о полетах, как знаток, но сам летать не решается. «Не те перышки, не те крылышки… Да и на земле как-то спокойнее».
На площади перед дворцом стоит памятник солдату Канарею. Скульптор Жаворонок так его установил, что Канарей совсем не касается земли, он как будто летит по воздуху. И это очень правильно, потому что — теперь это знает каждый школьник — солдат Канарей, хоть и служил в пехоте, но он летел, летел, в самом высоком смысле слова.
Что же произошло с остальными героями нашей истории?
Говорунчик-Завирушка по-прежнему работает в редакции, правда, не в должности редактора, а в должности курьера. Ему пригодилась фраза, когда-то слышанная от Дятла, о том, что и курьеры делают карьеры. Завирушка делает свою карьеру, бегая с поручениями нового редактора и одновременно разнося слухи, что скоро — вот увидите! — все это переменится. «Это я вам говорю как сотрудник газеты «Полет», а также как бывший сотрудник газеты «Друг пешехода».
Зяблику очень пригодилась справка, которую он в свое время взял у Грача. Ведь Зяблик простудился не просто так, а там, в дворницкой, — это подтвердили и Сорокопут, и Дятенок. Трясогузка не работает, но забот у нее хватает. Она очень следит за собой и летает по специальному режиму. «В наше время сохранить фигуру — значит, сохранить семью».
А вот кто работает — ни за что не догадаетесь! — это Сорокопут. Он возглавляет коллегию адвокатов и совсем ничего не путает. В этом просто нет необходимости: ведь теперь по любому вопросу Сорокопут может прямо высказать свое мнение.
Пеночка-Пересмешка часто встречается с Соколом и редко с ним расстается. Ну, конечно, у каждого свои дела, но свободное время они всегда проводят вдвоем, а скоро будут проводить втроем или вчетвером, тогда Пеночке будет совсем весело.