Жизнь с препятствиями

Зима была суровой, тепла не хватало, и все товарищи Куска Угля сгорели. Не сгорел только он сам и на следующий год говорил своим новым товарищам по сараю:
— …Мы несем в мир тепло — что может быть лучше этого? И пусть мы сгорим…
Краеугольный Камень оказался камнем обыкновенным.
  
Пробочное воспитание
 
В семье Сверла радостное событие: сын родился.
Родители не налюбуются отпрыском, соседи смотрят — удивляются: вылитый отец!
И назвали сына Штопором.
Время идет, крепнет Штопор, мужает. Ему бы настоящее дело изучить, на металле себя попробовать (Сверла ведь все потомственные металлисты), да родители не дают: молод еще, пусть сперва на чем-нибудь мягоньком поучится.
Носит отец домой пробки — специальные пробки, утвержденные министерством просвещения, — и на них учится Штопор сверлильному мастерству.
Вот так и воспитывается сын Сверла — на пробках. Когда же приходит пора и пробуют дать ему чего-нибудь потверже (посверли, мол, уже научился!) — куда там! Штопор и слушать не хочет! Начинает сам для себя пробки искать, к бутылкам присматривается.
Удивляются старые Сверла: и как это их сын от рук отбился?
  
Яблоко
 
Яблоко пряталось среди листьев, пока его друзей срывали с дерева.
Ему не хотелось попадать в руки человека: попадешь, а из тебя еще, чего доброго, компот сделают! Приятного мало.
Но и оставаться одному на дереве — тоже удовольствие небольшое. В коллективе ведь и погибать веселее.
Так, может быть, выглянуть? Или нет? Выглянуть? Или не стоит?
Яблоко точил червь сомнения. И точил до тех пор, пока от Яблока ничего не осталось.
  
Соседки
 
Вот здесь живет Спесь, а через дорогу от нее — Глупость. Добрые соседки, хоть характерами и несхожи: Глупость весела и болтлива, Спесь — мрачна и неразговорчива. Но — ладят.
Прибегает однажды Глупость к Спеси:
— Ох, соседка, ну и радость у меня! Сколько лет сарай протекал, скотина хворала, а вчера крыша обвалилась, скотину прибило, и так я одним разом от двух бед избавилась.
— М-да, — соглашается Спесь. — Бывает…
— Хотелось бы мне, — продолжает Глупость, — отметить это событие. Гостей пригласить, что ли. Только кого позвать — посоветуй.
— Что там выбирать, — говорит Спесь. — Всех зови. А то, гляди, подумают, что ты бедная!
— Не много ли — всех? — сомневается Глупость. — Это ж мне все продать, все из хаты вынести, чтоб накормить такую ораву…
— Так и сделай, — наставляет Спесь. — Пусть знают.
Продала Глупость все свое добро, созвала гостей. Попировали, погуляли на радостях, а как ушли гости — осталась Глупость в пустой хате. Головы приклонить — и то не на что. А тут еще Спесь со своими обидами.
— Насоветовала, — говорит, — я тебе — себе на лихо. Теперь о тебе только и разговору, а меня — совсем не замечают. Не знаю, как быть. Может, посоветуешь?
— А ты хату подожги, — советует Глупость. — На пожар-то они все сбегутся.
Так и сделала Спесь: подожгла свою хату.
Сбежался народ. Смотрят на Спесь, пальцами показывают.
Довольна Спесь. Так нос задрала, что с пожарной каланчи не достанешь.
Но недолго пришлось ей радоваться. Хата сгорела, разошелся народ, и осталась Спесь посреди улицы. Постояла, постояла, а потом — деваться некуда — пошла к Глупости:
— Принимай, соседка. Жить мне теперь негде.
— Заходи, — приглашает Глупость, — живи. Жаль, что угостить тебя нечем: пусто в хате, ничего не осталось.
— Ладно, — говорит Спесь. — Пусто так пусто. Ты только виду не показывай!
С тех пор и живут они вместе. Друг без дружки — ни на шаг. Где Глупость — там обязательно Спесь, а где Спесь — обязательно Глупость.
  
Бритвы
 
 
 
Какою бритвою скорей
 
Лицо себе поранить можно?
 
Не той, которая острей, —
 
С тупою будьте осторожны.
 
 
 
Пускай не вызовет обид
 
И шутка в нашем разговоре:
 
Острота зла не причинит,
 
А тупость — причиняет горе.
 
 
  
Педагогическое
 
 
 
Развязный Галстук весел и беспечен,
 
И жизнь его привольна и пестра:
 
Заглядывает в рюмку что ни вечер,
 
Болтается по скверам до утра,
 
Сидит на шее и забот не знает
 
 
 
И так в безделье проживает век…
 
Подумайте!
 
А ведь его хозяин
 
Вполне, вполне приличный человек!
 
 
  
Трюмо
 
 
 
Трюмо терпеть не может лжи
 
И тем и знаменито,
 
Что зеркала его души
 
Для каждого открыты.
 
А в них —
 
То кресло,
 
То комод,
 
То рухлядь,
 
То обновки…
 
Меняется душа Трюмо
 
Со сменой обстановки.
 
 
  
Отобрали солнце у растения…
 
 
 
Отобрали солнце у растения,
 
Спрятали за каменной стеной.
 
И растение привыкло к тени,
 
Только цвет приобрело иной.
 
И оно не тянется к оконцу,
 
Не мечтает повстречать рассвет.
 
Позабыло облик свой и цвет,
 
Только сказки слушает про солнце.
 
 
  
Работник
 
 
 
«Вот этот человек, — заметила Овца,
 
Служил еще у моего отца.
 
Как он работал!
 
Просто глянуть любо.
 
Сбивался с ног, по дому хлопоча.
 
Отец-Баран новехонькую шубу
 
Ему пожаловал
 
Со своего плеча».
 
 
  
Пассажир
 
 
 
На остановке при посадке
 
Кричит он в гневе благородном:
 
«Чего толпиться на площадке?
 
Там впереди совсем свободно!»
 
 
 
Но лишь ему пробиться дайте,
 
Как он начнет ворчать сердито:
 
«Потише, эй, не нажимайте!
 
Здесь и без вас битком набито!»
 
 
  
Три монаха
 
Три нищих монаха входили в богатый город.
— Сейчас посмотрим, крепка ли вера у здешних жителей!
Вышел один из них ни базарную площадь, гду обычно собирался народ, и провозгласил:
— Братья, я пришел, чтобы научить вас надевать штаны через голову!
Вера у жителей была крепка: «Ну, слава Богу!», «Справедливая мысль!», «И как мы сами до этого не додумались?»
Монаха щедро наградили, и жители стали осваивать новый метод.
Нелегкое это дело — надевать штаны через голову, да и получается как-то не так… Но жители не видели, как получается, потому что глаза у всех были закрыты штанами.
Прошло какое-то время, и решил второй монах посмотреть, крепка ли вера у жителей города. Вышел на базарную площадь т возгласил: