Мистер О (ЛП)

— Прекрасно. Он был милым, и мы поговорили.
— О чем вы говорили? Как твоему тренеру, мне важно знать эти детали, — говорю я.
— Боулинг. Колледж. Работа.
— Похоже на то, о чем мы только что говорили. Минус боулинг.
— Нет, — говорит она твердо. — Мы говорили о намного более глубоком, ты так не думаешь?
Я встречаюсь с ней взглядом и пробую прочитать ее выражение лица. Но у этой женщины можно поучиться искусству конспирации. Я не могу сказать, о чем она думает, чувствует или хочет, и это начинает сводить меня с ума, потому что ее слова кажутся весомее, чем обычно.
— Неужели?
Харпер не отводит взгляда. Ее глаза остаются сосредоточенными на мне, и она отвечает:
— Да. Разве мы только что этого не сделали?
И она права. Мы сделали это. Я киваю.
— Он тебе нравится?
— Он попросил меня о свидании на следующей неделе. Ужин.
Мои мышцы напрягаются, и я сильнее сжимаю ее руку.
— Что ты сказала?
— Я согласилась. Разве не это я должна была сказать? Ты сказал мне попробовать с ним. Чтобы я узнала, как ходить на свидания и не быть полным клоуном.
Я смеюсь над ее выбором слов.
— Я бы не назвал тебя клоуном.
Она расправляет плечи, принимая удар.
— На что были похожи твои свидания с писательницей любовных романов? Ты можешь рассказать мне, чтобы я знала, что не топчусь на месте?
Я качаю головой.
— Прямо сейчас мы говорим не обо мне, Принцесса Антиклоун, мы говорим о тебе. Он начинает тебе нравиться? Ты не ответила на вопрос, а ведь если я буду знать ответ, это может помочь мне подготовить тебя к ужину, — снова спрашиваю я.
Она сжимает губы, обдумывая мой вопрос.
— Я не чувствую этого безумного трепета в груди, когда смотрю на него или разговариваю с ним. Думаю, что я должна это чувствовать, если он мне нравится, не так ли? — она задает вопрос, и ее взгляд застывает на мне.
Собственный дикий трепет в груди подсказывает мне ответ.
— Это неплохое начало, — затем, потому что, по-видимому, я мазохист, я давлю дальше. — Ты чувствуешь это рядом с Саймоном?
Ее глаза округляются, и она пожимает плечами.
— Это не ответ, — грубо говорю я. Видимо, мне очень нравится грубость.
— Я больше не проводила с ним время. Ты приказал мне больше с ним не видеться, — говорит она, бросая камень в мой огород. — Хотя, я говорила с ним по телефону в начале этой недели.
Я перестаю рисовать, когда в меня вонзается раскаленная ревность. Я так чертовски рад, что смотрю вниз, потому что не хочу, чтобы она видела мое лицо, чтобы видела, как меня сводит с ума то, что она влюблена в него.
— Да? — спрашиваю я своим лучшим спокойным, непринужденным тоном, когда возвращаюсь к синим линиям на ее коже. — Как это было?
— Хорошо. Мы говорили только о вечеринке Хейден, которая будет через пару недель.
— И ты смогла говорить?
— Ха-ха-ха. Да. Я сохранила силу устного общения, — говорит Харпер, и я стону от намеков, которые она делает. — Кроме того, по телефону это просто. Особенно если использовать сообщения.
— Приятно слышать, — говорю я, заканчивая рисунок на ее руке.
Двигаю ладонью на несколько сантиметров вверх по ее коже, поднимая предплечье и показывая свою работу. Когда мои пальцы скользят по ее плоти, клянусь, что на секунду у нее перехватывает дыхание. Самый тихий звук, похожий на небольшой вздох, достигает моих ушей, и звучит он фантастически. Это возвращает меня к нашему поцелую. К слабому вздоху, который сорвался с ее губ, когда я коснулся их своими. Я хочу нажать на ее кнопку, которая контролирует звук, которая включает его и создает эту музыку для моих ушей. Наши взгляды встречаются, и я не захлебываюсь от безумных, развратных мыслей. Я думаю о том, какая она красивая, насколько сильно хочу ее узнать и как хочу в этот раз дойти с ней до конца. Я могу слушать ее разговоры о мультфильмах и мечтах, работе и страсти — обо всем более глубоком и обо всем более простом — пока она хочет делиться ими со мной.
Говорить с ней так легко. Так приятно. Как дышать. Мое сердце колотится, пока я пытаюсь запомнить выражение ее глаз, крошечную искру, танцующую по всей этой сапфировой синеве, и это заставляет меня думать, что она должна чувствовать то же самое.
Ее губы слегка приоткрываются, и это маленькое изменение — та самая деталь, которую я бы нарисовал на эскизе девушки, которой начал нравится парень.
Мой пульс учащается, пока Харпер держит меня в плену своих глаз. Здесь нет фанатов, подначивающих нас. Нет никакого фокуса, который мы пытаемся осуществить. Мы могли бы быть окружены людьми, но сейчас это — кафе, полное белого шума. Прямо сейчас есть только Харпер и я, и сейчас она наклоняется вперед, будто между нами есть магнитное притяжение.
Она наклоняется ближе, как будто хочет закончить то, что мы начали на улице. Если так и есть, то я хочу это все, но инициатива должна исходить от нее, так, чтобы я знал, что это не очередная иллюзия. Каждый миллиметр, каждая секунда, пока наши губы не встретятся, должны исходить от нее. Мне нужно знать: это все в моих мыслях, или это потрескивающее электричество между нами действительно существует так, как мне хочется.
Из-за прилавка звенит чашка, и звук ее удара об пол разрушает все чары. Я выпрямляюсь, Харпер вздрагивает, и мы оба смотрим в сторону. Когда я осмеливаюсь снова взглянуть на нее, Харпер смотрит на свою руку, так что я не могу найти ответ. Он ускользает, как песок сквозь пальцы.
— Мне нравится, — тихо говорит она. — Как долго продержится рисунок?
— Пока не примешь душ.
— Но я люблю душ.
— Тогда он не продержится долго. Так что, если ты не планируешь сегодня позволить себе выглядеть грязной, то завтра уже все сойдет.
— Кто теперь говорит пошло?
Я ухмыляюсь.
— Туше́.
— Могу я задать тебе серьезный вопрос?
— Конечно.
— Как ты думаешь, Джейсон захочет, ну, ты знаешь, — она приподнимает брови и напевает, как Марвин Гэй [19]. — «Начать». 
— Может быть. Протокол второго свидания предполагает, что он может попытаться поцеловать тебя, — говорю я, стараясь сосредоточиться на вопросе, а не на своей реакции на него, а именно на том, что Джейсон — чертовски счастливый ублюдок. — На первом свидании становится понятно, действительно ли ты хочешь второго свидания. На втором свидании узнают, есть ли настоящая химия, поэтому вы заканчиваете ужином и, возможно, пробным поцелуем. На третьем свидании… — я замолкаю, и Харпер приподнимает бровь.
А затем заговорщицки шепчет:
— Подожди. Не говори мне. Позволь угадать. На третьем свидании… — она растягивает слова, облизывает губы, а затем наклоняется немного ближе, пока держит меня в плену своих глаз, и мурлычет: — Горячий, развратный секс.
Вся кровь приливает к моему члену.
Между нами нет места для других людей. Ее слова звучат только между нами. Мой мозг перестает работать, похоть струится по венам, и я говорю первое, что приходит в голову:
— Нет, — говорю я, тоже растягивая слова, потому что это моя территория. Я знаю о сексе и развратных фантазиях все, и если Харпер хочет идти со мной нога в ногу, тогда я ее взбудоражу. — На третьем свидании — горячий, развратный секс, который длится всю ночь.
Теперь я застаю ее врасплох. Она моргает, сглатывает и тяжело дышит.
Я напряжен и хочу, чтобы она начала говорить невнятно так же, как с Саймоном. Мне нужно что-то, чтобы подтвердить, что она тоже в меня влюблена. Вместо этого, она кусает губы, а затем говорит:
— Держу пари, это лучшее, что может случиться на третьем свидании.
— Совершенно верно, Принцесса, — ее глаза темнеют, когда я говорю это последнее слово, а тон моего голоса становится таким, какой я бы использовал с ней в постели.
Пошлый. Грубый. Голодный.
В этом и проблема.
Продолжая фантазировать об этом, я рискую опять участвовать в шоу одного актера.