Журнал «Если», 1997 № 02

— Мне так жаль! — повторял я, наверное, в пятнадцатый раз.
— Я все понимаю, — отвечала мне Лайза.
— Моя обязанность — искать таланты: певцов, музыкантов. К бизнесу я не имею никакого отношения. А мистер Ледфорд только и слышит от нашего головного офиса в Техасе: «Продавай, продавай, продавай!» Понятно, что у него опускаются руки. А я знай себе, слушаю хорошую музыку… Здравствуйте, мистер Дженнигс! — Я помахал рукой крупному седовласому господину, восседавшему за переносным бюро в вестибюле < Юнион Нейшнл Бэнк». Он не ответил на мое приветствие.
— Не очень-то дружелюбно, — заметила Лайза.
— Он не может позволить себе расслабиться. Ведь Дженнигс — президент банка! После Краха, когда многие банки закрылись, он лично уселся в вестибюле и сам стал вести прием. Уговаривал людей не снимать деньги.
На следующем углу сидел худой парень с распахнутым чемоданом у ног. С его рук свисали куски материи, на шее болталась мерная лента.
— Костюмы по вашей мерке! — зазывал он. — Задаток в пять долларов — и костюм готов! Какой хороший у вас костюм, сэр! Не хотите еще один такой же? Всего доброго, сэр. Костюмы по вашей мерке!.. Привет, Элвин! Как делишки?
— Грех жаловаться, Сесил. Как у тебя?
— Превосходно, Элвин. На прошлой неделе возникла, было, работенка, да выскользнула из рук. Но ничего, подвернется что-нибудь еще. Можешь не задерживаться, Элвин: в прошлом месяце ты купил у меня целых три костюма и наверняка еще не протер штаны — прошу прощения, мэм.
— Заглядывай ко мне на радиостанцию, Сесил. Сходим перекусим. И семью прихвати, если пожелаешь.
— Очень тебе благодарен, Элвин. До скорого! Костюмы по вашей мерке! Такой, как на мне, — всего двадцать три пятьдесят!
Мы молча перешли улицу. Я чувствовал, что стоит мне посмотреть на Лайзу, как она тут же тоже посмотрит на меня, и заранее смущался. Поэтому я предпочел помахать мистеру Тейту, который как раз набросил полотенце на физиономию очередного клиента. В его парикмахерской ждали своей очереди десять человек: пятеро белых и столько же негров позади них. Тейт осклабился и провел рукой по своему лысому черепу, напоминая, что и мне не мешает постричься.
В конце концов Лайза не выдержала.
— Если у вас столько костюмов, мистер Плезентс, то почему я вижу вас все время в одном?
Я засунул руки в карманы.
— Возможно, кое-кому новые костюмы нужнее, чем мне. — После этого туманного ответа я уставился себе под ноги.
К моему удивлению, Лайза забежала вперед и вернулась. Мы не могли не встретиться взглядами. Она изучала мое лицо так, как изучает свой смычок скрипач или как прислушивается к шуму своего агрегата цеховой оператор. Снова пристроившись со мной рядом, она сказала:
— Я буду очень благодарна, если вы угостите меня чашечкой кофе.
В «Звездном Ленче» было в этот час всего двое посетителей, так что Ари Кокенес уделил Лайзе максимум внимания: сам налил ей кофе и проявил небывалую услужливость. Я стал разглядывать выпечку в витрине, но мне испортило настроение мое собственное отражение. Я потер подбородок. Утром я тщательно побрился, но моя физиономия опять превратилась — с виду и на ощупь — в грубую мешковину.
— Дай-ка нам немного баклавы, Иллона, — попросил я. — И две вилочки.
Когда я поднял глаза, то оказалось, что дочь Ари смотрит мимо меня. Я обернулся, но Эрл Гиллеспи уже держал меня за плечо.
— Что за кислое выражение, Элвин? Выше голову! — Он со смехом шлепнул меня по спине. — Шучу! Эй, Иллона, детка, как дела?
Иллона молча завертывала баклаву в бумагу, развертывала и завертывала снова, не поднимая глаз. При этом она старалась совершать как можно меньше движений. Если бы Эрл задержал на ней взгляд, она бы провалилась сквозь землю.
— Подожди меня, Элвин, — попросил Эрл. — Мне нужна твоя помощь. — Он послал Иллоне воздушный поцелуй, подмигнул мне и шмыгнул мимо Ари, стоявшего у края прилавка по стойке смирно.
— Я от тебя позвоню, ладно? Отлично! — Он даже не взглянул на хозяина кафе.
— Конечно, мистер Гиллеспи, к вашим услугам, — промямлил Ари без всякого энтузиазма, смахнул полотенцем крошки с прилавка и посмотрел на меня, как на пустое место.
Я заплатил Иллоне и улыбался ей до тех пор, пока и она не улыбнулась в ответ. Когда я отвернулся, она пощебетала с отцом по-гречески и исчезла за занавеской.
Глядя, как я перемещаюсь по кафе, Эрл покачался на носках, позвенел в кармане мелочью и принялся орать в трубку, словно находился не в пустом «Звездном Ленче», а на шумном вокзале.
— Дайте мне ВБТ, пожалуйста!
Я уселся между ним и Лайзой, спиной к телефону. Услышав его восхищенный свист, я поправил шляпу и расправил плечи в тщетной попытке выглядеть поосанистее.
— Кто это? — поинтересовалась Лайза.
— Ведущий, который раз в неделю произносит в микрофон: «На протяжении пятидесяти шести лет «Крейзи Уотер» приходит на помощь слабым и недужным, чтобы снова превращать их в людей, готовых достойно противостоять жизненным трудностям».
— Это ему очень идет, — заметила Лайза.
— Черт побери! — крикнул Эрл. — Вообще перестали отвечать на звонки! Все забыли, что значит честный труд.
— Кому это он звонит? Что за срочность?
— Себе самому.
Видимо, Аделаида в конце концов взяла трубку, потому что Эрл перешел со своего обычного баса радиоведущего на писклявое и одновременно гнусавое бормотание.
— Мистера Гиллеспи, пожалуйста. Мистер Эрл Гиллеспи? Его нет? Не могли бы вы попросить его как можно быстрее позвонить на «Мэтро-Гэлдвин-Мейер»? — Я представил себе, как Аделаида закатывает глаза и рисует в блокноте треугольнички. — Я буду на площадке до трех по калифорнийскому времени. Пускай звонит в бунгало. Да, он знает номер. Большое спасибо.
Он повесил трубку и отошел от телефона, демонстрируя Лайзе все свои зубы разом и приглаживая волосы.
— Ты никого не обманешь, Эрл, — сказал я ему. — В один прекрасный день, когда ты будешь, как всегда, ухлестывать за продавщицами из дешевого магазинчика, тебе действительно позвонят, но Аделаида решит, 'то это опять ты, засмеется и повесит трубку.
Он не удостоил меня взглядом.
— Что за манеры, Элвин? Разве ты не собираешься представить меня своей знакомой?
Я вздохнул.
— Эрл Гиллеспи. Лайза Сандлер. — Лайза чуть заметно кивнула. — Лайза Сандлер. Эрл Гиллеспи. — Эрл церемонно поклонился. — Чего ты хочешь, Эрл? Мы торопимся.
— Ума не приложу, где Элвин Плезентс мог раскопать такую красотку? — Эрл сел на стул верхом, обхватил руками спинку и вытянул из стаканчика зубочистку. — Кого он только ни угощал кофе: уличных торговцев, бандитов с большой дороги, негров-цирюльников… Но таких, как вы, никогда!
— В таком случае, вы его плохо знаете.
Более проницательный человек от ее взгляда превратился бы в ледышку, но Эрлу, как всякому ослу, иногда требовалась настоящая палка. Он продолжал таращиться на нее, дожевывая зубочистку.
— Да уж, на этот раз Элвин превзошел себя. Давайте-ка разберемся: негров вы не бреете, продавать что-нибудь с лотка тоже не станете. В таком случае вы — певица. Если вы поете так же очаровательно, как вкушаете сладости, то держу пари, что вас уже раз-другой записывали на пластинку. Я прав? Очень хотелось бы послушать. Ага, я попал в точку! Видел, Элвин, как она покраснела?
Я видел — и был удивлен.
— Я уже пыталась записываться, но из этого ничего не вышло.
— В каком смысле «ничего не вышло»? — спросил я. — Ваше пение не понравилось?
Она уколола меня негодующим взглядом.
— Мистер Пир сказал, что я пою неподражаемо!
— Пир? — переспросил я. — Ральф Пир? Вас записывал самый известный продюсер в стране?
— Я была тогда совсем молоденькой, — со смехом ответила Лайза. — Лет пять тому назад, не меньше. — Она подцепила вилкой фисташку, глянула на меня, вздохнула и продолжила: — Я приехала к родственницам, мы увидели в газете объявление, пошли да спели — вот и все. Подумаешь, смешливые девчонки в грязных башмаках спустились с гор, чтобы повеселиться! Мистер Пир хорошо с нами обошелся, потому что кончался рабочий день. — Она чуть заметно улыбнулась мне, потом Эрлу, потом опять мне, после чего стала вдруг высматривать что-то на полке.