Толкователи (сборник)

— После трехсот лет сплошного секса кто хочешь полетит!
И снова все засмеялись, но вдруг смолкли и мгновенно растворились без следа, точно тени. Рядом с Сати остался только тот человек с тележкой, но и он тут же поспешил прочь, а она подняла глаза и уставилась прямо на… Советника.
На пароме он не казался ей человеком такого уж большого роста, но здесь он прямо-таки нависал над нею. Он очень отличался от здешних жителей: кожа у него была гладкая, упругая, хотя и похожая, пожалуй, на пластик. Форменная сине-коричневая рубашка и отлично сидевшие брюки были очень чистыми и тщательно выглаженными — как у всех чиновников на всех планетах во всех мирах. Этот человек имел к миру Окзат-Озкат не большее отношение, чем она, инопланетянка. Он тоже был здесь как бы инопланетянином.
— Попрошайничество запрещено законом, — сказал он.
— Я не попрошайничала.
Помолчав несколько секунд, он пояснил:
— Вы не поняли. Нельзя поощрять попрошаек. Это паразиты на теле нашей экономики. Подавать милостыню запрещено законом.
— А никто милостыню и не просил! Он молча, уже знакомым ей образом один раз коротко поклонился — что ж, тогда все в порядке, считайте, что я вас предупредил, — отвернулся и пошел прочь.
— Огромное спасибо, вы очень любезны! — сказала Сати на своем родном языке. Ох, опять ошибка! Не ее это дело — язвить на каком бы то ни было языке, даже если Советник не обратил на ее слова никакого внимания. Он, конечно, невыносим, но ее это не извиняет! Если она хочет собрать здесь какую-то информацию, то должна оставаться в добрых отношениях с местной администрацией; а если она намерена еще и чему-то здесь научиться, то тем более не должна никого судить. В прошлом девиз разведчиков на дальних планетах был таков: «Личное мнение кладет конец всякому гостеприимству». Возможно, те люди и в самом деле были нищими… Откуда ей знать? Она ведь ничего, совсем ничего не знает ни об этих местах, ни об этих людях!
И Сати двинулась на разведку по улицам Окзат-Озката, твердо решив, что постарается ни о чем не иметь никакого «личного мнения». Современные здания — тюрьма, районные префектуры, местные отделения министерств сельского хозяйства, культуры, горно-добывающей промышленности и т, д., педагогический колледж, средняя школа — выглядели в точности, как и все подобные здания в других городах: массивные, без затей, довольно мрачные на вид. Здесь они были всего двух-трехэтажными, но все равно как бы нависали над приземистыми местными домишками, хрупкими и какими-то невзрачными. Точно так же над Сати только что нависал на улице Советник. В жилых домах стены оказались не белыми, а линяло-красными или блекло-оранжевыми; окна под самой крышей; крыши крыты красной или оливково-зеленой черепицей и украшены по карнизу какими-то причудливыми узорами, а по углам — фантастическими глиняными животными, как бы тянущими углы вверх своими зубастыми пастями. Часто попадались маленькие магазинчики, у которых стены как снаружи, так и изнутри были сплошь покрыты старинными идеографическими надписями; надписи были отчасти смыты и покрыты несколькими слоями побелки, но все-таки проступали, и в большей части случаев их вполне можно было прочесть. Крутые, вымощенные сланцевой плиткой улицы и лестницы почти все вели вверх, к запертым дверям каких-то странных зданий; двери эти были когда-то выкрашены синей и красной краской, но сверху тоже покрыты побелкой. Прямо во дворах под открытым небом мастеровые плели канаты или тесали камень. На узеньких полосках земли между домами были разбиты грядки; там возились старухи — копали, окучивали, пололи и направляли в нужном направлении струйки воды в миниатюрных ирригационных системах. Сати заметила — главным образом в районе доков — несколько автомобилей, припаркованных у больших и белых административных зданий, а по улицам все передвигались пешком или на тележках, которые тащили эбердины. Сати пришла в полный восторг, когда увидела, что в город входит какой-то караван — видимо, из глубокой провинции: крупные эбердины тянули двухколесные повозки с украшенным бахромой зеленым матерчатым верхом, а на двух еще более крупных животных, размером примерно с пони, в длинную шерсть которых были вплетены колокольчики, ехали две женщины в длинных красных плащах, с непроницаемо-спокойным видом восседавшие в рогатых седлах с высокой лукой.
Караван миновал здание Центральной префектуры — точно крошечный, изящный, наполненный веселым звоном кусочек прошлого проследовал мимо равнодушно-тупого будущего. С крыши префектуры неслась бодрая музыка, перемежавшаяся громогласными призывами и предстережениями. Сати шла следом за караваном, пока, миновав несколько кварталов, он не остановился у подножия одной из длинных, уходящих в гору лестниц. Она тоже остановилась и стала смотреть; и прохожие тут же начали останавливаться возле нее с уже знакомым ей выражением — точно желая помочь ей разглядеть что-то, — но ничего не говорили. Из высоких красно-синих дверей вышли какие-то люди и спустились по лестнице вниз, чтобы приветствовать прибывших и помочь им поднять наверх багаж. Так это гостиница? Или городской особняк сельских землевладельцев?
Сати вернулась назад и поднялась по одной из улочек к маленькому магазинчику, мимо которого уже проходила. Если она правильно поняла надпись у входа, здесь должны были торговать бытовой химией — лосьонами, кремами, ароматизаторами воздуха, удобрениями и т, п. Если купить, скажем, крем для рук, это даст ей возможность прочитать хотя бы что-то из тех надписей, которыми в лавчонке покрыты все стены от пола до потолка. Надписи были сделаны с использованием старой, ныне запрещенной письменности. На фасаде идеограммы скрывали многочисленные слои побелки, поверх которой яркой краской и с использованием современного алфавита было написано, чем, собственно, здесь торгуют, но эти надписи уже довольно сильно выцвели, и при желании можно было разобрать кое-что из скрывавшихся под ними идеограмм. В одном месте ей удалось прочесть: «улучшающие аромат» и «повышающие плодородие». Наверное, это духи и благовония… а что еще? Плодородие чего? Это средства, способствующие зачатию? Или удобрения для цветов? Сати вошла в магазин.
И сразу же попала в мир запахов — странных и знакомых, сильных и слабых, сладких и пряных. Плохо освещенное помещение было буквально пропитано запахами. Ей вдруг показалось, что пиктограммы и идеограммы на стенах — четкие черные и темно-синие изображения — оживают и движутся, но не мелькают перед глазами, как буквы просмотренного «по диагонали» печатного листа, а движутся ровно, спокойно, размеренно, то увеличиваясь, то уменьшаясь — точно дышат.
Потолки здесь тоже были очень высокие; и окна под самой крышей. Вокруг — множество шкафов с бесчисленным количеством ящичков. Когда глаза Сати привыкли к полумраку, она заметила, что слева от нее за прилавком стоит худой старичок, и у него над головой на стене отчетливо видны какие-то два слова. Она машинально прочла их, и ей сразу вспомнились все возможные значения, которые могло бы иметь такое сочетание корней: «выдающаяся/вершина/фетровая шляпа/смотрящий вниз/появляться на свет»… и еще — «двое/ двойственность/две стороны/чресла/присоединяться к чему-то/отделяться от чего-то»…
— Добро пожаловать под мою крышу, йоз! Могу я быть вам чем-нибудь полезен?
Сати спросила у хозяина лавки, нет ли у него крема или лосьона для сухой кожи. Он удовлетворенно кивнул и принялся что-то искать в своих бесчисленных ящичках с видом спокойной уверенности в том, что вскоре непременно отыщет нужный предмет — в точности как Изиэзи, когда рылась в своем письменном столе.
Это дало Сати возможность прочитать кое-что из написанного на стенах, однако отвлекавшая ее от поставленной цели иллюзия движения продолжалась, и она никак не могла уловить смысл написанного. Это оказался совсем не перечень товаров, как она предполагала сперва, а какие-то рецепты или заклинания, а может, цитаты из медицинских трактатов. В основном речь в них шла о каких-то ветвях и корнях. Она распознала тот символ, который означал «кровь», однако он был снабжен неким значком, дававшим право переводить его как «стихия» или «сила природы». Может быть, это «лимфа»? Или «древесный сок»? Или философская «жизненная сила»? Без конца попадались загадочные формулы, типа «пять от трех, три от пяти». Алхимия? Медицина? Рецепты или заклятия? Она понимала лишь, что перед ней слова древнего языка, обладающие древними значениями, и она впервые ДЕЙСТВИТЕЛЬНО соприкоснулась с прошлым планеты Ака. И абсолютно ничего в этом прошлом не понимает!