Танцы с медведями

Они шли впотьмах, а под ногами хрустели дохлые тараканы.
— В таких местах я еще не бывал. — Голос Даргера отдавался гулким эхом. — Где мы?
— Прежде чем его застроили сверху, это было так называемое шоссе — дорога, построенная древними, чтобы механические рабы возили своих господ. Теперь тихо. Мы уже наделали достаточно шума.
В подземной Москве обитали различные племена. То были сломленные и бездомные, душевнобольные и пострадавшие от массированного восстановления вирусов, которые сохранились после многочисленных войн. Стойкие экземпляры периодически выбирались на поверхность — порыться в мусорных баках, стянуть что-нибудь в магазине или попрошайничать на улицах. Другие продавали наркотики или свои тела людям, которые вскоре с той же вероятностью сами могли оказаться внизу. Что до остальных, то никто не знал, как они ухитрялись сохранять жизнь, впрочем, довольно часто им это не удавалось.
Дреги считались самыми старыми и отчаянными из всех племен Нижнего Города. Они жили в унизительном страхе, что делало их опасными.
Вдруг впереди донесся звук, будто одной металлической трубой упорно и ритмично стучали о другую.
— Черт, — выругалась Пепсиколова. — Дреги нас заметили.
— Правда? И что теперь?
Аня поставила фонарь на землю и закрыла его створки. Мрак окутал их словно толстое одеяло.
— Надо ждать, а потом будем торговаться.
Даргер и Пепсиколова затаили дыхание. Спустя некоторое время раздалось шарканье ног по асфальту, тьма словно сгустилась и обрела форму. Из ниоткуда кто-то произнес:
— Кто вы такие и что вы делаете там, где вам быть не положено?
— Я — Аня Пепсиколова. Вы либо знаете меня, либо слышали обо мне.
Голоса зашептались и смолкли.
— Мы с моим спутником ищем нечто утраченное давно, до того как кто-либо из нас родился. У нас нет причин беспокоить вас, и мы обещаем держаться подальше от вашего логова.
— Сожалею, — ответил бесстрастный голос, — но мы заключили договор с Бледнолицыми. Они оставляют нас в покое, а мы охраняем их южную границу. Я осведомлен о том, что ты опасна. Но никто не берет назад обещание, данное Бледнолицым. Ты должна либо повернуть назад, либо умереть.
— Если я смогу как-то помочь… — начал Даргер.
— Заткнись, — Аня Пепсиколова сунула в рот сигарету, прищурилась и чиркнула спичкой.
Перед ней появились восемь тощих Дрегов. Они морщились и жмурились от внезапной вспышки света.
Они были вооружены заостренными палками и кусками труб, но только трое из них выглядели способными сражаться. Аня старательно запомнила их расположение. Затем взмахнула рукой, затушила спичку и возвысила голос:
— Я ела с Дрегами и спала в вашем логове. Я знаю ваши законы. Я имею право вызвать одного из вас на поединок. Кто из вас готов драться со мной? Без правил, без ограничений, насмерть.
Раздался новый голос, мужской, хрипловатый и довольный, как у человека, уверенного в своей силе:
— Это буду я.
Судя по всему, голос принадлежал самому крупному из шайки. Дрег стоял как раз справа от центра перед Пепсиколовой.
— Хорошо.
Легкое движение запястья — и Святая Мефодия легла в ладонь Ани. Стремительно, пока противник не сдвинулся с места, Пепсиколова метнула клинок прямо Дрегу в живот.
Он заорал и тотчас упал, плача и ругаясь. Темнота пошла рябью, поскольку остальные сгрудились над ним.
— Верните мне мой нож, пожалуйста.
Немного поколебавшись, кто-то швырнул Святую Мефодию к ее ногам. Пепсиколова подобрала клинок, вытерла его о штанину и вернула в ножны.
— Скажите Бледнолицым, что Аня Пепсиколова приходит и уходит, когда ей заблагорассудится. Если они хотят моей смерти, то могут заняться этим сами, не привлекая Дрегов. Но я не думаю, что они не осмелятся на такое, — заявила она и потрясла в воздухе пачкой сигарет.
— Откуда у меня курево? — спросила она, положив пачку на землю и кинув сверху еще одну. — Вот моя плата! Каждый раз, когда нам доведется пересекать вашу территорию в будущем, я буду класть здесь две пачки.
Пепсиколова взяла фонарь и открыла створки, осветив кучку обтрепанных Дрегов, которые отчаянно пытались залатать павшего товарища.
— Он не оправится от раны, — подытожила Аня. — Лучшее, что вы можете для него сделать, перекатить неудачника на живот и свернуть ему шею. — Затем она повернулась к Даргеру. — Нам пора.
Они двинулись по середине шоссе прочь от Дрегов. С каждым шагом Аня ожидала, что ее огреет по затылку железная труба или кирпич. На месте Дрегов она бы точно не задумывалась, как быть дальше. Но ничего не происходило, и вскоре стоны умирающего стихли у нее за спиной. Пепсиколова с шумом выдохнула и произнесла:
— Теперь мы в безопасности.
Она надеялась, что Даргер поблагодарит ее за спасение его жизни. Но он лишь буркнул:
— Не рассчитывай, что я заплачу за сигареты. Все расходы покрываются твоим жалованьем.
Три странника брели через подземную Москву, напоминающую преисподнюю. Но они не боялись: их плечи были расправлены, а головы высоко вскинуты. Они не сомневались в силе собственной добродетели и неколебимой поддержке обожаемого ими Божества. Кощей, будучи первым среди равных, возглавлял отряд. Чернобог и Сварожич следовали на полшага позади, почтительно слушая его речи.
— Когда я был маленьким, из земли в лесу за деревней торчала металлическая решетка. Если приложить к ней ухо, можно было услышать много голосов, очень тихих и далеких. Но если закрыть глаза, задержать дыхание и сосредоточиться, то можно было различить, что они говорят. Их, конечно, изрекали демоны и безумные боги, которых жители Утопии в своей глупости создали и выпустили во Всемирную паутину. Увы, деревенские сопляки ничегошеньки не понимали. Они лишь разумели, что если отвести туда ребенка помладше и заставить его прильнуть к решетке, то невинному отроку откроются вещи, которые его напугают. Тогда он заплачет. А иногда даже описается.
А они посмеются.
Я был ангельским чадом: подчинялся родителям, не жаловался на свои беды, с радостью посещал церковь, истово молился. Поэтому тупорылые, прыщавые полуголые дети сатаны получили садистское удовольствие, когда притащили меня к решетке и прижали к ней лицом.
— Детей надо регулярно бить, — пробормотал Чернобог, — дабы контролировать их противоестественные порывы.
Сварожич кивнул.
— Я не хотел делать то, что велели мне жестокие и безверные друзья по играм, а они без конца били меня и пинали ногами, не знавшими обуви и потому твердыми, как копыта. Внезапно сквозь приступ тошноты я почувствовал, как мое ухо прижали к металлу. А внутри были голоса, крохотные, как у насекомых, и почти неразличимые. Но когда я закрылся для внешнего мира, то смог их понять. Но неожиданно все они умолкли. Затем один-единственный голос произнес: «Мы знаем, ты слушаешь». Я с воплем отпрянул. Но мелкие изверги снова швырнули меня на решетку, да с такой силой, что у меня в голове загудело, а по щеке потекла кровь.
— Скажи нам, что он болтает! — приказал главный мальчишка.
Я в ужасе повиновался. «Он говорит, что знает, что нас семеро. Он клянется, что когда он выберется из ада в реальный мир, то убьет нас всех. Затем он поведал мне, как мы умрем — медленно и в мельчайших подробностях». Я повторил это остальным — слово в слово. Они перестали смеяться и побледнели. Один разревелся, его приятель убежал. А я оказался в лесу совершенно один. Я крепко цеплялся за решетку, чтобы не упасть от потрясения после отвратительных богохульств. Но продолжал слушать.
Я испугался ничуть не меньше других детей. Но я осознал: то, что я слышу, не просто празднословие демонов. Вот он — истинный голос Мира! Тогда мне открылось, что существование изначально зло. Начиная с того момента я возненавидел его всем сердцем. И регулярно возвращался к решетке послушать демонов, чтобы научиться лучше его ненавидеть. Тогда и началось мое религиозное образование.
— Ненависть есть начало мудрости, — согласился Чернобог.