Пылающий остров

Батистовские солдаты грабят магазины и сжигают их. Ходят пьяные.
30 мая. Налеты авиации очень активны. „Б-26“, истребители „каталина“. Когда прилетают самолеты — наши прячутся в зарослях. Когда налет кончается, снова продолжают атаки на противника. Не хватает боеприпасов».
Почти все, что я узнал о втором фронте, мне рассказали Вильма Эспин, которая была связной у Рауля, и подробные дневники самого Рауля.
Но я не могу не передать вам рассказа моего друга Хиральдо, который в славных делах Второго фронта занимал не последнее место. Да, да, того самого чуть флегматичного и чуть легкомысленного Хиральдо, который работал когда-то служащим магазина похоронных принадлежностей, который, сидя на ступенях своего дома в Сантьяго-де-Куба, слышал первые выстрелы кубинской революции и который целый месяц помогал мне разыскивать участников революционных боев. Он оказался одним из активнейших бойцов Второго фронта имени Франка Паиса. И в этом нет ничего удивительного. Удивительно то, что за все время, пока мы ездили вместе с ним, у него ни разу не возникла мысль рассказать мне о себе, о своих собственных боевых делах.
Только случайно, благодаря той же Флавии — Кларе Гонсалес я узнал, что мой Хиральдо сослужил хорошую службу революции. А узнав, уж не отставал от Хиральдо до тех пор, пока он не рассказал мне свою историю, которую я и привожу ниже.
  
Из рассказов Хиральдо
 
— Собственно, я на войне был не только солдатом. Был и механиком. Пожалуй, еще и инженером. Ну, а если все вспомнить, то я был и солдатом, и конструктором, и инженером, и механиком, и разнорабочим, и изобретателем, и всем, чем хотите. Еще и химиком.
Одним словом, я занимался изготовлением взрывчатых веществ, взрывающихся механизмов и всего прочего, что могло давать осколки, разить противника или хотя бы производить шум. Шум нам тоже был нужен. Даже очень нужен.
Я никогда раньше этим не занимался до Сьерры.
До пятьдесят шестого года просто служил в магазине похоронных принадлежностей и никогда не думал, что стану вдруг «изобретателем».
Начинал подпольную работу в Гуантанамо — там был филиал фирмы, где я служил. А подчинялись мы центральному руководству подпольным движением в Ориенте, во главе которого стоял Франк Паис. Все мы рвались в горы, к Фиделю, но приказ Франка был твердым — оставаться в городе, пока не «засветишься». Без подпольной организации в городах людям Фиделя было бы очень трудно в горах и с оружием, и с медикаментами, и с продовольствием. Только уж в крайнем случае, когда на твой след нападали жандармы и ты не мог с пользой для дела оставаться в городе, Франк приказывал уходить в горы.
Наша группа специализировалась на доставке оружия и боеприпасов в Сьерру, особенно легкого оружия и патронов.
В то время была очень удобная для нашего дела мода — женщины носили широкие юбки. А под широкой юбкой в специальном поясе можно было перенести целый склад боеприпасов. У нас были просто мастерицы своего дела, честное слово!
Ну и у меня была хорошая возможность — гробы. В них тоже удобно перевозить оружие. Полиция никак не могла догадаться.
Мы изучили распорядок работы полицейских, научились узнавать их машины по гудку и чуть ли не каждого полицейского — по свистку.
Каждый из нас был актером в то время. Научились гримироваться, у каждого было по нескольку париков.
Как мы доставали оружие? По-разному. Очень нам помогали рабочие, служившие на американской базе. Иногда они просто обворовывали американских солдат. Это было особенно удобно делать в выходные дни, когда солдаты напиваются как… ну, как американские солдаты в выходные дни.
Иногда оружие покупали. Американские солдаты шли на это, особенно если им платили не деньгами, а ромом бакарди. Так мы приобрели несколько винтовок и пистолетов. Один раз даже вели переговоры о ручном пулемете.
В конце концов несколько человек из нашей группы попало в поле зрения полиции. В том числе и я. Пришлось уйти из города.
По приказу нашего руководства мы организовали три небольшие партизанские группы и пошли на соединение с колонной Рауля Кастро. Это было в марте пятьдесят восьмого года, то есть как раз в то время, когда отряд Рауля отделился от основных сил, находившихся в Сьерре, и двинулся на север провинции Ориенте для создания Второго фронта.
Вначале я командовал одной из партизанских групп в колонне Рауля. Ну, а потом я стал заниматься производством взрывчатых веществ. Почему я? Трудно сказать. Должен же был кто-нибудь работать по этой части. Вот среди других и назначили меня. А со временем я даже стал руководителем целой мастерской по производству ВВ.
Учителем у нас был один из наших товарищей, по прозвищу Малютка. Он-то и создал первую такую мастерскую в горах. О, тот парень был действительно экспертом по вопросам производства взрывчатых веществ из ничего. И научил пятерых-шестерых из нас этому удивительному искусству.
У меня до сих пор сохранились записанные его рукой несколько способов изготовления самодельных бомб из веществ, продававшихся в любой аптеке.
Но я относился к формулам Малютки творчески и всегда носил в специальном мешочке запас разных порошков, жидкостей, кислот — все искал новое взрывчатое вещество, которое бы взрывалось сильнее, чем те, что были в нашем распоряжении.
Собственно, слово «искал» означало вот что. Вечером, если выдавалось свободное время, я садился в укромном уголке и начинал колдовать — смешивал в консервных банках разные порошки и жидкости. В специальном мешочке у меня было отделение даже для пшеничной муки. А из жидкостей я перепробовал все, начиная с бензина и кончая йодом. Смешивал и ждал, когда смесь взорвется. Один раз она действительно взорвалась, но, к моему глубокому огорчению, гораздо слабее, чем мне хотелось бы. Поэтому я ослеп всего на несколько дней.
В мастерской мы изготовляли мины, ручные гранаты, бомбы, винтовки и даже пушки. Вы спросите: из чего? Мне трудно вам ответить. Все зависело от обстоятельств. Иногда корпусом для бомбы служила кастрюля, иногда — кусок водопроводной трубы. Вообще водопроводные и канализационные трубы в нашем производстве и даже в военных действиях играли существенную роль. Но об этом я расскажу позже.
Одним из первых наших созданий был огромный пистолет — раза в полтора больше маузера, — большой было сделать легче. Мы именовали его официально «орудие номер четыре». Почему так громко и торжественно — не могу сказать точно. Но готов поклясться, что тогда мы не вкладывали в это название ни малейшей доли юмора. При испытаниях у «орудия № 4» обнаруживалась невероятная сила отдачи. Оно отбрасывало человека, стрелявшего из него, на два-три шага назад! Мы пришли к выводу, что вред от него противнику, видимо, будет значительно меньше тех опустошений, которые оно произведет позади себя. Поэтому пришлось от «орудия № 4» отказаться.
Самое трудное ждало нас вначале. Ведь нужны были какие-то механизмы, ну хотя бы простейший токарный станок. Мы получили кое-что из оборудования одного сахарного завода, расположенного на территории Второго фронта, но это была капля в море. Мы страдали, видя, что не можем обеспечить и сотой доли потребностей Второго фронта в боеприпасах. И тогда мы становились изобретателями идей, стараясь компенсировать ими нехватку нашей продукции. А хорошие идеи никогда не пропадали даром.
Как-то наши ребята держали оборону на одной из дорог. Сил было мало. А мы знали, что батистовцы пойдут тут с танками. Прибежали бойцы к нам в мастерскую — просить мин. Мин, как назло, ни одной не было.
Мы долго думали, что делать. Требовалось несколько дней, чтобы достать материал и изготовить мины. Как выиграть время? И вот пришла идея. Не помню уж точно, кто ее предложил, кажется, тот же Малютка. Ночью мы пробрались на шоссе и выкопали десятка два ям, а потом засыпали их свежей землей. Утром это выглядело так, будто шоссе заминировано.
Батистовцы не решились идти в наступление в тот день. На другое утро они послали саперов, которые мин, естественно, не обнаружили. Но это, видимо, вызвало у них жесточайшие подозрения: они боялись неожиданностей. Может быть, они подозревали, что мины какого-то нового устройства. Так они выжидали три или четыре дня.