История о пропавшем отражении
- И вы можете превосходно осуществить свое желание, милейший, подхватил синьор Дапертутто, внезапно выросший перед Эразмом в своем ярко-красном сюртуке с блестящими стальными пуговицами. Его слова принесли утешение несчастному Эразму, поэтому он забыл былую неприязнь и не обратил внимания на его злобное, отвратительное лицо. Остановившись, Эразм жалобным голосом спросил:
- Как же мне найти ее, ведь я ее потерял, должно быть, навеки!
- Ничуть не бывало, - возразил Дапертутто. - Она совсем недалеко отсюда и невероятно тоскует по вашему бесценному существу, уважаемый, ибо, как вам известно, отражение это всего-навсего презренная иллюзия. Кстати, как только Джульетта удостоверится, что ваша достойная персона принадлежит ей и душой, и телом, и самой своей жизнью, она тут же с благодарностью вернет вам ваше отражение в целости и сохранности.
- Веди, веди меня к ней! - воскликнул Эразм. - Где она?
- Еще один пустячок осталось уладить, - возразил Дапертутто, - прежде чем вы увидите Джульетту и вверите ей себя в обмен на отражение. Ваша милость ведь не вольны безраздельно распоряжаться своей достойной особой, поскольку ваша милость до сих пор связаны известными узами, кои необходимо расторгнуть, - я имею в виду дражайшую супругу и подающего надежды отпрыска.
- Что это значит? - вскинулся Эразм.
- Окончательное и бесповоротное расторжение сих уз, - продолжал Дапертутто, - произвести нетрудно: для этого достаточно обыкновенных, вполне человеческих средств. Еще во Флоренции вы, вероятно, слыхали, что я искусно приготовляю разные чудодейственные снадобья. Вот и сейчас - видите? - у меня здесь такая простая домашняя настойка. Две-три капельки этой настойки надо дать тем, кто мешает вам и милой Джульетте, и они без всяких болезненных проявлений тихонечко улягутся на покой. Это, правда, называется умереть, а смерть, говорят, горька, но разве не приятен на вкус горький миндаль? Именно такая горечь у смерти, которая заключена в этой колбочке. Сразу же после радостного успокоения означенное достойное семейство начнет благоухать горьким миндалем. Берите, уважаемый, не церемоньтесь. - Он протянул Эразму маленькую склянку.
- Чудовище! - воскликнул тот. - Выходит, я должен отравить жену и сына?
- Да разве я сказал "отрава"? - перебил Дапертутто. - В этой скляночке вкусное домашнее лекарство. У меня нашлись бы и другие средства дать вам свободу, но я-то хочу вашими собственными руками совершить это вполне естественное, человеческое деяние, такой уж у меня каприз. Берите и ни о чем не тревожьтесь, голубчик!
Неведомо как склянка оказалась в руках у Эразма. Не раздумывая более, он бегом пустился домой. Между тем жена его всю ночь провела в тревогах и душевных терзаниях, она упорно твердила, что приехавший из Флоренции - не муж ее, а некий адский дух, который принял облик мужа. Едва Спикер переступил порог дома, слуги со страху разбежались и попрятались, только маленький Расмус не побоялся подойти к отцу и с детским простодушием спросил, почему он не принес своего отражения, матушка, мол, очень из-за этого убивается. Эразм глядел на малыша остановившимся взором, сжимая в руках склянку, которую ему дал Дапертутто. На плече у мальчика сидел голубок, его любимец, он вдруг клюнул пробку бутылочки и тут же поник головкой - он был мертв. Эразм отпрянул.
- Предатель! - вскричал он в ужасе. - Ты не совратишь меня на это дьявольское преступление!
Он швырнул склянку в открытое окно, и она разбилась во дворе о камни. По комнате разлился приятный запах миндаля. Маленький Расмус испугался и убежал. Остаток этого дня Спикер провел, мучаясь всевозможными муками; но вот пробило полночь. И тут образ Джульетты стал все более оживать в его душе. Когда-то при их свидании на шее у Джульетты порвались бусы, это были нанизанные на нитку красные ягодки, которые женщины иногда носят вместо украшений. Собирая их с пола, Эразм незаметно спрятал одну, ибо она касалась плеч Джульетты, и верно хранил эту бусинку. Теперь он достал красную ягодку и, глядя на нее, обратился мыслями и сердцем к утраченной возлюбленной. И вот ягодка начала источать волшебное благоухание, которое всегда окутывало Эразма, когда он был вместе с Джульеттой.
- Ах, Джульетта, увидеть тебя один-единственный раз, а потом - потом пускай я погибну позорной, постыдной смертью!
Едва вымолвил он эти слова, как в коридоре за дверью послышался шорох и шелест. Он услышал шаги, раздался стук в дверь. У Эразма дух захватило от жутких предчувствий и надежд. Он отворил. На пороге, сияя красотой и прелестью, стояла Джульетта. Обезумев от радости, он заключил ее в объятия.
- Вот я и здесь, любимый, - сказала она тихо и ласково. - Взгляни, как верно я сохранила твое отражение! - Она отбросила покрывало с зеркала. Прижав к груди Джульетту, Эразм с восторгом смотрел на свое отражение. Однако оно не повторяло ни одного его движения. Эразм содрогнулся до глубины души.
- Джульетта, - взмолился он, - неужели мне суждено лишиться разума от любви к тебе? Верни мне отражение и возьми меня самого, мое тело, жизнь, душу мою!
- Между нами еще кое-что стоит, милый Эразм, - возразила Джульетта. Ведь ты знаешь, что... Разве Дапертутто не говорил тебе?..
- Ради бога, Джульетта, - прервал ее Эразм, - если только таким способом я могу стать твоим, то лучше мне умереть!
- Ни в коем случае, - ответила Джульетта, - нельзя допустить, чтобы Дапертутто соблазнил тебя на подобный поступок. Конечно, плохо, что обет и церковное благословение имеют столь большую силу, и все же ты должен разорвать узы, которые тебя связывают, иначе никогда не будешь ты моим безраздельно, однако для этого имеется другое, лучшее средство, нежели то, которое предложил Дапертутто.
- Какое же это средство? - живо спросил Эразм.
В ответ Джульетта обвила его шею и, спрятав лицо у него на груди, вкрадчиво прошептала:
- Ты должен подписать своим именем несколько слов на маленьком листочке бумаги: "Предоставляю моему доброму другу Дапертутто власть над моими женой и сыном, с тем чтобы он распорядился ими по собственному усмотрению, и расторгаю узы, связывающие меня с ними, ибо отныне и телом и бессмертной душой моей принадлежу Джульетте, которую избрал себе в жены и с которой меня на веки вечные связывает особенный обет".