Exciter (СИ)

Где-то снаружи пробило одиннадцать. Демон нашел меня.
Я проснулся от знакомого пристального взгляда, в полной темноте. Я увидел его, потому что он был темнее темноты. Удивительный… глаза как два глубоких кристалла. Я провалился в них, ощущая режущий комок в горле. Я готов заплакать. Сам не верю, что рад его видеть.
Я несмело протянул руки. И он поднял меня с неуютного ложа.
- Иди домой, Ла, я тут останусь.
- Ты убьёшь их всех? - я нервно трогал его скулы, гладкие холодные щеки. - Где охранник? Ты обезвредил его?
- Зачем? Они мои друзья. Подельники.
- Чего?!
- Последние два-три дня я был занят. Они не знали, как обратить на себя моё внимание. Решили, что я с тобой встречаюсь. Ну и выкрали из пентхауза. Привели к тебе и к себе заодно.
- Ушам не верю… так какого же хрена ты меня спасаешь сейчас?
- Мне нравится твоя задница. Пусть ещё поживет. Да, это не новость. Мне просто нравится тебя трахать. А теперь уходи отсюда.
Как мило. Я понурился, резко отдернув руки. Ненавижу, ненавижу… но устал проклинать тебя, Демон. В глазах дрожат слезы, но уже от злости и ужасной детской беспомощности. Я никто и ничто, пустое место для тебя. Я люблю тебя, и за это ты постоянно и намеренно затыкаешь мне рану раскаленными углями. Я готов выплюнуть тебе все свои обиды в лицо, но ком, застрявший в горле, не дает произнести больше ни слова. Только стон, один бессильный стон. Я отвернулся, пряча дрожащие руки в карманы. Нащупал мелочь, пара-тройка евро. На автобус хватит, на такси – вряд ли. Но не просить же у него денег, чтоб вернуться домой. Он не дает их просто так. Он дает их только за…
- Помоги мне, - прошептал я глухо, чудом сумев сглотнуть. - Пожалуйста.
Он подошел ближе. Понял меня прекрасно. От него веяло сексом. И кровью. Слабый запах, который тем не менее сложно с чем-то перепутать. Я попытался расслабиться. Выключиться. Упасть назад. Ощутить, что он держит меня. Замереть, не думая о возможном продолжении. Мы ведь не можем заняться этим в грязной комнатке, где я томился пленником? Господи, нет… Демон сорвал с меня всё и отбросил на стену. Прижал. Так, как любил больше всего, немного выгнув к себе. С горечью и замиранием сердца жду звука расстегиваемой «молнии» и унизительного момента, когда киллер овладеет мной, обязательно грубо, быстро и оставляя наиболее болезненные следы. Но он почему-то не спешит, водя холодными пальцами по моей спине и ягодицам.
- Они не били тебя? - тихий голос без малейшей окраски.
- Синяки мне оставляешь только ты, - сухо ответил я и расправил ссутулившиеся плечи. - Вели себя сдержанно. Вполне корректно. Подумаешь, обозвали твоей подстилкой. Но это ведь чистая правда. Я не должен обижаться.
- Одевайся и жди здесь.
- Что?!
Бесполезно переспрашивать, он уже вскидывает пистолет и вихрем уносится из номера. Я пытаюсь не отставать, но в темноте разыскивать рубашку и брюки не очень удобно. Наконец, я привел себя в порядок и боязливо вышел следом. Из-за двери комнаты напротив сразу услышал его ледяной голос, обрывок фразы. От интонаций и манеры, с которой он цедил каждое слово, можно было закостенеть.
- …охренели? Мы прекратили торговлю людьми и человеческими органами два года назад. Вы числитесь в черных списках ФБР. Вас не жалуют. От вас с кислой миной зажимают нос. Вы – форменные отбросы. И если попадетесь, на доброго дядюшку судью не рассчитывайте. Да мне начхать, что вы бы поиграли и отдали, это похищение, на территории чужой страны. И мне начхать на него, он мне не парень. Но…
Дальше я не слушал. Медленно побрел домой, еле переставляя ноги. Думал о суициде, но вяло и без энтузиазма. Просто ничего не хотелось. Может, разве что в который раз – напиться. На балконе припасено все необходимое. Напиться, забыться, не проснуться, не рождаться. Не быть вовлеченным ни в какое дерьмо. Не любить, не страдать. Не знать. Да… не знать. Если бы можно было никогда его не узнать. И не рыдать сейчас посреди пустынной улицы, чувствуя себя самым несчастным придурком на свете.
  *
- Unnskyld oss, Herr, vi vite ikke, hvor kan vi finne deg, vi trenger deg, og det er bare et spill uten offer og blod…¹
- Парни, что за балаган? Вы охренели? Мы прекратили торговлю людьми и человеческими органами два года назад. Вы числитесь в черных списках ФБР. Вас не жалуют. От вас с кислой миной зажимают нос. Вы – форменные отбросы. И если попадетесь, на доброго дядюшку судью не рассчитывайте. Да мне начхать, что вы бы поиграли и отдали, это похищение, на территории чужой страны. И мне начхать на него, он мне не парень. Но он начинающий художник, говорят – многообещающий, университет заинтересовался бы его исчезновением, привели бы полицию, целую толпу прессы, предали бы дело широкой огласке, раздули и посмаковали все ваши прошлые делишки. Вы что, не знаете итальяшек? Хотите засветиться? Что? Ребята, вас я не слышу.
Конечно, я недоговариваю. Мой мальчик мне очень дорог. Каждый последующий день он обходится мне всё дороже и дороже. Но это слабость. Позорная, которую я не задавил на корню.
Я расстрелял всю банду норвежцев парализующими капсулами, они проведут шесть-восемь часов в полезных душеспасительных размышлениях, лежа ничком на полу. Это наименьшее, что я могу сделать сейчас для Ла в ответ на оскорбление.
Когда спустя час я попал домой, нашел его в очень нетрезвом состоянии. Ла Нуи активно обвинял меня в скотстве, бесчувствии и прочих очевидностях, а ещё сопротивлялся и кричал. Мне пришлось стянуть его ремнями, пристегивая к кровати, и фактически изнасиловать. Надолго заткнуть его рот языком. Он обливал меня слезами и извивался, продолжая вырываться из кожаных оков. Ремни врезались в его запястья, оставляя широкие багровые следы, в итоге пришлось их снять, чтоб не причинять дополнительную боль. С силой навалиться и пригвоздить к месту, чтоб не убежал. Он всхлипывал, не в состоянии нормально дышать, ресницы склеились от слез… секс начинался омерзительно, но прекратить я не мог. Не распоряжаюсь своим телом осознанно, когда вижу его голым, с широко разведенными ногами. Он громко задыхался от плача, когда я входил, стенал… очень жалобно, выгибая крестец, пытаясь отодвинуться и помешать мне. Всё, надоело нянчиться. Я схватил его за ягодицы, грубо раздвинул их, вонзил ногти для фиксации и держал, не отпуская… полчаса, пока трахал. Ла возбудился, как всегда, несмотря на боль. Уже спокойнее лежал на спине, выгнув шею далеко назад, тяжело дышал и неуверенно двигался навстречу. Его безупречные ноги дрожали, не справляясь с моим натиском. Я отвлекся на мгновение, отпуская его попу, взял скульптурный член Ла вспотевшей ладонью и заскользил вверх-вниз по твердой плоти. Его пенис завораживает меня. Туго налитый живой человеческой кровью, не сминается под нажимом и твердеет ещё больше, горячо отзываясь на каждое прикосновение. Я мягко дразнил его поглаживаниями, оттягивая кожицу на мокрой головке и усиливая трение кончиками пальцев. Ла застонал, матерясь сквозь зубы и резко приподымаясь вверх, мой собственный член втолкнулся в него до упора, яичками прижавшись к разгоряченному отверстию. Со стороны кажется, что мы застыли, но я двигаюсь глубоко внутри него, сладко спаявшись с его тесным проходом, быстро… очень быстро. Дыхание обрывается в крик, и он выгибается дугой над кроватью. Кончил, на секунду отстав от меня. Глубоко вздыхает, приходя в себя. Смотрит утомленно и ненавидит, все ещё пьяный и не смирившийся. Я тщательно вытер и успокаивающе погладил его конвульсивно сокращавшуюся плоть, облизал живот и сухие прокушенные губы. Он, как всегда, получил деньги. Швырнул их в меня, но не попал, ослабев. Я аккуратно сложил купюры пополам и сам спрятал в его портмоне.
- Считай это компенсацией за плен, а не за секс.
- Убирайся. Сукин ты сын. Фальшивый, двуличный подонок…
- И в доказательство я проведу с тобой всю ночь.
- Scopare²… Нет, только не это.
Он возразил хмуро, но практически безразлично. Не ошибся ли Клайд со своим запоздалым альтруизмом? Я выпрямился во весь рост, раздеваясь. Ла не бросил ни единого взгляда в мою сторону, хотя я знал, что он любит мою натуру. Теперь я старался не применять силу. Не делать больно. Хотя бы просто не делать больно. Осторожно надвинулся на него, ложась сверху, и Ла Нуи покорно выдохнул, соглашаясь на все, как всегда, как раб. Я обнял его, ощупывая худые плечи, выпирающие ключицы… рельефную яремную вену. Коснулся его шеи губами, но не поцеловал. Он широко раскрыл глаза и согнул колени, обвив меня ими. Думает, что я снова хочу секса. Я не хочу. Хватит денег и хватит насилия. Он снова закусил губу, приподнимая таз и подталкивая меня ниже, к своему нежному приоткрытому отверстию. Похоже, это он хочет, а не я. Но я не понимаю, почему. После того, что я только что сделал с ним.