Никогда не прощайся (ЛП)

— Что за странная хрень? — хрипло зашептала она мне в ухо, и я оскалилась, зная, что камера отображала наш горячий уход.
— Не оглядывайся назад, и, обещаю, ты заполучишь его в свои сети еще до того, как допьешь следующий бокал.
— Да, чёрт возьми! — присвистнул Люк, поравнявшись с нами. — Вы, женщины, знаете свое дело.
— Что он сказал? — спросила я, желая также сильно, как и Эйприл, обернуться и посмотреть, смотрят ли они на нас ещё.
— Да, что он сказал? — Эйприл звонко прервала, и я захихикала над небольшим визгом в ее голосе.
— Слова были таковы: «Игра началась».
— О, мой бог, — выдохнула она.
— О, мой бог. Да, Эйприл, просто дыши и контролируй себя. Этому парню определенно нравится то, что ты не собираешься его соблазнять. Позволь ему самому прийти к тебе, — сказала я ей.
— И что дальше? — торопила она.
— Да, и что дальше, «Доктор Любовь»2? — проворковал Люк, но он был заинтригован так же, как и Эйприл.
— Будь собой.
Она замерла и усмехнулась.
 — И это все? Быть собой?!
— Да, как насчет подразнить его? — Люк пялился на тело Эйприл и ухмылялся. — Окей, это мы вычеркиваем из списка.
— О боже, о боже, о боже, — повторяла она, не оставляя мне выбора, кроме как схватить ее за плечи и обнять.
— Прекрати сходить с ума. Это ты показала ему, насколько крута и сексуальна, я лишь выманила его, и теперь тебе осталось только привлечь его к себе. Окей?
Она обняла меня крепче, и я почувствовала влажное горячее тело Люка, который обнимал нас обеих.
— Вот так, леди, делимся любовью. Это было моей мечтой, с тех пор как я стал мужественнее, и моя мошонка достигла полового созревания.
— Фуу, — выдала я, смеясь и вырываясь, а Эйприл достаточно сильно хлопнула его по голой груди, заставив парня кричать от боли и смеха. Люди пялились на нас и это меня могло бы беспокоить, но в именно этот момент я понимала, что жизнь слишком коротка, чтобы не наслаждаться ей. Даже если она омерзительна.
Я оставила Люка и Эйприл вместе, направившись в ванную, подобную ванной комнате Краун Плаза. Не то чтобы я там была, но вы меня поняли. Ванная была больше, чем моя спальня, и, очевидно, это гостевая ванная комната, так что я бы не хотела — или мечтала — увидеть размер хозяйской. Дом был пуст, хотя музыка была такая громкая, что отдавала в крышу. Я спустилась в стеклянный холл, разглядывая холм высокой травы, раскачивающейся на ветру. О, нет! Тут я налетела на кого-то.
— Притормози-ка.
— Ой, простите, — я никогда не встречала этого мужчину, но готова поклясться, что он — отец Вона. Та же наглая улыбка, сияющие карие глаза и довольно широкая грудь.
— Мне правда жаль. Я не смотрела, куда иду.
Не знаю, что произошло, но что-то заставило его измениться в поведении, и он перестал напоминать своего сына. Его взгляд потяжелел, глаза сузились, и он будто изучал меня, очевидно не одобряя девочку-подростка в своем доме.
— Типично, — сказал он, будто втоптав меня в грязь, и я вздрогнула.
— Простите, — продолжила я говорить.
На самом деле я хотела остановиться, но слова лились из меня, несмотря на то, что они ничего не значили и звучали слишком нелепо. Я осознавала все это, но все, что я могла сделать, это только извиняться и надеяться, что мужчина отошел бы в сторону, и я смогла бы убраться отсюда подальше, что, я была уверена, он тоже бы предпочёл.
— Полагаю, тебе нравится, что ты видишь здесь: большой дом, бассейн, собственность, деньги. Все вы, девушки, видите это и абсурдно представляете себя рядом с моими мальчиками. Так вот, позволь мне тебе кое-что посоветовать, юная леди...
Я думала, что либо упаду в обморок, либо заплачу. Но я не заплакала. По-крайней мере, не здесь. Что-то в отце Вона напугало меня до чертиков, и заставило покрыться мурашками. Он продолжил, сделав шаг ближе ко мне, а я отступила, хотя знала, что за мной не так уж много места, и есть вероятность наткнуться на стеклянную стену.
— Эти парни не будут иметь ни власти, ни денег без моего на то слова. Так что...
— Достаточно, отец, — раздался голос со стороны, и я подпрыгнула. Вон выглядел не особо счастливым, и, тем не менее, абсолютно и до умопомрачения горячо, так как уже снял свою черную футболку. Его грудь была покрыта потрясающей татуировкой. Я с облегчением поняла, что больше не наедине с его отцом, и заставила себя успокоиться, черт побери.
  Глава 2: Любовь не может погибнуть  
 «Нет любви сильнее, чем любовь к нашим детям. А там, где есть сильная любовь, есть и сильный страх, скрытый под поверхностью». 
  Арианна Хаффингтон  
  Харпер  
Его отец засмеялся, хотя дружелюбного в этом было мало. Угрозы были больше в его стиле.
— Ты думаешь, что я закончил? Я не закончил, мальчишка. Когда я закончу, ты об этом узнаешь. А вообще, не преподать ли мне тебе быстрый урок, учитывая, какой ты способный ученик?
Чёрт возьми. Мне захотелось съежиться и исчезнуть. Грозное поведение, обращённое ко мне, теперь переместилось на его сына в десятикратной силе, когда он продолжил свою тираду.
— Я лишаю тебя всего на месяц. Ни денег, ни привилегий. Ничего. Этого тебе достаточно?
— Думаешь, меня волнуют твои деньги? Они мне не нужны, и никогда не были нужны, — прорычал Вон.
Каждый мускул его тела напрягся и пульсировал. А я застыла на месте, пытаясь казаться невидимой и перестать дрожать. Обычно я не трусиха, но отец Вона меня и правда напугал. Он бы и Брюса Уиллиса напугал, будь тот на моём месте.
— Помнится, ты просил у меня денег, чтобы купить маме дом? Забавно, как же быстро всё забылось, да? Давай не будем забывать о твоих нахальных девицах, как, например, эта?
Он ещё раз посмотрел на меня, ещё раз оглядывая с головы до ног, и я снова почувствовала грязь в его намёке. Прожив всю свою жизнь в городе, мне было не привыкать к неодобрительным взглядам, но этот человек мог утопить любого в своём презрении. И я ощущала это презрение, пока рука Вона не легла на мой живот, который я машинально втянула, а его плечо не коснулось моего, когда он сделал шаг передо мной, подталкивая меня себе за спину. Моё дыхание замедлилось, лёгкие начало жечь, а сердце, по-моему, было на грани сердечного приступа.
— Харпер здесь ни при чём. Это наше с тобою дерьмо, и назревало оно с тех пор, как ты отказался от моей матери. Если бы было возможно, меня бы не было под твоей крышей, но государство говорит, что именно здесь я сейчас должен находиться. Если хочешь, чтобы меня не было, ты должен дать мне денег, чтобы выкупить мамину закладную на дом до того, как ее выкупит какой-нибудь незнакомец.
Я не много могла видеть, стоя за спиной Вона, но то, что я всё-таки видела, так это сжатый кулак, и я чувствовала исходящее от парня напряжение. Здесь определённо не было любви, была лишь душераздирающая история, в которую для меня сейчас главное не ввязываться. Мне было предостаточно своего горя, и я сомневалась, что у меня есть место для ещё одного, независимо от того, как Вон заставлял меня себя чувствовать.
— Ты такой самовлюблённый кусок дерьма. Если думаешь, что такая шлюха, как она или твоя мать ведутся на тебя не из-за денег и того, что ты можешь им дать, то ты тупее, чем я думал.
— Не смей! Не говори так о ней. Ни об одной их них.
Боже! Не знаю, гнев ли был это на отца парня, отвращение из-за отсутствия у него уважения к матери Вона и чувствам самого Вона, или моя непробиваемая тупость, но эти слова толкнули меня сделать это, и я почувствовала, как дрожь пробежала по спине Вона и перенеслась на меня. Я поняла, что должна вмешаться, чтобы удержать его от жестокой ошибки. Так что я протиснулась мимо Вона и, стараясь сохранить голос ровным, обратилась к человеку, неприязнь к которому быстро росла.
— Мистер Кэмпбелл, должно быть Вас раздражают незнакомые подростки в вашем доме и постоянное беспокойство о людях, которые не прочь воспользоваться вашими сыновьями, но уверяю Вас, я здесь не для этого. Вон — мой друг, и, думаю, у вас двоих есть своя долгая история, в которой нужно разобраться, но вы оба сейчас на взводе, а я не хочу смотреть, как вы раните друг друга необдуманными словами, которые нельзя забрать назад.