Принцип удовольствия
Когда же она открыла глаза, придя в себя, то увидела, что Джек лежит рядом с ней на боку и как-то странно смотрит на нее. В его взгляде появилось новое выражение, какое бывает лишь у испуганного доверчивого ребенка. Надя обняла его и прижалась грудью к его лицу.
Проснулась она от света, бьющего в глаза, и от острого желания справить малую нужду. Она спала настолько крепко, что не сразу сообразила, где находится, не говоря уже о том, чтобы вспомнить, какой сегодня день недели. Стряхнув наконец сонную одурь, Надя все отчетливо вспомнила, и яркие ощущения вновь охватили ее. Она задрала голову и увидела, что солнечные лучи пробиваются сквозь щели в ставнях на крыше.
Затем она перевела взгляд на Джека. Он лежал ничком, накрывшись простыней и уткнувшись лицом в подушку. Рельефные мускулы спины и ягодицы отчетливо вырисовывались под тонкой материей. Гамильтон тихонько посапывал во сне, совсем как сытый, успокоившийся младенец.
Надя улыбнулась и, стараясь не разбудить его, слезла с кровати. Недолгие поиски туалета привели ее к двери, за которой находился совмещенный санузел. Окон в этом помещении не было, зато имелся шнурок, потянув за который она включила яркий дневной свет. Люминесцентная лампа тихо загудела под потолком.
Надя взглянула в зеркало и с удовлетворением отметила, что ни на лице, ни на теле не осталось следов минувшей ночи. Однако ощущение у нее было такое, словно бы она заново родилась, пройдя таинственную очистительную процедуру.
Она села на стульчак, и вместе с тугой горячей струей наружу вырвались и другие острые ощущения. Надя даже вздрогнула. Секс всегда являлся для нее серьезной проблемой. На протяжении всей своей сознательной жизни она томилась неудовлетворенностью и так свыклась с этим тягостным чувством, что сейчас, освободившись от него, испытывала что-то вроде тоски по утраченной подруге. Ей предстояло свыкнуться с новым сексуальным опытом, примириться с мыслью, что все ранее пережитые ею оргазмы – всего лишь жалкая пародия на подлинный экстаз, который она испытала с Гамильтоном. С ним не мог соперничать ни один из ее прежних сексуальных партнеров. Следовательно, Анджела права, говоря, что она не разбирается в мужчинах.
Ей вспомнилось, что однажды, когда она была еще пятнадцатилетней девственницей, одна подруга сказала, что истинное удовольствие во время совокупления испытывает только та женщина, которая любит своего любовника. Надя долгое время этому искренне верила. Но теперь у нее появились веские основания для сомнений: ведь во время сближения с Гамильтоном она испытывала не любовь, а вожделение! Ею двигала откровенная, бесстыжая похоть, и она не переросла в глубокое чувство после того, как все совершилось. Впрочем, позже некое подобие привязанности могло в ней развиться.
Надя вымыла руки и стерла с ресниц потекшую краску. Наручные часы показывали, что уже шесть утра. Она вполне успевала вернуться домой и привести себя в порядок, перед тем как отправиться на службу.
Она вышла из ванной и на цыпочках голая пошла по дощатому полу мастерской. Взгляд ее упал на мольберт с одной из работ художника. На картине была запечатлена комната, плавно переходящая в сад. Контуры двух еще не нарисованных человеческих фигур наводили на мысль, что работа не завершена.
– Доброе утро, – раздался голос Гамильтона, и Надя вздрогнула, вдруг устыдившись своей наготы.
– Привет, – пропищала она и обернулась.
Джек сидел на кровати и улыбался.
– Нашла туалет?
– Да.
Надя подбежала к кровати и легла. Джек погладил ее по щеке и спросил:
– Все в порядке?
– Да. Но мне пора на работу.
– Ах да! Ты ведь из компании, спонсирующей художественную галерею. Чем ты там занимаешься?
– Вообще-то я служащая коммерческого банка, у нас не принято болтать о работе.
– Тайны портят симпатичным девушкам цвет лица. Наверное, носишь боссу бумаги на подпись и печатаешь под его диктовку?
Большинство мужчин, с которыми она знакомилась раньше, принимали ее за секретаршу. Она не разочаровывала их и подтверждала такое предположение. И хотя на самом деле ее вот-вот должны были включить в совет директоров, она ответила Джеку, что работает в отделе снабжения.
– Хочешь кофе? – спросил он.
– Спасибо, нет, – сказала Надя.
Он взглянул на ее соблазнительные груди, и глаза его заблестели.
– Нравятся? – поддразнила его Надя, чувствуя, как тает ее лоно, а груди наливаются тяжестью.
– Да, груди у тебя изумительные, как, впрочем, и все тело. – Джек пощупал соски и, причмокнув от удовольствия языком, воскликнул: – Настоящее чудо!
– Мне нужно идти, – повторила она, хотя желала совершенно другого. Сделав несложные вычисления в уме, она поняла, что в запасе у нее почти полтора часа, и расслабилась окончательно.
– Я хочу поцеловать тебя, – сказал Гамильтон.
– Что же тебе мешает?
– Мешает опасение, что после поцелуя у меня возникнет и другое желание, а ты торопишься, и мне не удастся его осуществить. Я не люблю начинать то, чего не смогу завершить.
– Мне думается, у нас найдется время, чтобы все успеть, – ответила Надя с улыбкой, чувствуя, как учащается пульс.
Джек пристально посмотрел ей в глаза, и ее охватило оцепенение. Джек потрепал ее по щеке и стал покрывать ее поцелуями.
– Да! Да! – воскликнула Надя.
Джек взял ее за плечи и, потянув на себя, впился ртом в нежные, мягкие губы. Ей стало удивительно хорошо. Все тело вспыхнуло, словно рождественская елка, и тысячи иголочек пронзили ее нервные окончания. В предвкушении новых острых ощущений она ахнула и прижалась к нему грудями, норовя проткнуть сосками кожу. Ей захотелось безумствовать, как минувшей ночью.
Джек повалил Надю на кровать и, упершись головкой в живот, стал целовать ее шею, уши, подбородок и груди. Она запрокинула голову, громко дыша и поводя бедрами. Губы Джека сомкнулись на ее соске, он начал его с жадностью сосать.
Левой рукой он раздвинул ей ноги и ткнул пальцем в клитор. Надя застонала. Клитор набух и задрожал. Джек стал осторожно теребить его, продолжая сосать грудь.
– Джек! Джек! – воскликнула в экстазе Надя, пронизанная знакомыми ощущениями. – Если бы ты знал, как мне с тобой хорошо!
Она была готова возобновить любовную игру.
– Чего именно ты хочешь? – спросил он.
– Всего! Всего! – выдохнула она.
Джек стал сильнее тормошить ее клитор и с большей жадностью сосать грудь. Другой его палец проник в лоно, росистое от соков, за ним – еще один. Джек раздвинул ими срамные губы, пульс Нади участился. Очевидно, Джек прикоснулся к эрогенным зонам. Почувствовав приближение оргазма, Надя сжала член, желая воскресить в памяти момент его проникновения в лоно. Член был горяч и тверд, она взвизгнула от радости и кончила.
Но Джек упорно продолжал работать пальцами, и вдруг сразу три погрузились в ее расплавленное оргазмом лоно, а вместо пальца на клитор надавил язык. Надя сжала пенис в кулаке и снова кончила.
Что он с ней сделал? Почему она так легко кончает, раз за разом все острее ощущая эти чудные мгновения? Как удается ему без всяких усилий отправлять ее на пик блаженства? Ведь раньше она даже не мечтала о таких высотах! Надя окончательно раскрепостилась, о былой скованности она уже не вспоминала.
Все ее тело наполнилось божественной энергией. Ей стало мало его ласк языком и пальцами, захотелось чего-то большего. Она воскликнула:
– Хочу в рот! – И он тотчас же исполнил это желание.
Встав на колени, он всадил пенис ей до самого горла, ударив мошонкой по подбородку.
– Хорошо, – прохрипела Надя и, сжав пенис в кулаке, принялась его сосать. Он был тверд, словно кость. Надя выпустила его из руки и впилась пальцами в ягодицы. Джек дернулся и ввел пенис еще глубже в ее горло. В головке возникла пульсация – верный признак назревающей эякуляции. Наде хотелось, чтобы горячее семя Джека полилось ей на гланды, чтобы она захлебнулась. Но при этом ей хотелось также, чтобы сперма заполнила лоно. Ей хотелось сразу всего и много.