Встать! Суд идет

Арефа ездил по своим знакомым цыганам. Никто тревогу по поводу исчезновения Дратенко не поднимает. Но где находятся два парня, никто не знает.
Вместе кочуют? Может быть, все может быть… Даже и то, что ни Дратенко, ни Чава не имели никакого отношения к событиям той ночи, когда пропал жеребец. Вдруг кто-то другой, выждав удобное время, увел коня, рассчитав, что обстоятельства замаскируют его преступление, Или он даже и не думал об этих обстоятельствах, они сами ему помогли.
Потом мне в голову пришла еще одна мысль. Что, если Маркиз просто сбежал? Сбежал в степь, где прибился к какому-нибудь табуну. А я тут ломаю голову, что-то выдумываю, подозреваю людей, которые понятия не имеют, где сейчас конь.
Я устал от своих размышлений.
Надо переходить к делу. Надо искать.
Назавтра мой ярко-красный «Урал» с полным баком бензина, с новым маслом в картере, с надраенными, сверкающими на солнце боками мчал нас по дороге, загруженной караванами машин с первым хлебом нового урожая. На сегодня у нас точно установлен маршрут — крупная станица Альметьевская. Отправились туда по предложению Денисова.
В Альметьевской до войны существовала контора «Заготконь». В нее съезжались колхозные и частные владельцы лошадей, чтобы совершить куплю-продажу или обмен. Контора эта давно уже упразднена, но в Альметьевскую по старинке еще приезжали те, кто хотел купить или сбыть коня.
В станице жило оседло несколько цыганских семей, в том числе семья недавно умершего брата Арефы. Конечно, глупо предполагать, что конокрады продали Маркиза в Альметьевской. Это все равно что нести в комиссионный украденное в этом же магазине. Но в Альметьевской были друзья и родственники Арефы. К ним часто приезжали гости, через которых можно было узнать о Дратенке или Сергее.
Альметьевская по сравнению с Бахмачеевской выглядела настоящим городом. Много двухэтажных домов, асфальтированные улицы, парикмахерские, большая баня.
Хаток с завалинками и палисадниками, с соломенными крышами было немного. К одной такой хате мы и подъехали.
— Попьем чайку? — предложил Арефа.
— Спасибо за приглашение, но, я думаю, вам лучше поговорить со снохой с глазу на глаз. По-свойски. Я только могу помешать.
— Что же, верно, — быстро согласился Арефа. Он немного подумал. — Но ты возвращайся сюда поскорей. Обязательно. Перекусим.
— Час вам хватит? — спросил я.
— За милую душу.
— Если, конечно, надо, я могу попозже…
— Хватит, хватит.
Я отъехал от двора, ругая себя за недогадливость. Вообще появляться здесь в форме было глупо. Уж где-где, а в деревне языки работают неутомимо…
Лейтенант, дежурный Альметьевского РОВДа, ничего не знал о моем приезде, хотя Мягкенький заказал вчера при мне телефонный разговор с местной милицией. Лейтенант что-то писал, и ему было не до меня.
— Может быть, начальство в курсе?
— Зам у себя. А начальник в отпуске. Что тебя занесло в такую даль?
— Парней двух разыскиваю, — небрежно бросил я. — Цыгане они… Пропала лошадь.
Он вскинул на меня глаза и, испуганно оглянувшись, тихо проговорил:
— Ты тут потише. Капитан наш как раз из них, из цыган, будет…
После такого конфуза я шел к капитану весьма пристыженный. Савченко, так звали лысеющего, средних лет капитана, встретил меня сдержанно. Мягкенький говорил именно с ним.
— Ладно, — сказал капитан, когда я, краснея и сбиваясь, изложил ему цель приезда. — Спали вы, товарищи, долго. Много воды утекло… Знаете, сколько людей проезжает через Альметьевскую? Сотни и даже тысячи! Н-да, сладко почивали. — Он задумался. — Вообще таких что-то не припомню. Мы этих аферистов знаем всех. А тот Сергей Денисов, случаем, не родственник нашего Денисова? Который помер недавно?
— Племянник, — подтвердил я.
— Скажи-ка! Как будто семья примерная. Отец его там у вас, кажется, в правлении колхоза?
— В сельском Совете, — сказал я, — депутат.
— Смотри-ка, — усмехнулся Савченко. — Как это получается? — Капитан набрал номер. — Степа, зайди. — Он положил трубку, потер руки, глядя в окно. — Пошел хлеб. Теперь ни сна, ни отдыха… Всех почти разогнали по колхозам.
В комнату вошел коренастый, лет пятидесяти, сильно припадающий на одну ногу мужчина в штатском.
— Степа, тут товарищ из Краснопартизанска. Не припомнишь такого Дратенко? Специалист по лошадям?
Степа, которому меня капитан так и не представил, просто ответил:
— Знаю. — И, обернувшись ко мне, спросил: — Васька?
— Так точно. Подозревается в краже породистого скакуна.
— Давно увели лошадку-то?
— В июле…
— Да, в июле Дратенко тут был. На линейке, запряженной двумя лошадьми.
Я сообщил подробные приметы Маркиза. Степа, подумав, сказал:
— Одного коня я помню. Вороной. А вот другой, врать не буду, кажется, светлый.
— Дратенко один был или с кем-нибудь?
— Их несколько сидело на линейке. Прокатились по станице лихо, почти не задерживаясь.
Вот и все сведения, какие я смог получить.
…Через час мы сидели с Арефой в хате вдовы Андрея Денисова. На столе легонько посвистывал самовар. Серебряный. Точная копия того, что и у Арефы, «Баташов». Мирикло в темном кружевном платке безмолвно появлялась в комнате и так же тихо выходила.
— Тяжело ей, — сказал Арефа, когда его сноха в очередной раз что-то поставила на стол и вышла. — Любой бабе в ее годах тяжело остаться без хозяина. Вдова на всю остальную жизнь.
— Конечно, — согласился я, — потерять кормильца.
— Не это самое страшное, — вздохнул Арефа, — Мирикло себя прокормит. — Он усмехнулся. — И еще любого мужика в придачу. Шьет на фабрике и дома. У нас в старое время, сам понимаешь, — его глаза опять сверкнули лукавинкой, — жена должна была кормить мужа. Станет где-нибудь табор, мужики остаются, а женщины с дочками идут в село или в город добывать пропитание, деньги… Не принесет жена ничего, кнута схлопочет обязательно.
— Ничего себе положение! Это здоровых-то мужиков кормить? Мало того, что женщины унижались, выпрашивали подаяние, так еще кнут… Несправедливо. Значит, мужчины кнутом оправдывали свое тунеядство?
— Почему тунеядство? У мужиков свое дело было. Муж ценился за умение достать хорошего коня, с выгодой продать или обменять его. Не можешь этого — копейки за тебя не дадут в базарный день. Другое дело, если умеешь ловко дела делать да если при этом песни голосисто поешь, отплясываешь лихо да обнимаешь жарко — нет тебе цены…
Я все ждал, когда Арефа заговорит о самом главном. Есть ли какие вести о беглецах? Но Денисов словно забыл о цели нашего приезда. Мы сидели, пили чай, мирно беседуя. И вдруг Арефа сказал:
— Васька Дратенко не сегодня завтра должен быть в Юромске. Надо туда подаваться.
Юромск — три часа езды на поезде от Ростова.
— Помчались в город! — предложил я.
— Больно мы с тобой заметные.
Выходит, сначала домой. Я прикинул — теряем сутки. Это в лучшем случае. Потому что возвращаться сегодня на мотоцикле в Бахмачеевскую мне не улыбалось. Арефа тоже не мальчик. Тогда и завтра день потеряем. Обидно, до Ростова каких-нибудь тридцать километров. Полчаса езды.
В конце концов, неужели Борька Михайлов не одолжит на время какие-нибудь брюки и пиджак? В крайнем случае — куртку.
Мы расстались с Арефой. Он решил заночевать в Альметьевской. Я поехал. Договорились с Денисовым встретиться в Юромске на вокзале.
Добравшись до окраины Ростова, я позвонил и услышал Борькин голос:
— Кича! Ты откуда?
— Долго объяснять. Мне нужны брюки и пиджак. Куртка тоже сойдет.
Михайлов хмыкнул:
— Ты что, голый?
— В форме, как полагается, и на мотоцикле…
— Ладно, разберемся. Жми ко мне. Ты где сейчас? Меня найти просто.
Действительно, я нашел его быстро. Но ночевать у него не остался. Честно говоря, обстановка меня смущала. Я под благовидным предлогом, что меня на улице ждут, взял у Борьки старенький костюм и отправился в гостиницу.