В аду нет выбора
— Вы полагаете, что мы должны быть не только учеными, но и пророками и моральными цензорами нашей собственной работы?
Черри вспыхнула, но продолжала храбриться:
— Вам нет необходимости быть пророком, дабы знать, что когда вы делаете атомную бомбу, вы делаете именно атомную бомбу, а она уничтожает огромное число людей.
— Деление атомного ядра при цепной реакции было нейтральным открытием. Оно могло быть использовано для разрушительных целей и быть продуктивным одновременно. И вы, безусловно, можете это видеть. Запретили ли бы вы открытие двигателя внутреннего сгорания, потому что легковые автомобили могут давить людей? — Профессор говорил не запальчиво, но с ноткой педагогического высокомерия в голосе.
— Значит, ученые не испытывают какого-либо морального беспокойства в отношении конечного продукта их деятельности?
— Чисто ученый — нет. Технолог, безусловно, да.
— Как чисто ученый вы не испытываете беспокойства. Прекрасно. Но вы ведь в то же время и человек.
— Как человек я должен испытывать беспокойство, мисс Мэссинджер. Я согласен. Может возникнуть очень реальный конфликт.
— Но почему обязательно должен возникнуть какой-либо конфликт из-за этого? — спросил Джастин Лики. — Разве первая заповедь ученого не гласит, что каждое новое открытие должно быть опубликовано и доступно для человечества в целом?
— В теории — безусловно. Но на практике, если вы начнете широко оповещать об этом открытии, то лишь расширите область морального конфликта. Я имею в виду, что представители власти любого другого государства, как и вашего собственного, станут думать о том, какую пользу они могли бы извлечь из такого открытия.
— Но некоторые ученые привержены этой заповеди, — заметил Лики. — Это те, которых многие из нас называют предателями. Вы одобряете их поведение?
— Это зависит от каждого в отдельности. Я не одобрил бы, если бы ученый передал свое научное сообщение другому государству, противостоящему его собственному.
— Без всяких «если». Поступая таким образом, ученый восстанавливает баланс мощи? — спросил Найджел. — Разве аргумент в пользу сдерживания целиком не основывается на обеих позициях, имея приблизительно равный вес?
Алфред Рэгби засмеялся и развел руками. Жена адмирала заснула в своем кресле.
— Все это пустые разговоры, — заметил Лэнс Аттерсон, зевая. — Во всяком случае, не ученые делают бомбы. Как вы думаете, профессор?
— Я занимаюсь математической физикой.
— Которая объясняет все, — пробормотал Лэнс сердито. Найджел подумал, что молодой человек был раздражен самоуверенностью Черри и собственным неумением сказать что-то интересное.
— Нам, военным, повезло больше, — сказал адмирал. — Круг сужается до исполнения долга, и это, вообще говоря, достаточно просто. Обнаружить врага, вступить с ним в бой и уничтожить его, а? Никаких моральных конфликтов.
— Ну, вы, моряки, всегда стремитесь уйти от ответственности, не так ли? — сказала Черри. Адмирал хмыкнул, глядя на нее.
— О, вот и миссис Рэгби. Подходи, почтальон. — Профессор повернулся в сторону Люси.
Она вскочила, надела голубой свитер с капюшоном и зюйдвестку, которые принесла с собой Елена, и взяла у нее пачку писем. С того дня, как они поселились в этом доме, Люси ходила на дорогу за вечерней почтой. Она была маленькой независимой девочкой, и ей нравилось делать это одной.
— И не задерживайся там, миленькая, — сказал профессор. — На улице холодно.
Через несколько секунд Найджел незаметно последовал за Люси и ее мачехой в холл. Он слышал, как миссис Рэгби быстро поднялась наверх, а входная дверь захлопнулась. Было очевидно, что Люси — уязвимое место профессора. Он не мог себе представить агентов врага, которые, что-либо зная о Рэгби, решились бы на лобовую атаку. Это слишком уж рискованное дело. Но ведь Найджел не мог охранять Люси день и ночь. Ведомство само не поощряло явного надзора. Имелся один шанс из тысячи, что Люси станет объектом нападения, думал Найджел. И все же он держал ее в поле зрения каждый вечер, когда она отправлялась к почтовому ящику.
Но сегодня вечером это оказалось не так просто. Луну, находившуюся в своей последней, четвертой, фазе, скрывали тяжелые облака. При слабом ее свете снег казался странным. Найджел спустился вниз по холму ниже, чем обычно. У самой подошвы холма, в ста ярдах от Домика для гостей, лужайка выходила на дорогу. На перекрестке висел почтовый ящик, едва освещенный светом из окна почтового отделения за углом. В пяти ярдах от него Найджел заметил автомобиль с выключенным светом. Найджел ускорил шаги, но в следующее мгновение почувствовал тяжелый удар по затылку. У него потемнело в глазах.
Пол Каннингем откатил тело в канаву и тихо поспешил вниз по лужайке, чтобы переждать в тени деревьев, если кто-либо последует за Люси из Домика для гостей. Ему также доставляло удовольствие думать, что у него достаточно крепкие нервы, чтобы схватиться с любым, и столь успешно.
Энни Стотт, сидя в автомобиле, увидела приближающуюся Люси и выглянула из окна.
— Не можешь ли сказать мне, как проехать до Лонгпорта? — спросила она, выходя из машины, предварительно выключив свет фар, чтобы не ослепить того, кто мог бы приблизиться со стороны деревенской улицы.
— Поверните здесь направо. Но… — Люси не успела больше ничего сказать. Женщина вырвала пачку писем из ее рук, набросила плед ей на голову и бросила ее на заднее сиденье. В этот момент подошел Пол, взял письма у Энни и опустил их в ящик. Затем он вскочил в автомобиль, хлопнул дверцей и покатил по дороге в Лонгпорт.
Все дело не заняло и десяти секунд. На заднем сиденье Люси билась словно рыба в сети, но ее держали крепко, а плед заглушал ее крики. Пол через плечо сказал:
— Парень шел за ней. Я дал ему по голове.
— Ты? — спросила Энн, на которую его слова не произвели впечатления. — Остановись вон у тех деревьев.
Проехав четверть мили по пустынной дороге, Пол затормозил. Машина с риском увязнуть съехала на снег. Он достал из отделения для перчаток уже наполненный шприц для подкожного впрыскивания и сел на заднее сиденье.
— Свет, — сказала Энни.
Он включил свет. Она сдвинула плед, схватила руку Люси, закатала рукав голубого свитера и ввела иглу. Другой рукой Пол пригнул девочку к сиденью.
— Прекратите! Мне больно! — воскликнула Люси. — Что вы делаете?
— Берем тебя на приятную и долгую прогулку, — ответил Пол, которого охватило маниакальное возбуждение. Энни Стотт снова завернула Люси в плед. Пол уселся рядом, и вскоре всхлипы прекратились.
Глава 3
Коттедж контрабандистов
28 декабря
Профессор Рэгби надел пальто и вышел из дома. Почти десять минут назад Люси отправилась к почтовому ящику. Конечно, она где-то замешкалась, отдавшись своим мечтательным настроениям, которые так раздражали ее школьных преподавателей. Но какая-то безотчетная тревога охватила профессора. Десять минут, и в такой холодный вечер! Люси обычно возвращалась минуты через три или четыре.
Из канавы справа послышался стон. Профессор направил в ту сторону свет своего фонаря. Там темнела распластанная на снегу фигура какого-то человека.
— Боже мой, Стрэйнджуэйз, вы ушиблись?
Найджел с помощью Рэгби выбрался из канавы. Он приподнялся на снегу на четвереньках, его рвало. Поднять голову было мучительно больно, но наконец он это сделал.
— Люси, — выдохнул он. — Она вернулась?
— Нет. Что вы этим хотите сказать, черт возьми?
— Давно она ушла?
— Около десяти минут назад. Но…
— Телефон. Домик для гостей. Боюсь, они ее схватили. Быстро.
Найджел попытался встать на ноги. При поддержке Рэгби они стали взбираться на холм. В голове Найджела постепенно стало проясняться. И он рассказал отцу Люси о том, что видел до того, как получил удар по затылку.
— Скажите Чалмерсу. Никому больше. Позвоните в полицию по его личному телефону.
— Послушайте, с вами произошел неприятный случай. Вы уверены? Может быть, она зашла к Эмме?