Конец главы
— Мы продаем книгу не мистеру Джералдайну, — заметил Райл. — Стараемся продать ее куче идиотов, которые предпочитают смотреть телевизор. Постойте, как зовут героиню? Элен, Нелли. Ну конечно! «Нелли или Теле»? Нет, не пойдет. Не задумываясь, выберут «Теле». Ага, вот. «Повесть о Елене Девонширской, которая разбивала сердца».
— Но помилуйте, мистер Райл…
— Знаю, ничего она не разбивала. Но девяносто процентов читающих романы — женщины, и девяносто девять процентов женщин хотели бы шагать по разбитым сердцам, как по мостовой. Все ясно, мисс Гриффин?
Мисс Гриффин удалилась, но в ее взгляде сквозило желание разбить не сердце, а чью-то голову.
— К сожалению, реклама у нас выдержана в таких благовоспитанных полутонах, словно ее составляет дворецкий, предлагающий на выбор красное или белое вино. — Бэзил Райл взъерошил свою рыжую шевелюру, и вдруг оказалось, что он до неприличия молод.
— Ну а как у вас идут дела?
Найджел дал ему несколько отредактированный отчет о своем разговоре с генералом Торсби и полный — о свидании с мистером Бейтсом.
— По-моему, Бейтса вы можете исключить.
— Да, вероятно. — Райл грыз ногти. Он явно нервничал, но для человека с его темпераментом это было естественно. — Ну а есть какие-нибудь следы? Отпечатки пальцев, например? Почерк? Я-то думал, что вы раньше всего займетесь этим.
— Я попросил эксперта-почерковеда в Скотленд-Ярде вечером исследовать верстку. Он мой приятель. Но одно слово, дважды написанное печатными буквами, вряд ли что-нибудь даст. Отпечатки пальцев? Во-первых, верстка покрыта ими сплошь. Во-вторых, вы уверены, что компаньоны разрешат мне взять отпечатки пальцев у всех сотрудников?
— А почему же нет?
— Включая мисс Майлз?
— Миллисент? А она тут при чем?
Вопрос был задан резким тоном. В минуты волнения в речи Райла появлялись грубоватые нотки. Сын небогатых родителей, молодой провинциал, выбившийся в люди, — отсюда его манера повелительно разговаривать с подчиненными вроде мисс Гриффин. Он самолюбив, и обращаться с ним надо осторожно. Найджел пытливо взглянул на рыжего молодого человека, откинувшегося вместе со стулом к стене, — на его аккуратный темный костюм, мятый мягкий воротничок и галстук.
— У мисс Майлз была побудительная причина это сделать, вернее сказать, даже две причины.
— Причины? Бросьте!
— Она была публично унижена во время войны генералом Торсби. А «Уэнхем и Джералдайн» отказались переиздать ее романы.
— И вы считаете это достаточной причиной?
— Да, для мстительной эгоистки — вполне.
Бэзил Райл откачнулся от стены, передние ножки стула со стуком стали на пол.
— Вы, видно, мните себя большим знатоком человеческой натуры, а? — начал он угрожающим тоном. — Послушайте… Что там у вас?
В комнату вошла миловидная блондинка:
— Письма, мистер Райл.
— Ну их к черту!
— Вы же сказали, что они должны быть отправлены с шестичасовой почтой. А сейчас без пяти шесть.
Бэзил Райл стал подписывать письма, лежавшие в папке у него на столе.
— Небось свидание кавалеру назначили на шесть…
Игривый тон Райла был на редкость искусственным, словно он обучался ему на заочных курсах. Светловолосая секретарша смотрела на опущенную голову Райла почти с материнской нежностью. «Он полнейший увалень с девушками, — подумал Найджел, — но чем-то их привлекает».
— Колофон [7] пишется через одно «л», Дафна. Ладно, я исправлю… Нате вам все, и бегите, только пусть не очень-то руки распускает.
— Всего хорошего, мистер Райл.
Когда девушка ушла, Райл пошелестел оттисками на столе и вдруг выпалил:
— Вы сейчас свободны? Пойдемте выпьем. Муторно мне в этой конторе.
Они вышли из здания, где уже царила тишина и только у боковой двери горела лампочка. Вечерний воздух был напитан холодной сыростью, но Райл вдыхал его полной грудью.
— Вот это дело, — сказал он, потом повернул голову к Темзе. — Не думал я, что так стоскуюсь по реке. Отец мой был сварщиком в доках на Тайне. Жертва кризиса. Так и гнил до конца своих дней в безработных. Бедный старикан. — Лицо его при свете фонаря выражало довольство и удивление, он смотрел на элегантные фасады Эйнджел-стрит, словно все еще не мог поверить в удачу, которая привела его сюда. — Отец мой был большим любителем чтения. Да и времени после тридцатого года у него было хоть отбавляй. А в городской библиотеке тепло. Жаль только, что книги нельзя есть.
Райл привел Найджела в небольшую пивную, ютившуюся между Эйнджел-стрит и Стрэндом.
— Про это место мало кто знает. Можно спокойно поговорить.
В пивной действительно было пусто, скамьи с высокими спинками и весело горевший камин придавали ей деревенский вид. Райл заказал себе двойное виски с водой, а для Найджела — голландский джин.
— Миллисент Майлз! — вдруг воскликнул он. — Вы хорошо ее знаете?
— Только сегодня познакомился.
— Ну а я ее знаю. И говорю вам: к этой женщине несправедливы. Ей пришлось хлебнуть горя в молодости. Как мне. А это оставляет рубцы. Хорошо такому интеллигенту, как Протеру, задирать перед ней нос. Конечно, ее книги — это попытка уйти…
— От чего?
Бэзил Райл рассказал, что Миллисент — дочь потаскушки; отец ее, пьяница, обанкротился, когда ей не было еще и пятнадцати лет. Родители беспрерывно ссорились; в каком настроении придет отец, никогда нельзя было угадать. Он лупил девочку, а потом проливал над ней пьяные слезы, мать пользовалась ею как бесплатной прислугой. В семнадцать лет Миллисент сбежала из отчего дома и поступила в магазин продавщицей. Горькая, обездоленная юность пробудила в ней фантазию, которая и сделала ее любимицей библиотекарей.
— Вы прочли ее автобиографию? — спросил Найджел.
— Нет. Она мне сама рассказывала. — По ходу разговора Райл успел хорошенько выпить, и это начинало на нем сказываться. — Вы небось думаете, что ей пальца в рот не клади? Вот и ошибаетесь. Она гораздо ранимее, чем большинство тепличных растений обоего пола, с которыми вы встречаетесь.
— А как вы с ней познакомились?
— И такая одинокая… На литературном приеме. Несколько лет назад. Еще до того, как я затеял свое издательское дело. Я сказал ей, совершенно постороннему человеку, прямо: «По-моему, вы ужасно одиноки!» Просто не знаю, что на меня нашло. А она говорит: «Вы первый, кто это почувствовал». Я понял, что с мужчинами ей не везло. Не верьте всему, что о ней болтают.
— Не буду.
— Что вы сказали?
— Сказал, что не буду.
— Умница. Выпейте еще. Нет, непременно! Опять джину?.. О чем бишь мы говорили? Ага. Не везло ей с мужчинами. Вы же ничего не знаете: когда ей было девятнадцать лет, один мерзавец ее соблазнил, обещал жениться, ну, словом, обычное дело… а потом бросил, ребенок родился мертвый. Да. Она хлебнула горя. Через год вышла замуж за биржевого маклера или кого-то в этом роде, только чтобы избавиться от нищеты. Вот тут она и начала писать. По-моему, чтобы избавиться от маклера.
— У нее от него, кажется, сын?
— Киприан.
— А что он собой представляет?
— Паразит. — Под влиянием алкоголя Райл быстро перешел из оживленного состояния в меланхолическое. — Бородатый паразит. Сосет из нее деньги, как пиявка.
— Он очень обиделся, когда «Уэнхем и Джералдайн» отвергли его предложение издавать журнал?
— Да, наверно… — Райл уже потерял всякий интерес к этой сомнительной личности. — Одна из причин, почему я хотел, чтобы мы переиздали кое-какие из ее романов, — ей нужны деньги. Она ведь до смешного щедра: предлагала вложить деньги в мое дело, но было уже поздно.
— Ну а другие причины?
Бэзил Райл тупо посмотрел на него:
— Все-то вам надо знать, черт вы этакий. Принюхиваетесь, копаетесь, будто личные отношения — это жаркое. Воевали?
— Да почти что нет.
— А я видел экипаж сгоревшего танка. Вот это было жаркое! Знаете, в чем беда вашего поколения? Вы еще верите в добро, благородство, порядочность. При прочих равных условиях порядочность всегда себя покажет — вот что вы думаете. Даже жалко на вас смотреть.