Танго с Бабочкой

С одной стороны, он был ее отцом, а с другой — незнакомым чужим человеком.
Они прожили вместе четырнадцать лет, но она не знала его. Она готовила для него обед, стирала вещи, она слышала, как он ходит в туалет, но он оставался для нее незнакомцем с большой дороги. Если верить романам, то она должна быть его «маленькой девочкой», но он, кажется, даже не замечал ее. Он приходил и уходил, как мистический дух, встающий с петухами и отправляющийся искать работу бог знает куда, в то время как ее мать ночи не спала, считая часы, выглядывая в окно.
Фактически два года назад, когда ей было двенадцать, Рейчел осознала, что мать боится его.
Нельзя сказать, что это было удивительно. То, что Рейчел, увидев однажды в далеком детстве, запомнила, продолжало случаться с нарастающей частотой. Звук его ботинок по дешевому полу, открывающаяся дверь спальни, которая сотрясала весь трейлер, затем мягкие уговоры ее матери — ненастойчивые, потому что иначе последуют скандалы и, наконец, рыдания. На следующее утро на лице миссис Двайер будут синяки; отец выбежит из дома и не появится в течение следующих трех-четырех дней. И все это Рейчел наблюдает с широко открытыми, полными непонимания глазами и переносит молча, потому что так поступала ее мать: никогда не предполагала, что ситуацию можно изменить, ведь ее мать даже не допускала такой мысли. Если не боролась ее мать, то зачем это делать Рейчел?
Но он никогда не поднимал руку на Рейчел.
Теперь девочка замерла у плиты и слушала, как мотор машины работает в такт с падающим дождем. Открылась дверь, кто-то выкрикнул «Доброй ночи!» Колеса пробуксовали в грязи, и звук мотора унесся вдаль. Шаги по деревянной лестнице. Наконец дверь приоткрылась.
Рейчел вдруг охватил страх. Испугалась ли она из-за грозы? Или потому, что у нее были месячные, из-за которых она чувствовала себя такой женственной и беззащитной? Она попятилась к крохотному кухонному столу и, не отрываясь, смотрела на дверь, сердце бешено колотилось.
Она уже догадалась, что это не мать вернулась из мотеля.
Дверь распахнулась, и у Рейчел перехватило дыхание. Отец покачнулся на пороге, потом, едва держась на ногах, ввалился, плотно закрыв за собой дверь. Он не увидел Рейчел, даже не заметил, что она находилась здесь. Стряхнув капли дождя, как какой-то лохматый пес, Дэйв Двайер прошел к буфету, достал бутылку и уселся на софу.
Когда он швырнул в сторону одну из книг Рейчел, она сказала:
— Не прикасайся к ним! — и сразу же пожалела об этом.
Его красные воспаленные глаза сфокусировались на ней.
— Чего?
— Это библиотечная книга. Если я верну ее… порванной, мне придется заплатить.
— Заплатить! Да что ты знаешь о деньгах! — взорвался он. — Ты не что иное, как чертов паразит. Если бы это зависело от меня, тебя бы замучил голод. Почему бы тебе не пойти и не поискать работу, раз ты такая взрослая девочка?
Она так испугалась, что лишилась дара речи. Он прищурился, разглядывая ее так, словно видел впервые.
— Сколько тебе теперь лет?
— Тебе лучше знать, папочка.
— Тебе лучше знать, папочка, — передразнил он ее. — Сколько тебе лет?
— Ч-четырнадцать.
Он поднял брови.
— Да ладно!
Он осмотрел ее сверху донизу Рейчел сильно пожалела об одетых шортах, обнаженных ногах и блузке Питера Пена с оторванной пуговицей.
— У тебя есть бойфренд, Рейчел? — спросил он, ошеломив ее.
Парень! Как же она могла встречаться с мальчиками, когда она все время сидит в трейлере? Кроме того, прыщавые парни ни в какое сравнение не шли с героями ее романов и римскими центурионами.
Почему-то ее молчание еще больше разозлило его. Или может, это просто был ее страх. Проявление страха иногда даже бойцовых собак заставляет отступиться от жертвы.
Он встал; она прильнула к кухонному столу.
— Где это видано, — прогремел он. — Девочка боится своего собственного отца.
Она пыталась найти в себе хоть немного мужества, хотя бы напоказ.
— Т-ты не посмеешь тронуть меня.
— Тронуть! — сказал он, смеясь. — Ха! Послушайте ее. Вечно ты со своими возвышенными словами! Тебе нравятся возвышенные слова, не так ли, девчонка?
О боже! Она продолжала пятиться назад.
А он все приближался.
— Боже, какая же ты уродина. Посмотри на себя!
— Пожалуйста, папочка, не…
— Я тебе не папочка! Как бы я мог поступить с уродливой стервой, стоящей передо мной, типа тебя!
Он был совсем близко, потрепанный, пропахший ликером, еле держащийся на ногах.
— Какая же ты дрянь. Прямо как твоя мать. Да об нее только ноги вытирать! Ну и где же моя дорогая жена сейчас? Почему она не дома и не ждет меня, чтобы ублажить меня? Боже, вы, женщины, меня просто от вас тошнит!
Он потянулся у ней. Но в первый раз промахнулся. Она отпрыгнула назад; его пальцы коснулись ее руки. Он стоял на ногах крепче, чем она думала. Во второй раз он поймал ее, предугадал ее следующее движение и больно схватил за запястье.
— Может, ты еще скажешь какое-нибудь возвышенное слово, а? Мне что-то захотелось послушать, как ты с ними ловко управляешься. Давай же, дрянь.
— Папа! — она пыталась высвободиться. Он схватил ее за другое запястье.
Дождь бил по жестяной крыше трейлера. Казалось, выстрелило ружье или обрушились тысячи штормов. Потом грянул гром и трейлер покачнулся. Он так же покачнулся, когда Дэвид Двайер скрутил дочери руки, держа сзади нее оба запястья одной рукой, а другой занявшись ее шортами.
— Тебе нравятся возвышенные слова, стерва? Тебе нравилось выражаться ими еще до нашей свадьбы. Помнишь? Не помнишь, как ты хотела выставить меня на посмешище перед моими друзьями? Ты со своим школьным образованием!
— Нет, папочка! — кричала она.
Рейчел сопротивлялась. Но он держал ее крепко. Она почувствовала, как его сильный кулак схватил ее шорты. Он разорвал их и намотал вокруг бедер.
— Помнишь, как это было в первый раз, а? — выкрикнул он. — В ту ночь ты сказала, что у нас не может быть больше детей. Когда ты винила меня за то, что мы избавились от второго ребенка? Боже, ты стерва, мы оставили не того! Рейчел безобразный ребенок. Мы избавились не от того! Ну, если ты не хочешь больше детей, я могу позаботиться и об этом. Вот и новое словечко в твой словарь. Содом! Как тебе?
Боль.
Рейчел вскрикнула.
Дверь распахнулась, и ворвался дождь. Гром прогремел, как обычный ночной звук — что-то похожее на звук падающего на тротуар арбуза. Потом отец освободил ее запястья; он отпрянул от нее, и боль ушла из ее тела.
Инстинктивно Рейчел бросилась надевать шорты. Она попятилась, рыдая, к узкой двери спальни, думая только о той боли, которую он ей причинил, боли, которая страшнее месячных, или рождения детей, даже смерти.
Он сделал с ней это. Он сделал это с ней.
Когда к ней снова прикоснулись руки, Рейчел стала сопротивляться, как бешеная кошка. Но, услышав голос матери: «Нет, дорогая! Это я!», успокоилась.
На мгновение Рейчел оказалась в темноте, а когда открыла глаза, то поняла, что лежит на софе, мама обмывала ее. На кухне на полу лежал ее отец.
— Он мертв? — спросила Рейчел.
— Нет, дорогая. Не мертв. Я ударила его сковородкой. Но он все еще жив.
Рейчел начала плакать, тихо и горько, закрыв лицо руками.
— Зачем он это сделал, мам? Почему он это сделал со мной?
Миссис Двайер не могла сначала говорить. Она взяла полотенца и таз с водой и сказала:
— Все будет в порядке, ты оправишься. Через несколько дней это не будет тревожить тебя.
Рейчел подняла глаза, по щекам потекли слезы.
— Ты позволяешь делать с тобой то же самое! Постоянно!
— У меня нет выбора, дорогая. Мне приходится.
— А ты оправляешься?
Миссис Двайер отвернулась от раковины и посмотрела на дочь. Вдруг летающий в облаках четырнадцатилетний ребенок посмотрел на нее глазами взрослого.
— Ты не поймешь, дорогая. Есть вещи между мужем и женой, которые…
— Если бы он был моим мужем, — всхлипывала Рейчел, — я бы убила его.