Семь печатей тайны (главы из романа)

 Тибет. 29 июля 1904 года. 
 На следующий вечер они разбили лагерь в горной долине, где негусто росли сосны, кипарисы и рододендроны. После заката становилось морозно, хотя днем солнце палило немилосердно. Сидя у костра, Барбашин удивленно разглядывал в зеркальце свое покрасневшее лицо, и Лапушев по-отечески напомнил:  - Я же советовал вам, юноша, замотать голову белой тканью. Воздух на большой высоте редкий, солнечные лучи жгут ужасно. Еще один такой день - и совсем сгорите.  Поручик с мрачным видом признал, что зря не послушался опытных путешественников. Сам он, в отличие от Лапушева и Сабурова, по экзотическим странам прежде не скитался, а служил в местах цивилизованных, все больше на равнинах. Вздыхая, Барбашин обильно смазал обожженные места провансальским маслом, после чего проговорил не без почтения:  - Не откажите, господин профессор, в любезности объяснить, каким чудом вы угадали признаки болезни братца давешнего магараджи.  - Ничего не могло быть проще,- Тихон Миронович беззаботно рассмеялся.Как я сказал, такое случается в самых разных племенах...  Потягивая остывший чай, он поведал, что, изучая поверия сибирских народностей, обнаружил явление, общее для эвенков, гиляков и прочих самоедов, равно как для живущих много южнее бурятов и алтайцев. На огромном просторе от Маньчжурии до Ледовитого океана аборигены убеждены, что духи потустороннего мира сами выбирают человека, коему суждено стать шаманом. Чаще всего такое случается с подростками, вступающими в возраст полового созревания.  Избранник духов заболевает, становясь как бы помешанным. Вплоть до принятия шаманского сана демоны продолжают терзать беднягу, едва не доводя до смерти. Зато потом, пройдя посвящение в чародейский сан, шаман способен повелевать духами и порой совершает такое, что недоступно простым смертным: предсказывает будущее, во время камлания приобретает необычайную силу, совершает громадные прыжки выше человеческого роста, разговаривает на незнакомых языках...  - Возможно, известие удивит вас, но именно безумию шаманов обязаны мы удовольствием участвовать в этой экспедиции,- улыбаясь с хитрецой, признался профессор.  Его собеседники мысленно застонали. Тихон Миронович был милейшим человеком, однако слишком уж злоупотреблял рассказами о своих открытиях, встречах, экспедициях и научных гипотезах. Впрочем, давно известно, что идеальных людей на этом свете не бывает... 
 Звание профессора теологии Лапушев заслужил почти четвертьвековыми исследованиями в области оккультизма и религиозных концепций разных народов. В научных кругах его считали фанатиком, который обрек себя на пожизненные странствия по диким дебрям. Однако в начале нового века, вернувшись из Северной Америки, Тихон Миронович объявил, что намерен осесть в Санкт-Петербурге и заняться сведением в законченную теорию итогов своих многолетних наблюдений.  Спустя год анализ бесчисленных путевых записей привел к неожиданным выводам, всерьез обеспокоившим Лапушева. Профессор понял, что стоит на пороге эпохального открытия, которое может оказаться слишком важным, чтобы публиковать подобные выводы, делая их всеобщим достоянием.  Сходство таких феноменов, как "бхага", "кереметь", "мана", "хила" или "мулунгу", известных племенам, обитающим в разных концах света, никак не могло оказаться случайным совпадением. Безликая Сила должна была существовать в действительности, равно как Великие Учителя, наставлявшие древнее человечество в V-VI столетиях до Рождества Христова. А если Сила существует, то Силу можно и должно изучать и постигнуть, дабы подчинить человеческой воле.  Начались утомительные и бесплодные хождения по инстанциям. Как и следовало предвидеть, чиновники и генералы, услыхав о применении магических заклинаний на научной основе, принимались странным образом улыбаться. Так продолжалось, пока Лапушева не познакомили на каком-то приеме со статс-секретарем Танеевым, который унаследовал от отца и деда пост главноуправляющего Канцелярией Его Императорского Величества. Александр Сергеевич слушал профессора со скучающей миной и несомненно обдумывал, как бы повежливее избавиться от докучливого просителя. Однако апатичность мигом слетела со статс-секретаря, едва Тихон Миронович рассказал о припадках безумия, указывающего на "выбор демонов".  Отведя Лапушева в кабинет, Танеев тщательно затворил дверь, велел лакею никого не пускать и поведал страшную государственную тайну: похожим припадкам подвержена императрица Александра Федоровна. Первые признаки недуга появились у гессенской принцессы Алисы Дармштадтской в возрасте около четырнадцати лет, когда начались менструации, но продолжались и поныне. Сначала ее одолевала сонливость, во сне же случались конвульсии, причем императрица в бреду нередко говорила или пела, но никто не способен разобрать слов, словно ее величество произносит каббалистические формулы...  - Но вот что замечательно,- перейдя на шепот, продолжил Танеев.- Как вы помните, десять лет назад, когда отдавал душу Господу прежний император Александр Александрович, будущая государыня срочно выехала в Россию, чтобы вступить в брак с цесаревичем Николаем Александровичем. И за несколько дней до отъезда, во время очередного припадка, она видела удивительный сон...  Сюжет сна в пересказе главноуправляющего показался Лапушеву вполне банальным: царь в длинной белой рубахе с короной на голове правит каретой, но кони понесли, и экипаж мчится по улицам, сшибая прохожих и оставляя кровавый след. В концовке видения царскую карету сумели остановить двое неизвестных: молодая дама в черной вуали и рябой босой мужик в белой рубахе и со страшными глазами. Подобных историй любой врач-психиатр слышал предостаточно, однако продолжение оказалось любопытным. Восемь лет спустя, увидев при дворе дочь Танеева, девятнадцатилетнюю Анну, императрица пришла в необычайное волнение и принялась уверять, что именно эта девушка спасла ее в том памятном сне.  Приученный не перечить начальству без крайней надобности Тихон Миронович охотно подтвердил: мол, подобные видения вполне могут оказаться пророческими. Обрадованный Александр Сергеевич составил Лапушеву протекцию, в результате чего Анна Танеева стала императорской фрейлиной, а профессору было передано повеление приступать к изысканиям в области сверхъестественного.  Высочайший указ по этому вопросу еще только готовился в канцелярских недрах, однако неугомонный Лапушев сумел организовать экспедицию на поиски Шамбалы. В помощники себе профессор выбрал лейб-гвардии капитана князя Павла Сабурова, а тот, в свою очередь, рекомендовал жандармского поручика Илью Барбашина. Обоих профессор знал прежде, как завсегдатаев столичных салонов, где собирались любители мистицизма.