Дальневосточные соседи
Такое отношение к национальной буржуазии увеличило симпатии к Пекину со стороны состоятельной китайской диаспоры. И впоследствии именно она стала главной финансовой опорой реформ. Если у нас к соотечественникам за рубежом относились настороженно, то ли как к белоэмигрантам, то ли как к диссидентам-невозвращенцам, то для пекинских властей «хуацяо», то есть заморские китайцы, всегда были желанными гостями.
Наконец, в-третьих, китайские коммунисты, в отличие от наших, избегали делать критерием благонадежности людей их социальное происхождение. Детей капиталистов, не говоря уже о кулаках, принимали в комсомол, брали в военные училища. И это лишало их родителей стимулов сопротивляться победившей революции.
От догматизма к прагматизму
Но вот в истории КНР наступил второй, как бы противоположный этап – два десятилетия хаоса и смуты. Волюнтаризм «большого скачка», казарменный быт «народных коммун», самосуды хунвейбинов и даже бои на острове Даманский. Эти трагические страницы сменяли одна другую, пока во главе не встал Дэн Сяопин. Он сумел вытянуть Китай из губительного водоворота и твердо взять курс на реформы и открытость, то есть на модернизацию страны.
Этот новый подход к делу воплотился в крылатой фразе: «Неважно, какого цвета кошка – черного или белого, лишь бы она ловила мышей». Бессмысленно спорить, означает ли создание рыночной экономики поворот от социализма к капитализму. Важен конкретный результат реформ.
Они, по мнению Дэн Сяопина, имеют смысл лишь в том случае, если, во-первых, ведут к росту производства, во-вторых, повышают жизненный уровень народа, в-третьих, умножают совокупную мощь государства.
Разумеется, у каждой страны свои особенности, и всегда надо искать свой путь перехода к рынку. Но опыт Поднебесной дает основание отметить, по крайней мере, три поучительных элемента китайской формулы успеха.
Во-первых, начинать не с ломки политической системы, а с повышения эффективности экономики. Ибо в переходный период особенно нужна сильная центральная власть, располагающая надежными рычагами управления. Между наезженной колеей планового хозяйства и автострадой рыночной экономики лежит как бы участок бездорожья. И трудно проехать по ухабам, если перерубить рулевые тяги своей машины.
Китайцы, как и японцы, любят приводить тут такую метафору. Чтобы корабль рыночной экономики набрал скорость и взял верный курс, нужны не только паруса частного предпринимательства, но и штурвал государственного регулирования.
Во-вторых, начинать не с города, а с села, чтобы как можно скорее накормить и одеть народ, потеснить бедность, минимизировать социальную цену реформ, дать миллионам людей на себе ощутить конкретную пользу от них.
В-третьих, не форсировать приватизацию государственных предприятий, особенно естественных монополий, не допустить расхищения национального достояния, созданного коллективным трудом народа, а также природных богатств страны. Проще говоря, избегать пресловутой «прихватизации».
Вместо этого сделать упор на привлечение иностранного капитала, создавая специальные экономические зоны с льготным режимом для инвесторов. Ведь иностранные предприятия не только создают новые рабочие места, но и повышают общий технологический уровень производства в стране.
Насущная задача – сократить разрыв в уровнях жизни процветающих приморских провинций и еще не выбравшейся из отсталости глубинки. А на эти провинции Центрального и Западного Китая приходится 89 процентов территории и 64 процента населения страны.
Три рубежа
Помимо трех упомянутых критериев целесообразности Дэн Сяопин наметил три стратегических рубежа осуществления реформ. Первый – за 80-е годы удвоить валовой внутренний продукт на душу населения, поднять его с 250 до 500 долларов.
Второй этап предусматривал за 90-е годы вновь удвоить ВВП. По общему объему товаров и услуг это сделать удалось. Но поскольку население страны с начала реформ увеличилось на 300 миллионов человек, показателя 1000 долларов на человека Китай достиг лишь в 2002 году.
Наконец, третий рубеж намечал к середине XXI века, то есть к столетию КНР, увеличить ВВП еще в четыре раза – до 4000 долларов на человека при полуторамиллиардном населении. Это позволило бы Китаю покончить не только с бедностью, но и с отсталостью, выйти на уровень таких среднеразвитых стран, как Португалия или Греция.
Как же движется Поднебесная к ориентирам, которые наметил патриарх реформ? Первые два удвоения ВВП были осуществлены в намеченные сроки. На третье потребовалось всего шесть лет. А к 2010 году ВВП на душу населения составил 4500 долларов. Так что четвертое удвоение налицо. А валовый внутренний продукт КНР уже перевалил за сумму, которую Дэн Сяопин мечтал достичь к столетию КНР.
Когда Дэн Сяопин начинал реформы, каждый четвертый китаец жил впроголодь и ходил если не в лохмотьях, то в заплатках. Ниже черты абсолютной бедности, которую в Китае определяли как доход менее 5 долларов в месяц, находились 250 миллионов из миллиарда жителей Поднебесной.
Ныне число их уменьшилось до 24 миллионов. Это уже не 25, а менее 2 процентов населения КНР. Даже ООН, отнюдь не балующая Пекин похвалами, назвала это беспрецедентной победой над нищетой в современной истории.
Словом, использование как парусов частного предпринимательства, так и штурвала государственного регулирования позволило Поднебесной не только совершить стремительный рывок к мировому лидерству, но и минимизировать социальную цену перехода к рыночной экономике. Вместо 250 миллионов бедняков в стране появилось 250 миллионов «новых китайцев», для которых символом благосостояния стал уже не велосипед, а автомобиль.
Как победить бедность
Покинуть земледелие, не уходя из села
В Поднебесной на душу населения приходится всего по десять соток пашни – втрое меньше среднемирового показателя. Имея лишь семь процентов мировой пашни, надо прокормить двадцать процентов человечества. Хорошо хоть, что Китай вступил в XXI век, доведя производство мяса до 55 миллионов тонн, а рыбы – до 28 миллионов тонн. Люди стали есть больше овощей и фруктов. Благодаря улучшению рациона каждому китайцу требуется уже не по 400, а по 350 килограммов зерна в год. Стало быть, для полуторамиллиардного населения нужно 525 миллионов тонн. Вот уже несколько лет сборы зерна в Китае превышают 500 миллионов тонн. Так что вышеназванная цель вполне достижима. Страна может прокормить себя.
Однако одно лишь полеводство не способно привести 700 миллионов китайских крестьян к зажиточной жизни. Только местное предпринимательство, или сельская индустрия, сможет поглотить избыток рабочих рук, обеспечить селянам занятость. И в то же время превратить главное богатство Китая – трудовые ресурсы – в реальные товары и услуги.
В России пока еще в должной мере не оценен поразительный феномен китайских реформ: сельская индустрия – так называемые поселково-волостные предприятия. А между тем этот новый, динамичный сектор экономики КНР дает более четверти промышленной продукции страны и пятую часть ее экспорта. Причем это увеличение производственного потенциала произошло не только без каких-либо государственных ассигнований, но и стало новым важным источником доходов бюджета.
Даже многие предприятия, производящие телевизоры или запчасти для автомашин, строят на дешевой сельской земле и оснащают оборудованием цехи в селах, дабы выпускать там наименее сложные и наиболее трудоемкие детали. А работа у современных станков очень привлекательна для сельской молодежи.
Если в прежние времена подсобные промыслы отвлекали людей от сельского хозяйства, то нынешний бум поселково-волостных предприятий стал опорой сельской экономики, главным источником средств для модернизации земледелия и животноводства, создания сельских школ, больниц, коренного улучшения крестьянского быта.