Дочь кардинала

– Спроси ее, – тихо просит Изабелла.
– Сама спроси, – отвечаю я.
Мы стоим вместе с остальными фрейлинами. Мать сидит в кресле, как королева на троне. И что странно, она не приказывает принести стул для Изабеллы. Нам начинает казаться, что ребенок Изабеллы перестал быть самым значимым ожидаемым младенцем, а она сама – будущей королевой. Мы стоим и ждем, пока пришедшие по ее зову мужчины не выстроятся перед ней в ожидании приказов.
– У меня есть послание для вас от вашего господина, милорда, – говорит она жестким ясным голосом. – Он пишет, что вернул трон королю Англии Эдуарду. Мой муж, ваш лорд, заключил договор с королем Эдуардом, и в будущем он примет руководство и назидания от старейшин королевства, и в рядах советников больше не будет новых людей.
В ответ ей никто не проронил ни слова. Перед ней стояли люди, годами верою и правдой служившие отцу, делившие с ним победы и поражения, и они были вылеплены не из того теста, чтобы дрогнуть перед лицом плохих известий. Но дамы не выдержали, они закачали головами и зашептались. Кто-то из них кивнул в сторону Изабеллы, словно жалея о том, что она не станет королевой Англии и что больше не имеет оснований считать себя привилегированной особой. Мать же даже не смотрит в нашу сторону, ее взгляд сосредоточен на стене над нашими головами. За все это время ее голос ни разу не дрогнул.
– Мы отправляемся в Лондон, чтобы засвидетельствовать свое расположение и верность королю Эдуарду и его семье, – продолжает она. – Моя дочь, герцогиня, встретится со своим мужем, Джорджем, герцогом Кларенс. Леди Анна, разумеется, будет в моей свите. И милорд мой муж шлет нам еще одну добрую весть: наш племянник Джон будет обручен с дочерью короля, принцессой Елизаветой Йоркской.
Я быстро бросаю взгляд на Изабеллу. Это известие вовсе не было хорошим, как раз напротив, ужасным. Как и боялась Изабелла, отец решил воспользоваться другой пешкой, а ее отставил в сторону. Он заключает брак между племянником и королевским домом, с королевской наследницей, малюткой принцессой Елизаветой. Отец посадил на трон Невилла, и сейчас он выбрал именно такой способ. Изабелла стала запасным, самым выгодным планом. Изабелла прикусила нижнюю губу. Я тянусь к ней и, скрытая широкой юбкой ее платья, беру ее за руку.
– Нашему племяннику будет даровано герцогство, – спокойно продолжает мать. – Он станет герцогом Бедфорд. Это честь, оказанная нам королем, и жест доброй воли по отношению к нашему племяннику, наследнику моего мужа. И доказательство дружеского расположения к нам короля, и выражение его благодарности за нашу заботу о нем и поддержку. Это все. Боже, храни короля и благослови дом Уориков.
– Боже, храни короля и благослови дом Уориков! – повторяют все присутствовавшие, будто эти два противоречащие друг другу пожелания можно было уместить в одной фразе.
Мать поднимается с кресла и кивает Изабелле и мне, чтобы мы следовали за ней. Я следую за Изабеллой, оказывая ей почести, достойные герцогине королевской семьи, но не королеве. В одно мгновение она потеряла свои права на трон. Ну и что, что ты герцогиня, если наш кузен Джон женится на наследнице дома Йорков, дочери короля? Кузен Джон станет герцогом, так король дает своему брату знать, что он может с легкостью создать новых герцогов и сделать их частью своей семьи. А на поле отца появились новые пешки.
– Что мы будем делать в Лондоне? – шепчу я Изабелле, наклоняясь вперед, чтобы расправить ее вуаль.
– Наверное, демонстрировать дружеское расположение, – отвечает она. – Отдадим королеве ее меха, вернем коронационное платье обратно в королевский гардероб. Надеюсь, что отец доволен тем, что женит племянника на принцессе, и больше не поднимет оружие против короля.
– Ты не станешь королевой, – с горечью говорю я. К своему стыду, я ощущаю тайную радость от того, что Изабелла не будет носить соболей и не станет первой леди королевства, королевой Англии и любимицей отца, дочерью, исполняющей его самые горделивые помыслы, пешкой, наносящей удар, приносящий победу.
– Нет, пока нет.
Вестминстерский дворец, Лондон 
Рождество, 1469–1470 годы
И снова мы с Изабеллой входим в покои королевы, полные дурных предчувствий. Королева восседает в своем церемониальном кресле, ее мать, Жакетта, стоит подле нее как ледяная скульптура. Наша мать идет следом за Изабеллой, но впереди меня, и мне изо всех сил хочется снова стать маленькой, чтобы спрятаться за их юбками и пройти незамеченной. Сегодня меня никто не сочтет очаровательной. Изабелла, несмотря на то что замужем за братом короля, опускает голову и не поднимает глаз, как провинившийся ребенок, страстно желающий, чтобы это испытание уже закончилось.
Мать опускается в точно выверенном поклоне, полагающемся при приветствии царственной особы, затем подходит к королеве Англии и застывает перед ней, сомкнув руки, она так же спокойна, словно находится в собственном замке Уорик. Королева не сводит с нее ледяного взгляда серых глаз.
– О, графиня Уорик, – произносит она холодным, словно снежное утро, голосом.
– Ваше Величество, – отвечает мать сквозь сжатые зубы.
Мать королевы, одетая во все белое, цвет скорби, принятый в ее семье, с застывшим лицом смотрит на всех нас троих так, словно готова уничтожить нас прямо на этом месте. Я нахожу в себе силы бросить только быстрый взгляд на нее перед тем, как снова опустить свои глаза к полу. Она улыбалась мне на празднике, посвященном коронации, а теперь кажется, что улыбка навсегда покинула ее лицо. Я никогда раньше не видела, как горе отпечатывается на женских лицах, но незамедлительно узнаю его в помертвевшей красоте Жакетты Вудвилл. Мать склоняет голову.
– Ваше Величество, соболезную вашей утрате, – тихо говорит она.
Вдова в ответ не произносит ни слова. Мы стоим, словно скованные ее яростным взглядом. Я жду, что она как-то ответит, произнесет что-то похожее на «неизбежные потери войны», или «благодарю за соболезнования», или «они сейчас в лучшем из миров», или что-нибудь в духе тех слов, которым вдовы отвечают на соболезнования об утрате. Англию раздирают войны вот уже четырнадцать лет. За это время мужья многих женщин стали непримиримыми врагами. Мы все хорошо знали о том, как заключались союзы, но, кажется, Жакетта, вдова Ричарда Вудвилла, лорда Риверса, не знала условий этой игры, потому что она не проронила ни слова, чтобы облегчить нам эту непростую встречу. Она смотрела на нас, как на своих смертельных врагов, будто бы проклиная нас леденящим молчанием, провозглашая начало кровной вражды, которая окончится только с последним ударом ее сердца, и под этим полным лютой ненависти взглядом я начинаю дрожать. Я пытаюсь сглотнуть и не упасть в обморок.
– Ваш муж был храбрым человеком, – делает еще одну попытку мать, но на фоне этого искаженного мукой лица ее слова звучат фальшиво.
Наконец вдова решает разомкнуть уста.
– Он принял позорную смерть от рук предателя, будучи обезглавленным кузнецом из Ковентри. Мой возлюбленный сын Джон тоже умер, – произносит мать королевы. – Ни один из них за всю свою жизнь не был причастен к каким-либо преступлениям. Джону было всего двадцать четыре, и он всегда был верен и послушен отцу и королю. Мой муж защищал своего коронованного и рукоположенного короля, но был казнен по обвинению в измене, убит вашим мужем. И его смерть не была почетной на поле брани. Он бывал в дюжине битв и всегда возвращался ко мне домой невредимым. Он поклялся мне, что всегда будет возвращаться ко мне с поля боя живым и невредимым. И он своей клятвы не нарушил. Благослови его Господь за то, что он был верен ей. Он принял смерть на плахе, а не в сражении. Я никогда этого не забуду. И никогда этого не прощу.
После этих слов повисает тяжелая тишина. Все в комнате смотрят на нас и слушают, как мать королевы объявляет нас своими врагами. Я поднимаю глаза и натыкаюсь на ледяную ярость ее взгляда, вся ненависть которого направлена на меня. Я снова опускаю взгляд.