Магия Изендера

А ещё я научился разрушать с помощью магии огня всяческие водяные и земляные захваты. Мне нужно было всего лишь выстрелить себе под ноги и быстро произнести заклинание освобождения. Причём мне даже не требовало делать это с выражением. Было достаточно одной только чёткой и ясной мысли и нескольких начальных звуков, произнесённых тихим шепотом. Главное в магии Изендера было точно знать, чего ты хочешь и применять нужные, а не абы какие заклинания. Особенно хорошо это срабатывало тогда, когда я изготавливал артефакты. Теперь у меня было всего четыре основных бастона, предназначавшихся для воздуха, огня, воды и земли, а все остальные я извлекал лишь время от времени. Всё равно мои бостоны работали лучше, но теми я мог делать записи.
Все свои новые магические бастоны я изготовил из жабьего клыка, медвежьего когтя, который был прочнее стали, серебра, золота шестнадцати драгоценных камней всех четырёх видов и четырёх жемчужин. Хорошо, что у меня имелось в запасе ещё четыре жемчужных ожерелья. Новые бастоны я хранил в крагах магических перчаток, к которым так привык, что снимал их только на ночь и даже ел в них и ничего, всё нормально получалось. Над ними я ведь тоже поработал весьма основательно, практически превратив ещё и в волшебные палочки и теперь не снимал даже когда открывал ноутбук. А его я открывал очень часто, так как он у меня был с сенсорным экраном и я мог рисовать на нём с помощью электронной волшебной палочки. Да и печатал я теперь благодаря магическим перчаткам с огромной скоростью и поэтому свой гримуар магии решил сделать электронным.
Точнее я начал просто редактировать под себя гримуар Пурраса, так как это было гораздо удобнее. Может быть ещё и поэтому я так быстро прогрессировал. Во всяком случае теперь я уже не боялся, что кто-то ко мне подкрадётся незамеченным. Специальные сторожевые заклинания магии воздуха, воды и земли моментально оповещали меня о чём угодно, даже о приближении очередной эскадрильи комаров, который сгорали ещё на полёте. Ненавижу, когда меня кусает хоть кто-либо, кроме девушек, но и те должны лишь нежно прикусывать кожу, а не стараться грызнуть мясо до кости.
Когда сена Сократу осталось всего дней на шесть, я упаковал его в тюк, засунул в магическую суму, собрался, запер двери дома в дупле и поехал к людям. Выпал уже не первый, а третий по счёту снежок и потому я торопился убраться из леса как можно скорее, взяв с собой ещё двух крупных жареных подсвинков. Лес оголился и в нём было светло. Сократ бежал по слегка запорошенным снегом опавшим листья чуть ли не со скоростью хорошего галопа, но исключительно иноходью. Мой конь был хорошо ухожен и своим плащом я укрыл его поясницу, как попоной, хотя не думаю, что он мёрз, погода ведь не была слишком холодной. Через четыре дня мы наконец вышли к людям. До реки было ещё дня три пути и впереди показалась деревня Фелкапо. Раз она находилась неподалёку от леса, значит в ней точно жили охотники на медведей и другую дичь.
Деревня была большой, под полторы тысячи домов с мощёными камнем улицами и относилась к баронству Корфаворо, одному из старейших во всём Большом Изендере. Она находилась в низине рядом с озером. Остановившись, я хорошенько разглядел её с помощью электронной оптики и выбрал из пяти трактиров самый большой, трёхэтажный, с гостиницей. Через четверть часа я въехал во двор, поманил к себе рукой рослого парня и спросил:
— Ты работаешь на этом постоялом дворе?
— Да, синьор, — ответил парень, — я служу здесь конюхом.
Слегка хлопнув по магической суме латной перчаткой, я заставил вылететь из неё золотую монету достоинством в пять декаров, протянул парню и дружелюбно улыбнувшись, попросил:
— Моего коня зовут Сократ. Представь себе, что это твой сын и заботься о нём, как если бы твой сын захворал.
— Не волнуйтесь, синьор, — заулыбался парень поймав монету на лету, как лягушка мотылька, — завтра утром вы его не узнаете, таким красавцем он станет. Меня зовут Гримо, синьор, и я прекрасно разбираюсь в конской магии. Вот увидите, ваш Сократ будет доволен.
Кивнув, я тоже представился и спросил:
— А меня зовут Дио, Гримо. Рассматривай эту монету, как задаток. Что места на постоялом дворе есть?
— Да сколько угодно, синьор рыцарь, — радостно ответил конюх-маг, — весь третий этаж свободен. Если вы меня подождёте в трактире, то я и вас размещу в особом, самом уютном номере.
Постоялый двор хотя и был без вывески, внушал уважение своей капитальностью. Он был сложен из тёсаных гранитных блоков, все окна были остеклены двойным образом и что самое главное, большой двор был чисто прибран. Конюшня метрах в сорока от ворот тоже выглядела внушительно. Гримо взял поводья, сказал Сократу несколько ласковых слов и конь сразу же заулыбался. Поднявшись по ступенькам на большое крыльцо, я вошел в трактир. Время было обеденное и в нём сидело за столами человек тридцать мужчин. Все сразу посмотрели на меня. Сняв шлем, я взял его в левую руку и поздоровался:
— Приветствую вас, добрые люди. — пройдя внутрь, я подошел к большому окну, через которое в зал подавали блюда, перед ним стоял длинный стол, ловким ударом выбил из сумы на него полторы жареные туши подсвинков и громко сказал: — повар, прими мясо, оно зажарено неплохо, со специями, и ничуть не стухло, а мне подай большую тарелку своего лучшего супа, хлеба, яичницу из шести яиц, сыра, вина и фруктов. Мне уже до смерти осточертели жареные свиньи. Эдак скоро я сам начну хрюкать, а мясо раздай тем, у кого нечем заплатить за обед и выставь каждому по два кубка вина за мой счёт.
Селяне заулыбались, довольные моей щедростью и кто-то из них сказал весёлым баском:
— От жареной дикой свинины мы не откажемся, синьор рыцарь, как и от вина синьора Эмилио. Оно у него знатное. Откуда вы к нам в глухомань эдакую приехали, синьор рыцарь?
Подсев к большому столу на короткую лавку с торца, я положил справа от себя шлем и, прежде чем отвечать, с улыбкой оглядел сидевших за столом мужчин. Это были кряжистые дядьки с окладистыми бородами и лишь нескольким из них явно не исполнилось тридцати. Наверное многим из них уже было за сотню лет, но меня это нисколько не волновало. Лёгким движением руки я привёл волосы, ставшие намного длиннее, в идеальный порядок и, наконец, ответил:
— Из Урсо Арбаро. В середине лета я выехал из баронства Кионаро, в котором вместе с ещё тремя доблестными рыцарями уничтожил большой выводок чёрный жаб, а потом решил попытать счастья и отправился в этот лес, чтобы до кучи завалить ещё и его чёрного хозяина, но, увы, кто-то успел завалить его раньше меня. Пока я нашел место его упокоения, пока до вашей деревни добрался, прошло четыре с половиной месяца и всё это время мне пришлось питаться одной только жареной свининой. В жизни себе не прощу, что не взял в дорогу нормальной еды. Глупость просто несусветная.
Мужики ахнули, но один дедок, самый старый, не поверил мне:
— Ни одному магу не дано сразить чёрного хозяина.
Снова лихо ударив по суме, я заставил вылететь из неё коготь длиной в семьдесят сантиметров и плавно опустил его на стол заклинанием магии воздуха, которого никто толком не услышал, после чего, толкнув коготь вперёд по столу, с улыбкой сказал:
— Тот рыцарь, видно очень спешил, раз забрал себе одно только каменное сердце, так что мне только и оставалось, что подстричь покойному чёрному хозяину ногти, да ещё я со злости выбил ему клыки.
Вот тут-то к столу бросились все, даже повар с поварятами и хозяин постоялого двора, по виду отставной солдат. Что тут началось. В общем постоялый двор заходил ходуном, но как только я выложил на стол три золотые монеты и попросил подать обещанного вина, народ быстро успокоился и расселся за столами. Мне подали большую миску ароматной куриной лапши с грудками, сыр и вино. Сначала я осушил кубок с белым сухим вином. Оно действительно было славное, а потом ложка в моей руке превратилась в пропеллер. Яичницу я тоже уплёл за милую душу, выхлестав перед ней второй кубок вина, после чего принялся лакомиться белым сыром, яблоками и грушами, запивая их вином. Мужики слопали полтора подсвинка, выпили вина, но в таверну продолжал подтягиваться народ и вскоре меня стали донимать вопросами. Сначала по чёрного хозяина.