Демон искушения

– Нет, ты постарайся вспомнить, Юль, может соседи есть с такими именами? Или, может, сотрудники?
– У кого сотрудники? Я дома работаю с детьми! И у меня нет Викусь. У меня Валерик, Сергей, Нина и Андрюша.
Юля уже начала сердиться на дотошную соседку. И чего прицепилась с этим женским именем?
– А у Степана? У него тоже нет таких сотрудниц? Может, секретарша там или бухгалтер?
– Секретаршу зовут Натали, – тут же оборвала ее Юля. – В бухгалтерии у них трудятся два мальчика – выпускники финансовой академии. И насколько мне известно, ни Викусь, ни Марусь у них в компании нет. А почему вы спрашиваете, Тамара? Как-то странно…
– Ничего странного в том не вижу, – тут же надула губы Тамара и полезла в свою плетеную сумку за сигаретами. – Мой интерес не странен, дорогуша. Странным мне кажется то, что твой любезный Степан постоянно на отдыхе оставляет тебя одну, а сам без конца треплется по телефону с какой-то Викусей. Это тебе как?!
Это было гадко! Юлю даже передернуло.
Это было гадко, и это не могло быть правдой! Чтобы Степка… Чтобы ее Степка трепался без конца по телефону с какой-то посторонней женщиной, в то время как его жена в одиночестве мнет бока на деревянных лежаках на сомнительном пляже! Это неправда!
– Еще какая правда, – фыркнула Тамара, тут же подавившись глубокой затяжкой. – Сама слышала. Ну и… Честно признаться, уже начала его караулить. Как увижу, что он с телефоном из комнаты на улицу, я за ним следом шасть. Спрячусь за углом и…
– Вы подслушивали?! Как вам не стыдно!
Гадливость тут же перекрылась неприязнью к посторонней дотошной тетке, которая, оказывается, развлекает себя на отдыхе тем, что следит за соседями и подслушивает их телефонные разговоры.
– Ну и подслушивала, и что! – Тамара с вызовом подняла тройной подбородок. – А чего он! Говорит, что работает, с тобой на пляж не ходит, а сам с любовницей весь телефон расплавил!
– Какой любовницей!!! Что вы мелете?! – Юля непотребно повысила голос, хотя не позволяла себе этого прежде никогда ни со знакомыми, ни с незнакомыми людьми. – Мой Степан!.. Он никогда себе не позволит! Он такой…
– Какой твой Степан? – Тамара глянула на нее, как на ископаемое, успев фыркнуть. – Ну, какой он, какой? Из другого теста, что ли?
– Из другого! И не смейте так говорить о моем муже!
– Как?
– Гадко и неправильно!
– А правильно с утра до ночи стрекотать с бабой по телефону: «Викусик, ну потерпи, малыш. Викусик, еще немного осталось… Викусик, ну не два, три, а где три, там и четыре». – Тамара неумело передразнила Степана, скроив некрасивую гримасу. – Я поначалу думала, может, сестра, племянница или еще кто. А ты сама говоришь, что в помине не знаешь родственников с таким именем… А ты – гадко! Неправильно! Оно и конечно, правильного тут мало. Это все не по чести, не по совести и неправильно, только не мне ты должна о том говорить. Короче, разбирайся со своим кобелем сама. Мое дело было тебе доложить.
– Ваше дело! Да это вообще не ваше дело!
Юля закусила губу, боясь расплакаться.
Что сообщила ей эта неприятная толстая женщина? Что ее Степан подолгу и каждый день разговаривает по телефону с какой-то Викой? И что при этом называет ее малышом и просит потерпеть? Но это же… Это же о чем говорит?! Это на что указывает?! На то, что между Степаном и этой Викой существует какая-то связь, какие-то отношения, о которых Юле совершенно неведомо?
Да, видимо…
И связь эта никакого отношения к деловым отношениям не имеет, поскольку деловых партнеров малышами не называют, если, конечно же, с этими самыми малышами не спят. Получается…
Получается, Степан ей изменяет?!
Приехал с женой на отдых в богом забытое захолустье. Почему? Чтобы не тратиться излишне? Чтобы остались средства на «малыша Викусю»?
Просит ее потерпеть? Почему? Хочет жену тут оставить в одиночестве и, сославшись на занятость, уехать пораньше? Или…
Внутри вдруг сделалось очень холодно и противно. Даже замутило от невероятного тошнотворного холода в желудке.
А что, если он собрался развестись с ней, с Юлей, и жениться на неведомой Викусе, что забирала все внимание Степана целиком, не оставляя его законной жене ни капли? Что, если дело зашло так далеко и обратного хода нет? Что, если эти двое уже все решили заранее, а ей ничего не остается, как только сидеть и тихонько ждать, когда Степан объявит о своем решении?
Она же умная женщинка, как любил повторять ее милый Степа. Она же не станет приставать к мужу из-за каких-то нелепых подозрений. Она и не приставала никогда прежде. И не подозревала его в измене, если честно. Считала себя счастливой, барахталась, как в теплой морской воде, в своем семейном благолепии и думала, что ее никогда не коснется чаша сия. Что ее благополучно обнесли мимо ее носа. А что получилось?
Получилось, что не обнесли! Получилось, что мордой ткнули и… И как же ей теперь жить со всем этим?! Как?! Как сейчас возвращаться в душную комнату с выкрашенными в розовый цвет стенами и разговаривать с ним? Притворяться, лгать, продолжать делать вид, что ей ничего не известно? Он ведь лжет, почему ей нельзя?
– О, боже мой! – выдохнула она, не сдержавшись.
Тамара тут же обернулась на нее и посмотрела с солидарной жалостью.
– Переживешь, милая, – утешила тут же, взяла под руку и повела по тропинке. – Все через это проходят, поверь. Они, мужики, все одинаковые. Банальные вещи говорю, но правильные. Ты не вырывайся, не вырывайся, а лучше послушай старшую подругу.
– Не хочу я вас слушать, – всхлипнула Юля и руку все же выдернула, неприятно было от липких потных пальцев соседки. – Разберусь сама.
– Вот это правильно. Разобраться с ним необходимо. Оставлять на самотек и продолжать делать вид, что ничего не произошло, глупо.
– Почему?
Надо же, как Тамара безошибочно угадала ее трусливое настроение. Она ведь и в самом деле собиралась сделать вид, что ничего не произошло. Собиралась вернуться, заняться стиркой, ужином. Собиралась загрузить себя делами так, чтобы ни на что остальное не было ни сил, ни желания. Чтобы голова гудела от жары и запаха пережаренного масла, а не от мыслей. Чтобы руки дрожали от стиральной доски, а не от желания вцепиться в лживую физиономию мужа, которую всегда считала самой красивой.
Викуся, наверное, тоже так считает. И любит его, наверное, раз звонит по десять раз на дню. Скучает, видимо, без Степана. Без ее – Юлиного – Степана, на которого только у нее и есть права.
– Почему нельзя делать вид, что ничего не произошло?! – уточнила вопрос Тамара, качнув головой так, что заходили ходуном все ее три подбородка. – Да потому, что наказать его следует. Безнаказанность у нас что? Правильно, развращает! Пусти ты все это дело на самотек, оставь без внимания, они и дальше продолжат кувыркаться в койке…
– Не надо, прошу вас! – перебила ее Юля, сморщившись.
Представить себе мужа с другой женщиной в постели оказалось очень больно. Думать, видеть, как он эту другую обнимает, целует, прижимает к себе, укладывает на шелковые простыни, сдвигает с плеч бретельки шелковой сорочки.
Почему-то адюльтер у нее всегда ассоциировался с шелком на койке и телах. Тонкий, струящийся, холодный шелк, который она лично терпеть не могла носить. А уж тем более спать в нем. Это негигиенично. Лучше хлопка еще ничего и никто не придумал для этих целей, в смысле, спать в нем, на нем. Добротный хлопок, не скрипевший под задницей, не высекающий искру при интенсивном движении двух голых тел. Тьфу, сволочи!
Нет! Это невыносимо! Как же он мог вообще?! Уходить каждое утро из дома, каждый вечер возвращаться, ужинать с ней, спать, проводить выходные за городом, а сам…
Находил какие-то промежуточные моменты для свиданий со своей любовницей, может быть, до обеда, может быть, после. Где-то встречался с ней, может, в машине, может, на квартире друга, а то, может, и квартиру снял для Викуси. Средства позволяли, чего не снять.
– Сволочь! – выпалила Юля и остановилась, зажмурившись. – Какая же сволочь! Ненавижу!!! Я с ним разведусь, со скотом!!!