Сказки Гореловской рощи (Повесть-сказка)
Медведь Михайло не верил, что это все, и по-прежнему стоял на макушке кургана, ждал, что все сейчас, прямо сейчас должно измениться. И когда медведь Спиридон сказал ему: «Ступай, Михайло, с кургана», — заговорил торопливо, совсем не по-медвежьи.
-Как - Кактак? Подождите. Этого не может быть: вы не поняли меня. Я о чем говорил?
— О птичках да о травке, — выкрикнул из-за спины медведя Лаврентия заяц с Рыжими Усами. — Еще о плесени рассказать собирался.
— Да, да, я могу и о плесени рассказать. Есть у меня такая сказка... Я что хотел сказать? Что из травки цветок бывает, если она расцветет.
Вокруг смеялись. Больше всех смеялся медведь Лаврентий, А медведь Спиридон прошептал медведю Михайле:
— Ступай, не позорь себя. Не получились у тебя сказки.
Шел медведь Михайло на место, и темно у него в глазах было. И на фоне заревого вечернего неба он и сам казался темным, от печали темным: он так уверен был, что пирог будет его, что даже ужинать не стал.
В четвертом ряду на лесине тяжело вздохнул медведь Тяжелая Лапа:
— Эх, такие сказки оценить не сумели.
Медведь Спиридон размахивал над головой колокольчиком :
Тихо. И спрашивал густым басом:
— Кто еще говорить будет?
И медведь Иван опять поднял хилую лапу и встал, кряхтя по-стариковски Дозвольте мне выступить со сказкой. Я же ее вон откуда принес — из Ясеневого леса.
Но ему не позволили:
— Будет три — пожалуйста.
Но трех сказок у медведя Ивана не было. Он пожевал губами и сел, а Сорока на сосне горько вздохнула :
— Эх, — и по груди себя крылом стукнула.
На макушку кургана взбежала белка Рыжее Ушко. Распушила хвостик, села столбиком. Она родилась и выросла в Гореловской роще, а замуж вышла в Осинниках. Но все ее помнили и, когда увидели на кургане, закричали:
— Давай, Рыжее Ушко, рассказывай.
Сказок у белки не было, зато у нее был сынишка, о нем она и собиралась рассказать своим друзьям. «Пусть и они порадуются моему первенцу. Это же мои товарищи», — подумала Рыжее Ушко. Она устроилась поудобнее на макушке кургана и начала рассказывать :
«Собралась Белка на охоту. Приказала сыну:
— Ты, сынок, из дома никуда не ходи. Жди меня. Да орешек не ешь. Он у нас последний.
— Ладно, — сказал Бельчонок.
Но одно дело сказать, а другое — вытерпеть. Бельчонок не вытерпел, съел орешек. Пока ел, ничего, а съел — стыдно стало: что же он теперь матери скажет? И решил Бельчонок правду не говорить.
— В лесу не один я живу. Разве некому орешек унести?
— Пришла Белка с охоты. Бросился к ней Бельчонок, кричит:
— Мама, мама, а у нас кто-то орешек унес. То был, был, а то смотрю, а его нет уж.
А глазенки светлые, чистые, как две бусинки.
Улыбнулась Белка. Достала из кошелки кедровую шишку. Спрашивает:
— А еще орешков хочешь?
— Хочу! — подпрыгнул Бельчонок. — Одним разве наешься?»
Белка оправила на груди белую манишку, сказала:
— Вот и вся моя сказка. А вы знаете, про кого она? Про моего сына. Это с ним такая история произошла.
В заднем ряду колыхнулась медведица Авдотья:
— Что она сказала, Матренушка?
— Она сказала, что сын у нее без разрешения орешек взял.
— И она из-за одного орешка жалуется всем. Охо-хо. И заворчала что-то себе под нос, а белка Рыже Ушко дальше сказывать начала:
«Прибегает Бельчонок к матери, рассказывает ей:
— Волка напугал сейчас.
— Как это ты его?
— А так: идет он, а я как свистну. Ты же знаешь, как я свистеть умею. Волк так и присел. Чуть потом поднялся.
— Ой, — закричала Белка. — Гляди: деревья гнутся.
— Где? завертел головой Бельчонок- — Я не вижу.
— Опоздал видеть. Они уже выпрямились. Я приветила; они всегда гнутся, когда ты неправду говоришь.
Загнул Бельчонок хвост трубой и полез в кроватку.
Дня через три после этого прибегает Бельчонок домой весь поцарапанный, избитый.
— С Енотом, — говорит, — подрался. Из-за шишки сосновой.
— Ну и как? — спрашивает Белка.
А Бельчонок развернул узенькие плечи пошире, отвечает:
— Хоть и побольше он меня, хоть и крепко он меня поцарапал, а все же я ему так дал, что он даже к ногам моим свалился. И потом еще попросил: «Доведи меня до дома, а то я сам теперь не дойду». И я его отвел, конечно.
— А что это ты, сынок, все по сторонам смотришь? — спросила Белка.
— Так, ничего, — ответил Бельчонок и пошел умываться.
Не мог же он сказать матери, что смотрит: не гнутся ли деревья...
Закончила белка Рыжее Ушко рассказывать свою вторую сказку, и тут же вскочил с места Енот. Замахал лапами:
— Ну и хвастун у тебя сын. Вы посмотрите на меня, братцы. Ну разве Бельчонку со мной сладить?
Все засмеялись. Смеялась со всеми и белка Рыжее Ушко, а черепаха Кири-Бум сидела возле свертка пирогом, похлопывала по нему ладошкой, приговаривала :
— А это кто-то сегодня получит «Только не я», — подумал медведь Михайло. И Лиса подумала: «Не я», — потому что сказок у нее не было.
— Вы знаете, о ком моя вторая сказка? — спросила белка Рыжее Ушко.
— Енот уж сказал, — тявкнула Лиса, — О сыне о твоем.
И на барсука Фильку покосилась, а барсук на нее взгляд бросил и покрепче зажал в коленях узелок с ужином.
А белка Рыжее Ушко уже рассказывала свою третью сказку:
«Увидел Бельчонок — прохудилась у старенькой Белки крыша. Сказал ей:
— Давайте я починю.
И починил.
Посмотрела Белка крышу. Похвалила Бельчонка:
— Молодец.
Целую неделю бегал Бельчонок по роще, хвастался :
— Я молодец. Это мне старенькая Белка сказала. Какое слово хорошее — молодец.
А как-то бежит он, смотрит — гнездо длиннохвостой портнихи на кусту чернеется. Взял да и спихнул его на землю.
Увидела птичка — негде ей жить, сказала с грустью:
— Какой ты молодец. Оставил меня без дома.
И стыдно Бельчонку стало. С неделю он тихий по роще ходил, в глаза всем поглядеть стеснялся. Думал с печалью: «Молодец — какое слово разное. Вроде и опять я молодец, а не похвастаешься».
Закончила белка Рыжее Ушко рассказывать свою третью сказку, и тихо стало у кургана, даже Мышонок не плясал на пенечке. Только медведица Авдотья колыхнулась в заднем ряду и спросила у соседки:
— Что она сказала, Матренушка?
— Она говорит, что ее сын — молодец.
И-и, нам, матерям, часто так кажется: молодцы наши дети, а присмотришься получше и видишь — они не молодцы, а хитрецы. Вон Ивашка у меня и ленивый и озорник, а ведь тоже когда-то казалось мне что он у меня молодец. Ивашка даже икнул под березой от неожиданности. Он тоже решил попытать счастья. Решил он понравиться Дубоносу. Понравится Ивашка ему — и пирог с тыквой будет его. Дубонос настоит. У него вон какой вид умный. И Ивашка сочинил про Дубоноса сказку и рассказывал ее самому себе шепотом:
«Говорила Вишенка Дубоносу:
— Уж и упрятала я свое семечко глубоко-глубоко : в самую косточку А мы ее сейчас — хруп! — и достанем, — сказал Дубонос и раскусил косточку.
Скорлупку выкинул, а зернышко съел.
— Что ты наделал, — воскликнула Вишенка и всплеснула листочками. — Ты же съел целое деревце.
— Что ты говоришь? удивился Дубонос. — А я и не заметил.
И — хруп! — раскусил еще. одну косточку. Скорлупку выкинул, а зернышко съел. И еще хрупнул. Сидел и хрупал: хруп да хруп! Пока не наелся. Наелся и полетел домой.
Глядела ему вслед Вишенка и покачивала ветвями:
— Надо же! Съел целый вишневый сад и— ничего. Вот это живот!»
Думал Ивашка: расскажет он свою сказку, посмеется Дубонос и присудит ему пирог с тыквой. Но услышал, что сказала мать, и икнул от неожиданности. Теперь ему пирога не видать. Эх, подвела его мать глухотой своей, очень подвела. Пропала сказка. Зря придумывал, голову ломал.